ПРОЛОГ
Дождь мерно барабанил по доспехам. Отстукивая каждую секунду ожидания. Рог. Со всех сторон раздались вопли солдат, ринувшихся в атаку. Их крики оглушали его, нервировали. Но он упрямо бежал в атаку вместе со всем этим стадом орущих людей. Орущего мяса. Враг. Схлестнулись. Звон оружия и все те же крики. Только теперь к ярости примешивалась боль и смерть. За несколько секунд поле наполнилось криками боли, стонами умирающих. Ярости больше не было. Осталась только боль и нестерпимая мука.
Всего лишь несколько секунд и от войска врага остались лишь покореженные, окровавленные трупы. Он, король, вытер меч о ближайший, еще живой, но все же труп. Потому что обречен. На смерть.
На доспехах была кровь и дождь, набирающий силу, смывал ее с них, создавая иллюзию, будто Король искупался в крови. Но, быть может, так и было на самом деле?
Король презрительно посмотрел на льющуюся с его тела кровавую воду и, развернувшись от поля битвы, направился к палаткам.
— Ваше Величество! С вами все в порядке? — Подскочивший тут же генерал был встречен равнодушным взглядом и глухим молчанием. Король прошел в свою палатку, подав знак, чтобы его не беспокоили. Стража преградила путь генералу.
Палатка освещалась множеством свечей и, казалось, солнечный день, так внезапно покинувший поле боя, зашел сюда, в гости. Король оглядел палатку. Кровь, капавшая с доспехов, пачкала дорогие ковры. Он раздраженно передернул плечами и доспехи исчезли.
— Явись ко мне! — Его голос был подобен рыку, столько в нем было раздражения и ярости.
Пламя множества свечей взметнулось вверх и потухло. В палатке наступила тьма. Но царство ее длилось недолго.
Посреди комнаты прямо напротив короля замерцало розоватое марево, через несколько мгновений, оформившееся в демона. Голову его венчали изогнутые рога сантиметров двадцать длиной, что было свидетельством его принадлежности к элите Темных Владык. Высший демон. Только рога, да когтистые лапы, вместо человеческой стопы, выдавали в нем пришельца из Бездны. Он был высок, строен, но между тем поджар и мускулист.
Глаза демона полыхнули янтарём, когда он встретился взглядом с королем.
— Ты сегодня груб, Фафнер! — Во взгляде и словах, во всем его виде, была издевка над королем.
— А ты — хамишь, адское отродье! — Король взревел и, резко развернувшись, схватил с походного столика старинный кинжал в ножнах.
Он провел ладонью над одной из потухших свечей и она вспыхнула ярким огнём. Король занёс лезвие кинжала над огнем.
— Ты же знаешь, чем тебе грозит малейшее неповиновение! — с этими словами, Фафнер прислонил лезвие к пламени.
Чёрт застонал, корчась на полу от боли.
— Неужели за сегодняшний день тебе не хватило смерти и боли?! — Прокричал он, поборов боль.
Король отнял лезвие от огня.
— Ты в моей власти! И не тебе, раб, решать, чего мне хватит, а чего нет. Мы победили. Ты сдержал слово.
— Теперь и ты сдержи свое! — Дух ада, осторожно поднявшись с заляпанного кровью ковра, протянул руку к кинжалу, который все еще сжимал Король. — Отдай мой кинжал! Ты дал клятву, что вернешь его, после победы в войне! Ты победил! Так отдай же!
Фафнер, закинув голову, расхохотался.
— Конечно, я тебе его отдам, после победы в войне. Сегодня мы выиграли только очередную битву!
Демон взревел. Молния, сорвавшаяся с его пальцев, ударила прямо возле ног короля и тот лишь чудом успел отвернуться.
Король вновь занес лезвие над огнем. Падшего духа опять скрутило.
— Завтра мы вступаем в город. С минимальными потерями. — Король схватил грешника за рога, задирая его голову вверх. — Ты слышишь, раб? Постарайся!
Оттолкнув его голову от себя, Король чуть подпнул духа ада ногой.
— Убирайся. Свободен!
Демон исчез, полыхнув на прощание взглядом, полным ненависти.
Король потер виски. Завтра он завоюет королевство Агамемнонское. Завтра. А сегодня он отметит свою победу.
— Эй, стража! Приведите ко мне девицу! Да посмазливее!..
Стражники, стоящие за пологом палатки переглянулись друг с другом. Один тяжело вздохнул, другой с виноватым видом рассматривал толпу людей, снующих по лагерю. Женщины, коих его взгляд обходил стороной, возносили молитву всем богам разом. Еще один день жизни — разве это не истинная милость небожителей?
