Вот угораздило нас в тот день! А думал, ничего особенного, обычная проверка моста. Вначале долго пробирались, кормили комаров. Когда, наконец, нашли мост, убедились, Богары его еще не взяли. Мерзких тварей здесь еще не было.
Чтобы осмотреться, выбрались наверх, на более широкое пространство среди холмов. Вокруг руины какого-то поселка или города, не разобрать, только остатки стен и камни в траве. Сэм, шедший рядом, с хрустом наступил на белеющие на земле кости, опустил взгляд и увидел череп. Маленький детский череп...
Пробираемся дальше, среди стен и фундамента красного кирпича. Кругом ломаное ржавое железо и высокая жухлая трава. Автомат держу наготове; это — единственное, что смог раздобыть за сегодняшний день. Сэм крадется рядом.
Миновали руины, в небе невыносимо жарит солнце, вокруг нас вьются мухи, оводы и слепни. Их так много, что невозможно открыть глаза. От тяжести оружия давно болит плечо, мне жарко, невыносимо.
— Майк, может вернемся назад? — спрашивает Сэм.
Знаком показываю ему присесть в траву и затаиться. В здании на холме вижу какое-то движение. Тихо пробираемся ближе к развалинам наверху. Сердце бешено колотится в груди, выстукивая барабанную дробь. Снимаю автомат с плеча и заглядываю внутрь здания... Они!
Какой черт дернул меня броситься туда? Но уже бегу по коридору направо, налево, врываюсь в лабораторию. Кругом люди в белых халатах проводят опыты, посреди комнаты стоит такой маленький толстый генерал: жалкие белые волосы, почти лысый. Бросаюсь к нему и беру в заложники. Что я наделал?!!
Человек в белом халате кидается ко мне и пытается воткнуть в плечо целый пучок игл, в шприцах противная мутно-коричневая жидкость. Снимаю каску, размахиваюсь и ломаю ему челюсть. Иглы веером рассыпаются по бетонному полу. Хватаю одну на лету и втыкаю в шею жирному генералу. В комнату входят несколько солдат, ведущих под руки Сэма. Я грожусь, что нажму на шприц и... А что будет? Ну, сейчас узнаем!
Тут голос подал мой пленный. Пробормотал нечто (моего друга отпустили) и заговорил спокойно по-нашему. Что-то типа: "Любезные господа, если вы опустите оружие, я проведу экскурсию по бункеру, объяснив тем самым и доказав неотвратимость нашего вторжения..."
Сэм жестом показывает мне, что толстяк, наверно, свихнулся от страха. Но я принимаю предложение, с одним условием: мы оба с Сэмом останемся живы. Он заверяет, что так оно и будет, а сам стремительно хромает вперед, в коридор, затем — все дальше и дальше. Из комнаты в комнату. Ради всего святого, я сошел с ума?
Вот они какие, методы современной войны. Мы шли из зала в зал, из кабинета в кабинет, поднимаясь по лестницам и спускаясь вниз. Вокруг — тонны новейшего оборудования и техники. Плохо разбираюсь, но похоже на сборочный цех по подготовке универсальных бойцов. Кругом, за стеклами, тренируются мускулистые мужчины. Прямо там же им делают различные инъекции. Нет, нужно уничтожить это осиное гнездо!
Раздается взрыв, на лестнице меня бросает в сторону, я качусь вниз. Не успел подняться, как кто-то, хватает меня за плечи, трясет и требует, чтобы я немедленно убирался из здания. Вскакиваю и, пошатываясь, пулей лечу по лестнице на первый этаж. Добежав до ближайшего разорванного оконного проема, осторожно выглядываю наружу. Там наши танки обстреливают укрепление. Чуть не получаю очередь в грудь из отечественного же пулемета. Нужно сматываться, но еще — забрать Сэма.
Бегу по полу разбитому коридору, ярко светит солнце. Разгоняюсь и стремительно несусь вперед по кирпичной крошке, перепрыгивая арматуру и бетонные блоки. Пару раз падаю, пролетая по инерции метров по шесть. Кто знает, может, это спасает мне жизнь. Пулемет стрекочет не переставая. Кэрри, Где ты сейчас?
Бегу дальше, отталкиваясь от облупившихся стен. Раза четыре все попадал в различные туалеты и кабинеты. Взрывы не останавливаются, сверху сыпется бетонная пыль и куски старых стен. Наконец, нахожу Сэма в той же самой комнате, выпивающего из фляги и пытающегося спешно выяснить какие-то важные факты в документах. Надеюсь.
