Царица ведьм

ПРОЛОГ

Я стояла на краю обрыва и моим глазам открывалась дивная картина. Темную, беззвездную ночь освещали миллиарды сияющих пылинок, что в обычный день — лишь прах. Сверкающие хвосты тянулись за величественными крылатыми тенями и, самой яркой из комет была моя дочь.

От досады и легкой злости на Ассире, за ее все еще юношескую любовь к ярким эффектам, я слегка прикусила губу. Рано, ох, рано она показывает свою царскую кровь, нынешний вожак Стаи ей сего не простит. Айкен еще не раз будет пропобовать избавиться от истинного наследника, но мы ему этого не позволим. Хоть и соломку Ассире я подстилать не буду — она так отчаянно боролась за самостоятельность, так пусть живет своим умом.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

1

Сия история, как впрочем и все прочие, началась с рождения. Рождения обычного ничем не примечательным ребенка с очень не обычной судьбой. Этим ребенком была я сама.

До двадцати лет я жила, как и сотни миленьких и в меру разумных, но не гениальных девушек Земли. И тут прогремел гром — рак.

Коварная болезнь — маленькая опухоль, не больше семечки, а пустила смертельные отростки и оплела ими мое сердце. Правда, чем-то эта болезнь похожа на любовь... или ненависть? Дорогие доктора дали мне от силы пять лет, при условии прохождения химеотерапии. Я отказалась. Отказалась от изнурительного и безрезультатного лечения, а посвятила свои последние годы путешествиям и яркой жизни.

Мне не давал спокойствия лишь один вопрос: с кем я оставлю свою маму. Видите ли, в чем дело — у нее кроме меня больше никого нет. И вот, сидя в каком-то уютном кафе на задворках Франции, я размышляла над одной вечной проблемой: быть или не быть. А точнее я думала о том, что было бы неплохо родить ребенка. Пусть врачи и орали в один голос: шансов выносить и родить здорового малыша у меня нет, поскольку беременность просто убьет меня. Да, только я давно уже привыкла слушать докторов, но делать все с точность да наоборот, прямо как в поговорке. Осталось только найти достойного отца моему ребенку.

Ароматный густой запах арабики с корицей немного притуплял поселившееся в сердце на веки ожидание смерти и тупую боль. Я начала рассматривать посетителей. Их было не много: влюбленная парочка в темном уголке, не замечающая никого и ничего, да представительный и весьма привлекательный мужчина у окна с хмурым и очень больным взглядом. По неясной причине я стала наблюдать за ним, изучать этого угрюмого джентльмена.

Его тонкие, невероятно изящные, будто у пианиста, пальцы до белых косточек сжимали перламутровую чашечку. Я даже испугалась, что сейчас он раздавит тонкий фарфор и обварит свои утонченные, с великолепным маникюром руки. Но все обошлось. Незнакомец поднес ароматный напиток к чувственным губам и вернул хрупкий сосуд на стол. И отвернулся к окну, выглядывая кого-то во тьме. А я любовалась его шоколадным хвостом с молочными прядями. Мужчина не был худым, но и толстым его назвать нельзя было. Шикарный костюм сидел второй кожей и не скрывал, что его хозяин в прекрасной физической форме. Я не успела разглядеть цвет его глаз, но заметила бесчисленные морщины, избороздившие мужественное лицо. Но чудо: эти паутинки не старили, а наоборот придавали неповторимый шарм. Высокие скулы, огромные, чуть миндалевидные глаза и золотистый оттенок кожи выдавали в нем смешанную кровь.

Незнакомец встал и, расплатившись, ушел в бесконечную ночь. Я последовала его примеру. Не знаю, что меня подвигло на сей шаг, но я твердо знала: должна идти за ним.

Я нашла сего аристократа у виноградников с глоком в руках. Ах да, забыла упомянуть, что с детства без ума от оружия, и оно — от меня, к слову, тоже. В своей прошлой жизни я была мастером спорта по спортивной стрельбе.

