|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Реквием. День гнева.
Часть 1. Kyrie eleison (— греч. "Господи, помилуй" — часть католической заупокойной мессы)
Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?
Откровение Иоанна Богослова 6:17
Глава 1. Бойтесь данайцев, дары приносящих
Старик, съежившись в парчовом кресле, нависал над кубком из обсидиана, на дне которого мерцал голубой огонь. Периодами, вспыхивая, языки пламени взмывали над чашей, едва не опаляя седые волосы. Тогда старик, распахивая беззубый рот подобно аквариумной рыбке, жадно глотал огонь.
Мужчина, на вид около сорока лет, прошел к креслу и замер перед ним в подобострастной позе, терпеливо ожидая, когда на него обратят внимание.
Покончив с содержимым кубка, старик, не открывая глаз, устало откинулся на спинку кресла. Его лицо, испещренное морщинами, напоминало измятый лист бумаги, руки тряслись, дыхание со свистом вырывалось из легких. Остатки жизненных сил стремительно покидали дряхлое тело.
— Ты нашел ее? — голос старика вибрировал от немощи.
— Думаю, да, сир. Она идеально подходит. На этот раз все непременно получится.
— Восхитительно. Мы так долго этого ждали, — потрескавшиеся губы изогнулись в подобие улыбки. — Учти, если что-нибудь пойдет не так, следующую сотню лет ты проведешь в огне.
Подкрепляя слова делом, старик приподнял отекшие веки. На долю секунды мужчина увидел его глаза — яркие, полные энергии, деспотичные. Глаза владыки, чьи руки крепко держат бразды правления.
Мужчина отвернулся. Алое зарево костров окрасило стены и без того мрачной комнаты кровавыми всполохами. Пригладив каштановые волосы, он спрятал руки за спину и сжал кулаки, унимая дрожь в пальцах. Сотня лет в огне — подобного будущего он не пожелал бы и врагу.
— Все будет в порядке, сир. Она не посмеет мне отказать. Я позаботился о том, чтобы ее жизнь была сущим адом.
— Адом? — старик издал каркающий звук, отдаленно напоминающий смех. — Уж в этом ты знаешь толк.
Лиза с подносом грязной посуды лавировала по проходу между столиками. Кафе, где она работала, славилось низкими ценами, отвратительной едой и выбором горячительных напитков. Постоянные клиенты были под стать заведению. Линялые шторы, сальные скатерти и липкий пол их не беспокоили. Единственное, что их интересовало: дешевая выпивка и еще, пожалуй, симпатичная официантка.
Огибая угол очередного стола, Лиза подняла поднос над головой. Между тем, мужчина за столом, заскучав по женскому теплу, решил ущипнуть девушку за аппетитный зад. Этот инцидент стал достойной кульминацией вечера.
День Лизы не задался с утра. Утром она поссорилась с отцом и чудом унесла ноги из дома. Папаша что-то кричал вслед, но она не прислушивалась, и без того ясно: по возвращении ее ждет трепка. Вот бы старого козла переехал грузовик! Одна беда: Лиза не верила в сказки и добрых фей, исполняющих заветные желания.
На работе выдался суматошный день. Она с обеда бегала, будто заведенная, а хозяин как обычно был недоволен. Не то чтобы она не справлялась, просто не следовало ему отказывать. Но ее выворачивало наизнанку при воспоминании о потных ладонях, тискающих грудь, и тошнотворном чесночном запахе изо рта босса. Страх потерять работу отступал перед отвращением.
И теперь щипок. Лиза привыкла к подобному вниманию за время работы в кафе, но в этот раз время было выбрано самое неподходящее. Вздрогнув от неожиданности, она потеряла равновесие и заваливалась на стол. Гора посуды поехала с подноса. Тарелки и чашки со звоном бились об пол. Осколки и комья пищи разлетались в стороны, точно водяные брызги.
На шум в зал выбежал хозяин. Лизу замутило при его виде. Толстая шея босса покраснела, лицо пошло пятнами. Он открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать, но не издавал ни звука, как если бы внезапно онемел.