Плевать. Хватаю его за плечо и вытаскиваю на улицу через ближайшую дыру в стене. Это сон, страшный сон! Качусь вниз с песчаного холма. Наевшись земли и, похоже, разбив скулу и нос, падаю у подножия в редкую колючую траву и останавливаюсь. Через силу открываю глаза... И что я вижу?! Огромную "коровью лепешку" прямо перед собой!
Смутно слышу отдаленные голоса. Кто-то из наших смачно ругается, называя меня поганым ублюдком. Хочу ответить, но не могу. Звук приближается и, наконец, становится совсем громким. Сил подняться нет... получаю по затылку прикладом и вырубаюсь.
Очнулся, похоже, почти сразу. Ругнулся таким отборным матом, что меня тотчас признали за своего. Не успел разобраться в том, что за часть наших войск встретил и что они делают в данном квадрате, как пуля в сердце прошила ближайшего ко мне человека.
Машинально присел и оглянулся. С того самого холма, по которому я не так давно летел, но находящегося уже намного дальше, спускалось несколько бронированных машин.
Шарюсь в поисках своего трофейного оружия, но не могу его найти. Хочу взять автомат убитого, но его разорвало пулей. Пачкаюсь в крови, поспешно обтирая ее о штаны, и снова бросаюсь бежать.
Сзади стреляют, спиной чувствую, как люди с криками падают на землю, но не оборачиваюсь. С разгона, буквально сделав сальто, перепрыгиваю через двухметровый забор какой-то старой детской площадки. Многое разрушено, но каменная веранда цела. Добираюсь до нее и падаю на пол, сплошь заваленный размокшим лошадиным навозом, покрытым плесенью. По-иному нельзя. Огромные окна веранды доходят мне только до пояса и местами — ниже.
Снаружи идет бойня, наши люди падают раненые и убитые. Еще один падает совсем близко. Хватаю его оружие и высовываюсь наружу. Кричу, машу руками и пытаюсь привлечь внимание своих. "Где танки, где наши танки?" — мелькает в голове. Наконец, больше пятнадцати человек направляются в мою сторону с открытого пространства и прячутся рядом.
Сэм, нужно найти Сэма! Бросаюсь через двор, прячась в здании трансформаторной будки, пережидаю недолго, перемахиваю неизвестного происхождения ржавый заборчик, даю очередь по ближайшей машине (как быстро кончились патроны!) и почти валю еще один старый гнилой деревянный забор. Прокатываюсь по двору через заросли крапивы и ныряю в старую собачью будку, под которой обнаруживается обширная пустая звериная нора. Меня, наверно, окружили, а из оружия остался только прихваченный по дороге пистолет.
Сижу тихо и прислушиваюсь. В норе кто-то почти незаметно скребется в углу. Похоже, я вначале немного задремал, но сейчас чувствую себя бодрым, наблюдая из своего укрытия постоянно движущиеся огни фар. Машины приходят слева и скрываются вдалеке, прямо за разрушенным колодцем. Ориентируюсь по теням — стало совсем темно.
До утра я не мог спать, чувствовал в голове невообразимый гул, да и лицо от каждого прикосновения просто горело. А утром пришли группы зачистки с собаками. Этих злобных тварей никакими уловками не проведешь. И что делать? Я им — пулю из пистолета, а они мне — гранату? Совсем близко послышался лай. Вот и конец, я крепче сжал рукоятку и положил палец на спусковой крючок. Сзади опять что-то хрустнуло... Собаки залаяли и подошли вплотную. Я даже видел их тени и уже собрался стрелять, как...
Нечто вырвалось из темноты и пронеслось мимо Майка. Его обдало ледяным холодом. Оно вырвалось из подземелья и праздновало приход полной луны. Его не остановить ни просьбами, ни мольбой, ни действием. Он не знает страха, не знает сострадания, не знает смерти. И имя этому зверю — жестокость. И место обитания — этот мир.
Майк наблюдал из укрытия и видел, как одна из собак со вспоротым брюхом под дикий лай и отчаянный вой пролетела и замертво упала на доски, завалившие колодец. В воздухе раздалась автоматная очередь, еще одна... Отчаянный крик, и стало тихо.
Кэрвер тихонько приподнялся и вылез наружу. Он знал, что увидит вокруг, если посмотрит вниз, и старался особо не крутить головой по сторонам. Та часть его сознания, которая помнила его тихим спокойным мальчиком, примерным учеником, была еще по-прежнему жива.
Все же, он собрался с силами и пошел в сторону, где чувствовал её. Он знал, что она там. Она здесь и ждет его. Главный запрет нарушен, а анархия — лозунг и девиз. И он пойдет с ней, они сделают все так, как умеют, без оружия, пластика и железа. Грубой силой...