Вульфгард, демон-раб Короля, стоял на холме, лицом к замку Бэлвиор — столицы Агамемнона. Сегодня будет битва. Решающая битва. Но решающая — что? и для кого? Для Фафнера, который, победив, завоюет процветающее, прекрасное королевство, чтобы превратить его в оплот войны и злобы? Для царя Мираца, который при проигрыше потеряет все, а при выигрыше сохранит имеющееся? Для них — эта битва многое значит и многое поставлено на карту. Вульфгард усмехнулся. Для них сегодня кости Судьбы кидают сами Боги. Для него же эта битва не принесет желанного освобождения. Он так и останется рабом алчного проходимца, нацепившего корону.
Волна ярости поднялась в проданной Дьяволу душе Вульфгарда. Он сжал кулаки и, выпустив на мгновение клокотавшую в нем ярость, взревел. Еще не вечер, подумалось ему, Фатум слеп, и когда-нибудь он повернется к нему, демону, ослепленным лицом, и тогда Вульфгард отомстит. Страшно отомстит. А сейчас, сейчас еще не время. В отличие от своих собратьев по греху Вульфгард был терпелив. Он подождет...
Сила вырвалась на свободу. Сметая все на своем пути, она летела, она закручивалась в вихре смерти, окутывая хозяина молниями и искрами, укутывала его собой словно коконом. Сила Великого Демона. Сила Волка...
Из спины Раба появились, распахнувшись, словно плащ мага-кудесника, крылья. Большие, перепончатые, с острыми когтями. Вульфгард взлетел. Сила, будто шлейф неслась за ним искрящимся розоватым маревом
Прогудел рог.
— Да поможет мне Бог. — Шепнул демон и, шире распахнув крылья, призвал Силу.
Битва началась.
Сражение кипело вот уже пять часов. Вопреки приказу Фафнера, обойтись малыми потерями не удавалось. Люди гибли сотнями. Поле, ров, лес — все близлежащие к Бэлвиору территории были завалены телами павших. Люди сражались по колено в трупах и крови. Тщательно продуманный план Короля трещал по швам. В этот раз туза в рукаве припрятал Мирац: хранитель рода царей Агамемнонских оказался не мифом.
Королю больше ничего не оставалось, как в бессильной ярости и злобе метаться по палатке. Все его надежды и чаяния были возложены на демона, но от него не было никакой пользы: его сила блокировалась хранителем рода царя Мираца. До сего момента Фафнер считал россказни про то, что род царей Агамемнонских хранит сам Бог, глупыми байками суеверных крестьян, и не придал им значения, идя на штурм, но сегодня.... Сегодня он почувствовал силу, силу невиданную им до встречи с демоном. Эта сила, будто огромная белая птица, вырвалась откуда-то из замка, пролетела серебристым вихрем над полем брани, исцеляя раненных союзников и забирая отлетающие души врагов, закрутилась снежным вихрем, обращая войско Короля в бегство, и... столкнулась с Вульфгардом. Снежно-белый вихрь столкнулся с серой стеной, разбился, будто накатившая волна о прибрежный утес, отпрянул назад и вновь ринулся в атаку. Две силы сошлись в противоборстве, никто не хотел уступать. Люди, умирающие под стенами Бэлвиора были временно забыты.
Контратака Мираца захлебнулась. Рог Фафнера пропел отступление.
За пологом королевской палатки бегали, суетились люди: сворачивался лагерь, посылались гонцы в самые дальние фланги истерзанной армии, которая в спешном порядке перестраивалась, перестраивалась для последнего, решающего удара. 'Все или ничего' — девиз самого Фафнера, как никогда верно отражал складывающуюся ситуацию.
Сам же Завоеватель был в своей палатке. Его терзали тяжкие раздумья. Король в задумчивости вертел в тонких холеных пальцах кинжал демона. Еще осталось время, еще остались силы для последнего рывка.
И если легенда про хранителя рода царей Агамемнонских оказалась правдой, то почему бы не поверить и в реальность другой сказки?..
Фафнер перевел затуманившийся от воспоминаний взор на заветный ножичек. Обычная с виду вещица несла в себе огромную силу. Заставляла подчиниться непокорного слугу. Причиняла боль. Что это за артефакт такой? Что за сила в нем сокрыта?