— Why (почему)? — это единственное, что пришло мне в голову. Я неплохо знала на тот момент английский язык, но другие языки для меня были недоступны, конечно же, не считая родного. Правда, для удобства я буду рассказывать все на одном языке.

— У меня никого нет. Моя жена убила нашего ребенка и моего брата. Зачем мне жить, если все, кого я любил, меня предали и умерли.

Он говорил и говорил, а я слушала. Его звали Артюр де Буае. И виноградники, что окружали нас, принадлежали его семье уже не одно поколение. У Артюра был брат Дэмиэн. Они были погодками, но, как старшему, Артюру пришлось взвалить на свои плечи управление всем (нужно заметить весьма не малым) бизнесом после трагической гибели их родителей. По, непонятно как сложившейся, традиции Артюр всегда ездил в командировки, на встречи с партнерами, а Дэмиэн в это время управлял текущими делами. В одной из таких поездок Артюр и повстречал свою возлюбленную Маришку. Они сыграли тихую свадьбу, а вскоре она осчастливила его маленьким сыном. Еще вчера Артюр был абсолютно счастлив, держа годовалого Жюльена на руках. А сегодня... На этом моменте он захлебнулся бесслезными рыданиями, как истинный мужчина. Артюра хватило лишь на то, чтоб достать помятый листок и протянуть мне. Обычная тетрадная страница была исписана мелкими буковками. Вот только мне они ничего не говорили. Тогда это было и не важно. Важно было лишь горе этого сильного человека и пистолет в его удивительно красивой руке.

— Я не знаю французского. Не все могу понять. Ну вот, что вам скажу. Вы красивый и сильный мужчина. И вы несете ответственность за сотни людей, которые работают на вас. Вы в ответе за компанию, которую создали ваши предки. Да что там это! Вот у меня ничего нет. Но я люблю жизнь. В мире столько всего прекрасного. Да вот только у меня совсем не осталось времени. Врачи дают от силы пять лет, из которых осталось лишь три.

И тут он посмотрел на меня. ТАКИХ глаз ни у кого больше нет. Они словно мускатный орех с тонкими прожилками золота. И взгляд его был таким серьёзным-серьёзным и одновременно грустно-ласковым.

— Извини. Я просто ужасный эгоист. У меня хоть бы есть еще шанс, — он не сказал, в отличие от тебя, но мы оба знали, что вертеться у него на языке, — Могу ли я попросить тебя об одолжении? — это была странная ночь. Подобное поведение не было свойственно ни для Артюра, ни для меня. У нас было ощущение, будто мы слишком давно знакомы, так себя чувствуешь рядом с другом детства либо же с бывшим любовником, точку в отношениях с которым поставило само время, а не скандалы и новые эмоции: уютно и защищено, — Не оставляй меня сегодня. Только не подумай ничего... предосудительного, — в его глазах кричала обнаженная душа. Ему было нужно утешение и жилетка. Артюр просто боялся оставаться наедине с самим собой.

Ту ночь мы провели, сидя у камина и молча смотря на огонь.

Я уже не помню как, но на очередной прогулке по его необъятным виноградникам мы начали говорить обо мне и моих мечтах. И я рассказала Артюру о своем самом сокровенном желании: ребенке. Я хотела оставить своей маме внучку, но не посадить ей ее на шею. У моей дочери (да, именно дочери, не знаю откуда, но я точно знала, что у меня должна была быть именно дочь) должен быть хороший, заботливый, любящий и обеспеченный отец. У Артюра возникла безумная идея — стать отцом моего ребенка. И что еще более странно — я приняла сие предложение с удовольствием. На тот момент я знала о нем практически все, а он обо мне ничего.

Артюр был чрезвычайно добрым и заботливым, а после смерти Маришки и Дэмиэна, он будет ставить интересы ребенка превыше всех иных. К тому же он мне нравился, скажу откровенно, меня влекло к этому элегантному мужчине, я его уважала, я его хотела, но не любила. И он был увлечен мной, но любви не испытывал. Мы стали друзьями, которых связала какая-то непостижимая сила, что влекла и искушала нас обоих. И что еще важнее, я тогда ни разу не вспомнила о Джои. Там, среди виноградников семьи Буае, на короткое время Джои исчез из моего прошлого и настоящего. Будто так все и должно было быть. Было ощущение абсолютной правильности всего происходящего.