— Уволена! — справился он с душившим его гневом. — Ты уволена!
Жирный палец указывал на Лизу. Вот и нашелся повод избавиться от нее. На ее место возьмут другую девушку, и уж она-то будет посговорчивее.
Из кафе она вышла в форменной одежде официантки. Бывший босс великодушно позволил оставить себе заляпанную пивом блузу и узкую юбку до колен. Кроме этого наряда у Лизы всего-то и было, что платье, джинсы и пара футболок, так что прощальный подарок пришелся кстати.
Дома ждал тиран-отец, забитая мать и обшарпанные стены ее комнаты. Не планируя возвращаться туда, Лиза дала волю ногам и брела, не разбирая дороги. Луна спряталась за тучи, и только редкие фонарные столбы освещали дорогу. Ночь была не по-летнему прохладной, и Лиза обхватила себя за плечи, сберегая тепло.
Ноги привели к единственному в округе мосту. Присев на скамью напротив перил моста, Лиза сложила руки на коленях. Какое будущее ее ждет? Как вырваться из замкнутого круга никчемной жизни? Уехать? Но куда? У нее нет денег, нет образования, нет родных, которые могут ее поддержать. У нее вообще ничего нет.
Лиза склонила голову и прикрыла глаза ладонями. Мир к ней несправедлив. Она старается изо всех сил. А что в ответ? Каторжная работа за гроши. Да и ту она потеряла. Замкнувшаяся в своем мире мать, униженная и истерзанная. Отец, чуть ли не ежедневно избивающий ее. На руке выше локтя налился кровоподтек — сувенир от папочки за то, что она не отдала ему чаевые. Что он сделает, узнав, что она потеряла работу? Чьи деньги он теперь будет тратить?
Ни единого проблеска надежды. У нее нет будущего. Осознание этого факта прожгло Лизу сродни удару молнии. Она убрала руки от лица и посмотрела на перила моста. Стоит ли такая жизнь того, чтобы ее беречь?
— Я бы не стал этого делать.
Лиза, услышав приятный баритон, дернулась и прикусила язык. Повернув голову, она встретилась взглядом с мужчиной. Как она умудрилась не заметить, что рядом кто-то сидит? Жалость к себе лишила ее бдительности.
На незнакомце был дорогой костюм. В до блеска начищенных ботинках отражался свет фонаря. От мужчины пахло туалетной водой, но из-под верхнего слоя приятного аромата пробивался мерзкий душок. В детстве отец водил Лизу на скотобойню, где в то время работал, и ее вырвало от удушливого металлического амбре свежей крови. Запах незнакомца напомнил ей о том случае.
— Сергей.
Мужчина протянул руку для знакомства, и она отметила, какие у него чистые и ровно подстриженные ногти. Для их маленького городка, где главным развлечением на выходные было напиться до белой горячки, мужчина с маникюром уподоблялся снежному человеку, спустившемуся с гор к людям.
Лиза побоялась коснуться предложенной ладони. Минуту назад она подумывала о самоубийстве, а сейчас испугалась за свою жизнь. Одна, в безлюдном месте, ночью, неизвестно с кем.
Незнакомец убрал руку, очаровательно улыбнулся и откинулся на спинку скамьи. Надо было отдать ему должное, он был хорош собой: на вид около сорока лет, темные волосы, блестящие в скудном свете, строгий профиль и глаза цвета аквамарина.
— О чем вы мечтаете, Лизавета?
Странный вопрос. О чем мечтает бедная официантка из неблагополучной семьи? Лиза открыла рот, ответить, как вдруг поняла: мужчина назвал ее по имени, а ведь она не представлялась. Жилка на виске тревожно затрепетала.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Разве это важно?
Лиза поджала губы и оглядела мост, выбирая путь для отступления. Мужчина удержал ее, положив ладонь на ее руку, и пояснил:
— Бейджик на блузке.
Она с облегчением выдохнула, подавив готовый сорваться с губ смешок. Надо же быть такой дурой! Вообразила неизвестно что. А всего делов-то: карточка с именем, которую она забыла снять.