Про демонов было практически ничего не известно, только сказки да досужие домыслы. Лишь единицы видели их живьем, знали их иерархию. Но ведь — 'сказка-ложь, да в ней намек...' Фафнер когда-то слышал, что демоны получали свою громадную силу не просто так. Они должны были за нее заплатить. Страшно заплатить. Но что в подлунном мире дается просто так? Даже иная смерть причиняет нестерпимые муки. Поэтому и сказка про расплату может оказаться не такой уж сказочной.
Услужливая, но изменчивая подруга-память выбросила на поверхность озера воспоминаний Фафнера старую сказку.
Эту страшную сказку рассказал Фафнеру когда-то давным-давно старый учитель магии, рассказал тогда еще младшему сыну графа Бересского. Сказка сказывала, будто после смерти, попадая пред очи Владыки Ада, грешникам предоставляется выбор: жариться в аду или стать прислужниками тьмы: делать зло, совращать с пути истинного людей. Грешные души пред таким выбором не слишком терялись. Действительно, что выбрать? Вечный огонь или номинальную свободу? Возможность видеть белый свет или мрачные бездны ада? Редкие грешники отказывались от предложенного. И, бают, отказавшихся тут же забирали в свои чертоги светлые Боги. А остальные? Остальные отдавали самое ценное, что было у них — память, в обмен на дьявольскую силу. Ибо что может быть ценнее памяти, для неприкаянной души? Лишь память согревает душу грешника, жарящегося на костре, таскающего воду дырявым ведром, испытывающего муки голода. У кого была память ярче, богаче на воспоминания, чувства, горе и счастье, тот получал великую силу, а у кого и нечего было вспомнить — тот отправлялся жариться в вертеп, ведь если нечем заплатить, то и купить что-то невозможно. И вот, лежит память всех грешников ада в кладовой Владыки, пылиться, но если хоть один проклятый вернет ее себе — он станет непобедимым. И придет в мир новый владыка Бездны, свергнув прежнего.
Когда-то деду Фафнера, величайшему магу своего времени, да и других времен тоже, удалось невозможное: он украл сферу памяти из чертогов Хаоса. Как ему это удалось? Он не поведал об этом никому, унеся страшную тайну с собой в могилу. Но любимому внуку, перед смертью преподнес странный подарок: простой кинжал, без каменьев и узоров, отлитый простым кузнецом. И лишь недавно Фафнер узнал тайну кинжала. Узнал и стал заложником таящихся в нем возможностей. Стал его рабом.
Мысль пришла сама собой... Она не легко далась, но иного выхода не было. Либо все, либо ничего.
Мысленный приказ пролетел сквозь неровные ряды дерущихся солдат. Поднялся высоко в небо и, столкнувшись со сражающимся с невидимым противником демоном, раскрылся зеленоватой мерцающей сетью, опутал Вульфгарда и мгновенно утянул в раскрывшийся портал.
Хранитель Мираца радостно взревел, почувствовав исчезновение противника, и обратил свой взор на поле брани. К агамемнонцам наконец-то пришло подкрепление...
Зеленоватое марево было повсюду. Оно кружило, толкало, выворачивало наизнанку. Но, наконец, земля бросилась под ноги и Вульфгард очутился в ненавистной палатке Короля. Все было как прежде, ничто не изменилось с момента его последнего тут пребывания. Даже разводы крови на ковре остались в святой неприкосновенности. А сам Фафнер сидел в кресле, задумчиво изучая отблески огня на лезвии волшебного кинжала.
— Хоть бы кровь с ковра убрал — не сказал, выплюнул, Раб, тяжко поднимаясь с пола. Сил не было ни на что. Вопреки ожиданиям, Фафнер смолчал, лишь перевел задумчивый взор на явившегося.
— Ты знаешь — что это такое? — спросил Король, вытянув на ладони кинжал.
'И ради этого вопроса надо было вытаскивать меня с поля боя? Давать противнику безграничный шанс на победу?' — мысль была слишком туманной и ленивой, чтобы задержать надолго в его голове, утомленный боем, истраченными силами демон был не способен мыслить здраво.
Вульфгард, из последних сил передвигая ноги, добрел до второго кресла и упал в него. Сейчас ему было на все наплевать. На гнев, на боль, на свободу. В душе плескалась всепоглощающая усталость и обреченность. За долгие века своей бессмертной жизни Демон пытался ухватить за хвост призрачный след чего-то неуловимого, но сладостно-притягательного и такого знакомо-необходимого, но никогда не успевал. Понимание ускользало от него из раза в раз, из века в век, словно своевольный летний бриз от магической сети мага-погодника. Но сегодня, столкнувшись лицом к лицу с невиданным до селе противником, он почти понял, почти осознал, но... Зов пришел так не вовремя. И теперь остается только безнадежно ждать, ждать и надеяться на чудо. А чудес, как известно любому порождению Бездны, не бывает.