Майк нашел Кэрри там, где и ожидал. В ней не осталось ничего человеческого, но она казалась еще прекраснее. И в этом была особая прелесть. Неизъяснимое наслаждение, кайф. Майк видел её в слабом лунном свете: огромные задние мускулистые лапы с острыми, наполовину убранными черными когтями. Рельефные мышцы бедра, еще более сильные мышцы голени. Ярко выступающая кость "пятки" и длинная, слегка изогнутая стопа. Округлый круп, с небольшим изгибом спина, с ярко выдающимися мышцами. (Майк не стал морочить себе голову и решил оценивать красоту существа так, будто смотрит на породистую лошадь или зверя, а не на бывшего человека).
Умеренно высоко посаженный хвост и передняя часть, причудливо изменившаяся под действием луны. Мышцы плеч образовывали нечто, похожее больше на горб, шерсть на хребте встала иглами, повторяя высокие выступы позвоночника. Над поджарым животом Кэрвер видел объемную грудную клетку сильно выступающими ребрами и грудиной. Длинные передние лапы с угрожающими черными когтями, впились в землю.
Голова тоже изменилась. Скулы стали намного шире, уши плотно прижаты назад, а горбинка на носу еще заметнее. Достаточно короткие черные губы еле прикрывали массивные клыки. Главное, что он её чувствовал. И красноватый огонь ее глаз не был шуткой... Потрясали огромные размеры Кэрри и то чувство, которое возникло в душе у Майка. Он знал, что делать. Он должен присоединиться к ней. Война, все средства хороши... Не зря люди боятся полнолуния.
Кэрвер снял ботинки и старую шинель, найденную где-то на складе. Не хотелось разорвать уж всю одежду.
Запись из блокнота
Я сразу почувствовал разницу. Я ни раз делал это, но никогда не чувствовал такой боли и такой возрастающей силы. Остатки одежды лопнули и с треском разлетелись, каждый сустав, каждая мышца разрывалась от жгучей разрастающейся боли. Яне выдержал и упал на землю. Кэрри подошла, вильнув хвостом и поддержала меня, потом долго терлась головой, забирая часть боли. (Как она сама это выдерживает?)
Больше не могу, такое обжигающее счастье и такая боль. Чувствую все кости черепа, нет, морды. Они перемещаются сами по себе. Кажется, из головы некто изъял изрядную часть левого полушария мозга. Никакой логики, чувства, чувства, чувства...
Пытаюсь встать, шерсть на спине переливается волнами, вместе со шкурой. Отчаянно балансирую хвостом и пружиню задними лапами... Потрясающая устойчивость. Если захочу, сам упасть не смогу. Чувствую силу и когти. Нет, слышу запах крови слева, справа, там дальше и совсем рядом. Все невообразимые оттенки пищи и мяса. Запах пересушенной земли, сухой травы, пыли и снова мяса. Резкий запах машинного масла и копоти двигателя. В километре — болота и квакают лягушки. Долго наблюдаю за движением людей и машин вдалеке, пока не начинаю соображать, что вокруг — полная темень.
(c) Del Kon
Разбегаюсь, взлетаю на верхний край хлипкого заборчика, грациозно спрыгиваю, он с грохотом падает, вызывая всеобщее волнение вокруг.
— Повеселился? — Кэрри подходит ко мне, протягивая морду.
— Конечно, — отвечаю ей взаимностью, — будем надеяться, об этом никто не узнает!
Майк и Кэрри бежали вперед. Он чувствовал аромат оставляемых ею на земле следов и запах её шерсти. Он долго не видел ее, не мог прикоснуться к ней. Долго — это секунда, минута... вечность.
Они перешли на рысь, на галоп, легко маневрируя в траве и среди обрушенных стен. Первой целью стала одна из бронированных машин. Майк одним ударом разрезал оба колеса на правой стороне, Кэрри вспрыгнула на крышу и сшибла прожектор. В это время он уже вырвал дверь, и они оба расправились с водителем и пассажирами.
Две тени неслись по дороге, видевшие их замирали в ужасе. Смертоносные и неуязвимые, с пылающими в темноте глазами. Машины глохли одна за другой, по рации раздавались обрывками жуткие крики. Он и она, сила и скорость... Когда покончили с машинами, некоторые из которых раскромсали и перевернули, Майк начал охоту на патрули с собаками.
Один из Богаров шел вперед, за своими четвероногими. Тонкий белый луч фонаря выхватывал из темноты пучки травы и груды камней. Вдруг, впереди послышался шорох, луч фонаря нервно задергался, ища источник, собаки залаяли, но потом закрутились, скуля и отчаянно пытаясь вырваться.