— У меня есть для вас предложение, — сказал он.
— За кого вы меня принимаете?!
Вот к чему приводят ночные прогулки в одиночестве. Ее посчитали проституткой! Щеки вспыхнули румянцем. Возмущение было столь велико, что даже страх отступил.
— Вы не так меня поняли, — мягко улыбнулся мужчина. — Я предлагаю вам весь мир в обмен на маленькую услугу.
Почему она все еще слушает незнакомца? Может, причина в том, что его голос обволакивал, лишая желания сопротивляться. Кому будет плохо от того, что она немного посидит здесь? В конце концов, это общий мост. Она имеет право находиться здесь сколько ей вздумается.
— В моей власти исполнить любую твою мечту, самую сокровенную, — продолжал он, перейдя на "ты". — Я сделаю так, что ты не будешь знать нужды. Никогда, Лизавета, никогда больше тебе не придется убирать объедки со столов и терпеть побои отца. Ты будешь сама себе хозяйкой.
Он шептал, ближе склоняясь к Лизе. Его губы были в паре сантиметров от ее уха, и она заворожено слушала, а сладкий яд проникал в душу с каждым новым словом. Впав в транс, она уже не задумывалась, откуда незнакомцу известны подробности ее жизни.
— О чем ты мечтаешь, Лиза?
— О свободе, — пробормотала она.
— О свободе? — мужчина усмехнулся. — Знала бы ты, как я жажду того же. Но тебе я в состоянии помочь. В твоем случае настоящую независимость, моя милая, дадут деньги.
— Значит, я хочу денег. Много, много денег, — без запинки ответила Лиза.
Этот вечер изменил все. Спустя девять месяцев после разговора на мосту Лиза родила чудесную, розовощекую девочку. Она назвала дочку Евой.
Вкус мятной зубной пасты отдавал горечью, будто кто-то специально подмешал в нее таблетку из аптечки. Ева поморщилась и выплюнула вязкую субстанцию в раковину. Несколько раз тщательно прополоскала рот, но привкус лекарства намертво прилип к языку.
Она вымученно улыбнулась своему отражению в зеркале. Только подумать — шестнадцать лет! Лучший в жизни возраст. Так думают сотни тысяч подростков по всему миру, но не она. Шестнадцать — отвратительное число. Впрочем, как и все остальные.
Ева вытерла рот полотенцем и сбежала от своего отражения в спальню, словно так можно было укрыться от себя.
Собрав волосы в хвост и подхватив рюкзак, она, нарочно топоча по ступеням, спустилась на первый этаж. Никакого эффекта. "Тихо как в могиле", — пришло на ум. Ее дом и есть могила, и она похоронена в ней заживо. Потребовалось несколько секунд и пара глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки.
Кухня встретила Еву стерильной пустотой. А чего еще она ожидала? Может быть, мать готовящую завтрак в день рождение дочери? Глупости. Ева посмеялась над собой. На их кухне реальнее встретить бегемота, танцующего танго с крокодилом. Ей уже шестнадцать, хватит быть наивной.
Хромированная техника блестела чистотой, словно ее недавно доставили из магазина. Стол поражал белизной. Дверцы шкафов цвета молочного шоколада сверкали в солнечных лучах, проникающих сквозь тонкий тюль. Не кухня, а операционная. Человек со стороны решит, что хозяйка помешана на чистоте, но Ева знала, как все на самом деле — просто кухней никогда не пользовались. Она не могла сказать, когда плиту включали в последний раз и включали ли ее вообще когда-нибудь.
Ева открыла холодильник, но продукты в нем чудесным образом не появились. Не считая батареи пивных бутылок и пакета протухшего молока там ничего не было. С чего она взяла, что сегодня все будет по-другому?
Ладно, позавтракать можно и в колледже. Она уже уходила, когда увидела на столе записку и алую бархатную коробочку. Минуту назад стол был пуст! Ни записки, ни тем более коробки. У нее проблемы со зрением, если она ухитрилась проглядеть яркую подарочную упаковку. Презент? Ева недоверчиво хмыкнула. С какой стати? Про прошлый день рожденье мама вспомнила спустя неделю и раскаяние ее не беспокоило.