2

Джои...Раз я о нем вспомнила, то, наверное, стоит рассказать все до конца, как говориться, раз сказала А, то говори и Б.

Я тогда опаздывала на самолет из Пекина в Токио, и летела сломя голову. Естественно я просто не могла никого не сбить. Так уж вышло, что налетела я именно на Джои. И перецепившись через оброненную сумку, чуть не поцеловала пол. Но меня удержала от неминуемых синяков теплая рука. От удивительно красивых и сильных пальцев мои глаза поднялись к их обладателю. Тут я пропала. Даже сейчас спустя века с Анатолием, у меня перед глазами стоит его лицо. Джои был чистокровным китайцем. Но, не смотря на этот факт, он был выше меня на целую голову, а я, надо сказать, не из низеньких (если быть точнее метр семьдесят). Его черные волосы (обычно забранные в простой хвост) шелковой рамой обрамляли прекрасное лицо с огромными раскосыми глазами, которые искрились зеленым пламенем, когда он смеялся. Его губы, как сладкие бархатные вишни. Естественно, ни в какой Токио я не улетела.

По справедливости сказать, он потерял голову от меня так же, как и я. Меня привлекало не только его тело. Я любила его всего целиком, с потрохами и кожей, в особенности ауру опасности, которая витала вокруг Джои. Он был самым молодым главой одной из семей триады. Джои был предан семье всем сердцем. Но это же сердце было полно любви ко мне. Его не испугала новость о моей болезни, он лишь начал настаивать на бесполезном лечении. А на мои слова об уродстве и немощи, к которой приведет вся химеотерапия и облучение, лишь улыбнулся и сказал: 'Я люблю тебя. И мне безразлично, как ты будешь выглядеть, главное ты будешь жить и будешь моей'.

Почему же я не родила ребенка от любящего и любимого мужчины? Как я уже говорила, Джои был безмерно предан триаде. И если б того потребовали интересы семьи, он бы и меня, и ребенка принес в жертву, а после этого и себя, поскольку не смог бы жить с такой болью на душе. К тому же он бы не воспитал Ассире так, как я хотела бы того. Джои бы сделал из неё послушную дочь и жену. Брр!

Полгода мы были с ним неразлучны, а потом я решила уехать, а он лишь прошептал: 'я буду ждать. Я люблю тебя'. И я любила и люблю его, но не сказала Джои об этом потому, что не собиралась возвращаться. Вот так я и оказалась близ Парижа, в маленьком кафе за соседним столиком от Артюра. Вот так вот у меня в руках и оказалось предсмертное письмо Маришки де Буае к мужу.

И скажу вам — жуткое это было чтиво.

'Дорогой, Любимый Артюр.

Я знаю, что ты меня никогда не простишь, но я так больше не смогу. Я не могла даже прикасаться к Жюльену, этому отродью Дэмиэна. Твой брат был далеко не тем чудесным мальчиком, которого ты любил. Помнишь, прямо перед свадьбой у вас сорвалась поставка в Мюнхен и, тебе пришлось спешно улететь? В ту ночь Дэмиэн наведался в мою спальню. И надругался, предупредив, что если я хоть заикнусь об этом, то он уничтожит всех, кто мне дорог, а мою сестру оставит при себе, в качестве игрушки.

А потом родился Жюльен. Лишь увидев его глаза, я поняла: он не наш сын, а его отродье. Но ради спокойствия всех я смолчала.

Вот только вчера он снова наведался ко мне. Он рассказывал, как хороша была моя сестра, и как он собирается воспитывать Жюльена правилам обращения с женщинами. Я не могла этого позволить. Не могла.

Прости, если сможешь.

Твоя Маришка'

Вот так вот.