Дух Бездны вздохнул, нехотя переводя вялые, упаднические мысли на Повелителя. На ладони Фафнера лежал, маняще поблескивая, такой вожделенный нож. А действительно, что это такое? Память молчала. И лишь неискоренимые инстинкты кричали, что он, кинжал, необходим Вульфгарду, что без него в его падшей душе Демона не хватает громаднейшего куска. Но какого куска?.. Память все так же упорно молчала. И, потупив янтарный взор, он вынужден был признать:
— Я не знаю. — Ответ прошелестел, будто это был не голос Демона, а шепот осенней листвы.
Фафнер хмыкнул, продолжая вертеть в руках злополучный нож.
— Ты не знаешь, что это за оружие? Ты не знаешь, зачем тебе оно нужно? Ты не знаешь, что за сила заключена в нем? А между тем, эта сила причиняет тебе нестерпимую муку, делает тебя рабом чужих прихотей. Ты ровным счетом ничего не знаешь, но ты хотел бы этим обладать? — Насмешке в голосе Короля не было предела.
Вульфгард устало смежил веки и, через мгновение, открыв глаза, полыхнул янтарной яростью на Повелителя. Два взгляда, желтый и карий, столкнулись друг с другом. На некоторое время в палатке повисло молчание. Шла безмолвная борьба. Фафнер первым отвел взор.
— Да, я не знаю, почему меня так тянет обладать этой вещью! Да, я не знаю, почему я испытываю такую боль, когда кинжал в твоих руках! Но я знаю — этот кинжал или сила, заключенная в нем, раньше принадлежала мне! Это что-то, заключенное в кинжале, было частью меня, я это чувствую! И моя душа, если она у меня еще есть, стремится обладать этой вещью! Быть может, если верить человеческим легендам, в этом проклятом Бездной ноже заключена моя память! А я хочу, хочу безумно ПОМНИТЬ! Ведь ПОМНИТЬ — для меня значит ЖИТЬ! А я сейчас мертв! Просто кусок плоти, пустая оболочка по злой насмешке Владыки Ада умеющая говорить и двигаться. И пока есть надежда на обретение памяти, есть надежда, что она спрятана в кинжале, я буду сражаться, буду биться до последнего! С тобой, с Владыкой, со всем миром! Я — отступник, мне нечего терять! Все было потеряно сразу после смерти! — Вульфгард подался вперед, сверкая яростным взором и Фафнер, наверное впервые в жизни, увидел перед собой не бесправного раба и жалкую марионетку в его руках, а Демона, обладающего практически безграничной силой перед людьми, Демона, сохранившего свою независимость даже в том положении, в какое он попал, Человека, не сдающегося перед жизненными и, чего грех таить, посмертными невзгодами и бедами. Гордое существо, заслужившее свое право быть свободным. И в этот миг своего бытия Фафнер возненавидел его. Возненавидел за то, кто он есть, за то, что таким, как Вульфгард, Фафнеру не стать никогда. Он ненавидел и проклинал тот день, когда умирающий дед, дрожащей пергаментной рукой, вложил в его ладонь этот злосчастный кинжал. Теперь то он понял предсмертные слова старика: 'Сделай свободным', Фафнер тогда решил, что у старика случилось предсмертное помутнение рассудка. И лишь сейчас он понял — старик говорил о Демоне, заключенном в ноже. Он так и не смог освободить его... Даже мерзкий старик, сгубивший ни одну сотню людей, проникся демонской жаждой свободы. Старик, для которого на первом месте стояли собственные потребности, возжелал чего-то для другого, хотел помоч, ценой своего могущества. Немыслимо.
Король ненавидел знание того, что за человеком, подобным Вульфгарду, народ пошел бы без раздумий и кривотолков, перед ним раскрывались бы ворота великих крепостей и мудрейшие правители мира склоняли бы пред ним свои седые головы в смиренном почтении. А ему, Фафнеру, приходилось брать все силой, кровью, оружием. И в его мысли, холодной змеей зависти заползло желание причинить еще большую боль сидящему напротив него существу. Боль несравнимую ни с чем. Боль второй смерти. И гори синим пламенем эта война! И Фафнер забыл о своих планах, забыл, что хотел отдать кинжал и силу, заключенную в нем Вульфгарду, взамен на победу в этой битве. Сейчас все это не имело, ровным счетом, никакого значения. Жажда крови! Вот что движет поступками смертных. И король, перехватив поудобнее кинжал, поднялся с кресла.