Солдат опустил круглое стеклышко прибора ночного видения и спустил курок. Ничего. Сзади послышался шорох, он обернулся... В ту же секунду со спины вспыхнули искры, черный бронежилет развалился на части, композитные пластины кусочками посыпалась на землю. Когти мягко вошли в тело, разрезая сухожилия, мышцы, оставляя глубокие полосы на позвоночнике. Тело подбросило вверх, но длинные клыки остановили это движение. Челюсти смяли шлем и раздробили заднюю часть черепа. Майк облизнул морду, всю в крови. Это не его кровь. Теплая, но не его. Разделавшись с этой трудной задачей, он резко обернулся, почти одними задними лапами. Тело захватывали чувства.
Кэрри помощь не понадобилась. Она раскидала пару перепуганных насмерть собак и теперь сидела рядом. Потом она демонстративно потянулась, вильнув хвостом, и лизнула Кэрвера прямо в нос, легонько прикусив затем его кончик уха. Он ответил тем же движением хвоста и согнул его знаком вопроса, но Кэрри уже скрылась в темноте.
Вы помните ту ненавязчивую мелодию, нечто похожее на рок или реп, что так часто звучит в голове? Она придает ритм действиям, непередаваемую силу и гармонию. Она как пульс стучит в висках, как сердце бьется в груди. Так же естественно, как дышать, так же естественно, как жить, как чувствовать боль. Вы никогда не задумывались над тем, о чем думает серийный убийца? А он просто улыбается, глядя на вас.
Это сладкое чувство свободы...
Было наслаждением — дышать, было наслаждением — чувствовать её рядом. Втягивать горячий воздух остывшей пустыни и слышать запах страха...
Нажать на кнопку — это не преступление, это подвиг во имя свободы. Убить миллион — героизм, убить одного — грех и позор. А ему все равно. Как любят говорить: "а мне все параллельно", или "ночью все кошки серы". Ваша ценность лишь в том, на чьей вы стороне.
Десять, девять, восемь, пятнадцать, двадцать, тридцать два... Майк наслаждался этим. (Что? Говорите про че-ло-вечность? Ну, людей я тут не заметил. Только два кэрвера и несколько мертвых Богаров).
Запись из блокнота
...Не могу... Я не ел и не спал уже целую вечность, меня всего трясет. Безумно мучаюсь от спазмов в желудке и осознания происхождения той сущности, которой позволил выйти наружу. Это не я, я не мог сделать такого, нет! Это он, да, это он, там, в голове... это его сон! Это сон...
Мы убили из всех, разрывая на куски, пожирая плоть и ломая кости... Я убил их. Всех, кроме последнего...
С Кэрри мы ворвались в бункер, мы — силы добра, поверьте. Она — налево, я — направо. Вот они, знакомые коридоры, пахнущие бетоном и химикатами. Вот она, моя любимая игра, — бег по стене. Левой, правой, потом снова левой. Как все легко...
Я не мог, нет, самое страшное, не хотел ничего поделать... Всех, всех, всех. Вот она, жажда перемен!
— Ты — сила добра, поверь...
— Добра? Ты еще более безумен, чем я, мой друг! Ты свихнулся нахрен?!! Мне место в могиле!!!
— Можешь уйти, когда захочешь. Тебе никто не будет мешать. Никто не накажет. А ты подумал, что будет с ней?
— А ТЫ подумал, что будет с НАМИ?
— Земле нужны герои, как положительные, так и отрицательные. Последние уже есть. Выбирай...
Мы неслись по подземельям как два вихря, точно были чистой энергией. Она убила всех, я убил больше. Кроме одного, того толстого генерала. Он навеки запомнил мое имя. Вы не верите в добро и справедливость? Тогда мы идем к вам.
И я не один, есть и другие. Кто-то ведь должен защищать планету?!
Ночь, тихая лунная ночь. Я с Кэрри бегу по дороге. Не бегу, просто лечу, наслаждаясь скоростью, силой и устойчивостью. Говорить не имеет смысла, слишком трудно, и зачем, можно прочитать все в ее глазах. Стоит взмахнуть хвостом, как неточное станет ясным. И эти прекрасные желтые глаза, огонь в них прошел, оставив сияние звезд.
Какая разница, где человеку жить и куда ему уходить. Все что он накопил и так останется с ним навсегда.
Сэм погиб. Погиб из-за меня.
Его тяжело ранило, когда наши, оставшиеся в живых, пытались пробиться к временному лагерю и попали в окружение. Подкрепление пришло слишком поздно, большинство уже погибло, предпочтя смерть в бою плену. Погиб и он.
Я искренне благодарен тем четверым, оставшимся в живых, что поведали мне историю последнего боя моего лучшего друга Сэма.
Не знаю, что теперь делать, как смотреть в глаза его жене, но я выдержу. Мы выдержим. Мы выживем, чего бы это ни стоило врагу.
Клянусь!
D.iK.iJ 14.08.04
Поддержать автора!