3

Как вы, поняли, я приняла предложение Артюра. У меня было девять месяцев, чтоб написать все письма, распоряжения, видео и аудиопослания. Я написала своей дочери пять писем в двух экземплярах от руки. В этих письмах, я делилась с ней своими мыслями, любовью, опытом и мечтами, желая дать ей все, что заберет моя смерть. Один набор я отдала Артюру с точными указаниями, когда их вручить. А второй — маме, добавив к нему шестое письмо. Также я записала видеофильм о своей жизни и несколько десятков дисков со сказками. Составив четкие указания по воспитанию Ассире Артюру, я успокоилась и была готова к смерти.

И вот настал долгожданный день. Если вы меня спросите: что такое беременность или роды. Я не смогу ответить. Я не помню ни болей в спине, ни утренних и вечерних рвот, ни перепадов настроения — ничего, поскольку не обращала на это ни малейшего внимания. Да и к тому же, к тому времени, боли и тошнота, и головокружения стали моими постоянными спутниками. Всю меня занимал лишь холодный, липкий страх. Я боялась, что болезнь может как-то навредить моей ещё не родившейся дочери. А родов не помню, так как была под анестезией. Врачи слишком сильно беспокоились о моем здоровье и здоровье ребенка и настояли на кесарево.

Я выжила, родив абсолютно здоровую и удивительно красивую девочку. И этим я укоротила свою жизнь еще на год. Но стоило посмотреть в глаза малышке, что бы согласиться на любую цену.

Глаза Ассире Анжелики де Буае были невозможным миксом моих глаз и глаз её отца. Её глаза были словно два цветка с бирюзово-зелеными лепестками и золотыми прожилками.

Глава вторая

1

Тот день стал переломным в жизни многих людей. Помню его, как влюбленные помнят свой первый поцелуй: каждый вдох, каждый взгляд и полу взгляд, каждый лучик на пылинках вокруг, и в то же время все вроде бы происходит с кем-то другим.

Артюр решил сделать подарок матери своего ребенка, и мы оказались в шикарном номере в сказочной Венеции. Я всё ж попала в город на воде.

За малышкой смотрела целая команда нянек, педагогов и психологов на пару со счастливым папочкой. Я же решила пойти прогуляться по городу.

Помню, как одела простенькое, но очень дорогое и элегантное красное платьице. Белые босоножки и сумочка, да легкие жемчужные украшения. Я заглянула в какую-то лавчонку со старинными книгами и антиквариатом.

Когда он подошел, я не заметила — была погружена в изучение весьма интересного фолианта, весьма...

— Что-то интересное нашли?

Тогда меня удивил не сколько вопрос и вопрошающий, сколько родная речь. Я обернулась и ахнула. Предо мной стоял бог, и это не просто слова: ведь Баринтус и был когда-то богом морей, в давние времена его называли Нептуном и сотнями иных имен. Высокий, стройный эльф с лазурно-синими волосами. Но еще удивительней его волос были его глаза. Уловить их цвет было невозможно: они менялись от прозрачно-голубых, словно вода в чистейшем ручейке, до фиолетовых, почти черных, как разъяренный океан над Марианской впадиной.

Эльфийский принц улыбнулся мне, и я не смогла сдержать улыбки в ответ, но протянутую руку не взяла:

— Кто вы?

— Я — Баринтус. Но кто я не так важно, куда важнее кто вы.

— Кто я? Нет, это совсем не интересно. Я обычная девушка. А вы, Баринтус, ведь эльф, или это глупый розыгрыш? — Абсурдный разговор, безумные фразы. Но мне было глубоко фиолетово. Наверное, болезнь уже подобралась к моему мозгу ближе, чем я предполагала.

— Нет, не розыгрыш.

— Почему ж тогда ни продавец, ни та девчушка не обращают на вас никакого внимания?

— Потому что они видят ничем не примечательного старичка. Я мог бы и от тебя закрыться гламуром, но сие действие было бы величайшим оскорблением.

— И что же заставило вас открыться, ведь уже не одно тысячелетие эльфов считают мифом, детской сказкой на ночь?