Ева потянулась к коробке. Рука замерла вблизи от бархатной крышки. Подушечки пальцев неприятно покалывало, точно она собиралась дотронуться до трансформаторной будки. Холод по предплечью поднялся вверх, достиг сердца и сжал его в ледяном кулаке. Ева превратилась в камень. Часть ее мечтала очутиться подальше от дома, от матери, которой нет до нее дела, и от коробки цвета артериальной крови. Убежать и не возвращаться.
Что за глупости? Ева передернула плечами, сбрасывая наваждение. Это всего-навсего коробка. Она настолько не привыкла к подаркам, что начала их бояться. Мысль показалась забавной, и Ева хихикнула. Отбросив сомнения, она схватила коробку со стола и открыла крышку.
Послышался щелчок, и Ева заглянула внутрь коробки. На шелковой подкладке лежал кулон в форме полумесяца и цепочка из черного золота. Грани полумесяца сверкали желтыми бриллиантами. Крупный бриллиант редкого цвета — черного — венчал край лунного серпа. Должно быть, кулон обошелся матери в целое состояние. Но не это поразило Еву, они могли позволить себе подобные траты. Ее потряс сам факт подарка. Мама не забыла о дне рожденье! Вот оно чудо из чудес.
Дрожащими от волнения руками Ева подхватила цепочку. На то чтобы справиться с застежкой ушло несколько минут. Металл соприкоснулся с кожей, и Еве померещилось, что на плечи, придавив ее к земле, опустился тяжкий груз. Колени тряслись, ноги едва держали. Но ощущение гнета прошло так же внезапно, как возникло. Повинуясь порыву, Ева спрятала кулон под водолазку.
Она прочла записку. "Дорогая дочь, сегодня знаменательный день. Прими от меня дар и носи его с гордостью. Твой любящий родитель", — говорилось в послании. Брови поползли на лоб от удивления. Дорогая дочь? Твой любящий родитель? Похоже, мама напилась вчера до зеленых чертиков.
Слух уловил размеренное храпение — мама спала пьяная в стельку на диване в гостиной. Между диваном и журнальным столиком выстроилась рота бутылок и далеко не все они были пивными. По крайней мере, на одной красовалась этикетка от коньяка.
Нащупав под водолазкой кулон, Ева бросила прощальный взгляд на мать и без сожаления отвернулась.
До колледжа было десять минут ходьбы. Краткий миг наедине с собой. Нет рядом пьяной матери, требующей принести новую бутылку. Нет фальшивых друзей, которые ластятся к ней потому, что она из обеспеченной семьи. Вот, кстати, тоже загадка: откуда у них берутся деньги? Мать пропивает немало, а деньги не переводятся. И это при том, что мама не проработала и дня в своей пустой жизни. Но любой вопрос на тему денег провоцировал запой, и Ева научилась не спрашивать.
Надев наушники, она нажала кнопку "плей". Мир наполнился звуками тяжелого рока, и рычащий голос солиста вытеснил из головы все мысли.
Она шагала вдоль улицы, где вместо высотных домов стояли уютные коттеджи. Большая их часть походила на сельские избы. Но встречались и подобные Евиному дому — добротные строения, хозяева которых привыкли ни в чем себе не отказывать.
Материальное неравенство соседей отразилось на отпрысках. Подростки из богатых семей общались с себе подобными. Якшаться с бедняками было ниже их достоинства. Дети из простых семей в свою очередь терпеть не могли богачей, считая их занудами и мажорами. Ева угодила между двух огней. С одной стороны она равнодушно относилась к деньгам и всему, что с ними связано. При всем желании она была не в состоянии поддержать разговор о брендах одежды или дорогих иномарках, не разбираясь ни в первом, ни во втором. С другой стороны это не добавляло ей очков в глазах менее состоятельных сверстников.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
