Элька родилась и выросла в Долине, в небольшой деревушке возле ручья. Она была последышем, поздней радостью отца с матерью, и любимицей двух взрослых братьев. Семья была дружной, работящей и по праву слыла первой в ремесле: никто из мастериц не плёл таких тонких воздушных кружев, как Элькина матушка, а столь искусных кузнецов, как её отец и братья, не сыскать было по всей округе. А за ручьём на холме жили эльфы. Они жили там всегда. Их высокие дома с террасами и балкончиками утопали в яблоневых садах, и летом над Долиной плыл дивный аромат яблочного мармелада.
Соседи по обе стороны ручья дружили, ходили в гости, вместе отмечали праздники, устраивая весёлые гуляния на лугу, при этом девушки нередко заглядывались на красавцев-эльфов. Парни не то что бы с этим смирились, но в открытые ссоры не вступали: когда дело шло о замужестве, красотки всегда выбирали своих. Мир подкрепляло ещё и то, что в деревне никогда не было полукровок.
Элька заметила Эльфа ещё девчонкой. Ей нравились его золотистые волосы, тёмные брови и синие глаза, узкие ладони с изящными пальцами, а главное, улыбка. Никто и никогда не улыбался ей так, как он. Элька про себя так его и называла — Эльф. Разумеется, у него было собственное имя — Эллиен, — его всегда окружали весёлые и красивые друзья, но Эльфом для неё был только он один. Можно сказать, Элька росла, не сводя с него глаз. Она смотрела, как он говорит, как легко и бесшумно двигается, как запрокидывает голову, когда смеётся. Она старалась наблюдать незаметно, но Эльф ловил её взгляд и улыбался, как улыбаются не в меру любопытному ребёнку. Тогда Элька краснела и убегала, пряча глаза.
Домашние к склонности любимицы относились по-разному. Матушка о чём-то вздыхала украдкой, отец хмурился и качал головой, а братья добродушно подсмеивались: "Гляди, Элька, он же старый: ещё с нашей бабушкой гулял!" После таких слов она обычно резко разворачивалась — так, что тяжёлая русая коса описывала полукруг, — и убегала куда-нибудь подальше от дома. Элька могла целый день пропадать в лугах, плетя венки, или гостить у подружек в соседней деревне. Ей было нечего бояться: вся округа знала её суровых защитников — братьев-молотобойцев.
Шло время, Элька взрослела. Она унаследовала от матери камень-самоцвет — красу и стать, — но огранила его сама. Девчонка прекрасно знала, когда можно взлететь на косогор, перемахнув через изгородь, а где стоит пройтись павой, чуть покачивая стройными бёдрами. Туго шнуруя корсет поверх тонкой блузки, Элька никогда не забывала расстегнуть её верхнюю пуговку. Она редко пользовалась мостиком через ручей, предпочитая брод. При этом край верхней юбки поднимался так, чтобы было видно нижнюю, белоснежно-кружевную. Но самое главное, Элька научилась скрывать интерес к своему Эльфу, и среди шумной компании он всё чаще стал появляться один...
Эльф лежал в траве, подложив руки под голову, и смотрел на плывущие в синеве облака. Элька сидела рядом, сосредоточенно выбирая из охапки цветы для венка. Один уже красовался на её голове, другой она плела для Эльфа. Венок должен был быть "мужской", поэтому и цветы для него подходили не все. Эльф приподнялся на локте, выплюнул травинку и спросил:
— Хочешь, я буду танцевать с тобой на Празднике Урожая?
Для эльфов это означало образовать пару.
— Нет, — ответила Элька, водружая готовый венок ему на голову.
— Почему? — эльф от неожиданности сел.
— Братья говорят, ты старый, ещё с нашей бабушкой гулял, — лукаво улыбнулась Элька.
Он рассмеялся, как обычно запрокидывая голову. Элька придержала съехавший с его волос венок и вдруг наклонилась, коснувшись губами щеки. До этого она ни разу не видела его глаза так близко. Эльф притянул её к себе, и Элька ощутила вкус его губ. Яблочный мармелад! От его волос пахло лугом и солнцем. Внезапно закружилась голова, по телу пробежала горячая волна, сладко растаяв где-то внизу. Элька упёрлась руками в грудь Эльфа и вырвалась из объятий. Вскочив, она запустила в него венком, но промахнулась. Эльф улыбался.
— Дурак! — почему-то крикнула Элька и пустилась бежать вниз по косогору.
В её глазах блестели слезинки: она ещё никогда не была так счастлива. Вдогонку Эльке летел его серебристый смех и совершенно счастливый голос:
— Элька-а-а!
Когда пришла война, эльфы исчезли из Долины за одну ночь: просто ушли, оставив свои дома. Люди снова что-то не поделили между собой, и Дивный народ не захотел оказаться меж двух огней. Элька бродила по опустевшему саду, не решаясь заглянуть в пустые окна. Она не очень хорошо понимала, что происходит, и её сердце разрывалось от тоски.
Один за другим уходили из деревни мужчины. У околицы, обняв на прощанье домашних, они привычно поправляли лямки дорожных мешков и исчезали за холмами. Опустел и Элькин дом. Услышит ли она снова весёлый кузнечный перезвон? А потом пришла настоящая беда: в огне войны сгорел отец, вслед за ним где-то сгинули братья. Матушка от горя слегла и больше не встала...
С тех пор война с грохотом и лязгом не раз прокатывалась по Долине. Яблоневый сад вырубили, дома эльфов и половина деревни сгорели в пожаре, который устроили отступавшие войска. Немногие оставшиеся в живых жители, в основном, женщины с детьми, ютились в уцелевших постройках. Теперь Элька жила у тётушки, отцовой сестры, своей единственной родственницы. Девушка очень изменилась за это время. Лишения и тяжёлая работа сделали её руки сильными, а ноги быстрыми. Исчезла детская неопределённость черт: скулы стали резче, возле губ пролегла упрямая складка. Синие глаза на исхудавшем лице казались ещё больше. Очарование юности уступило место спокойной и сильной женской красоте.
Элька не понимала, насколько была хороша, и даже радовалась, что Эльф её не видит. С начала войны от него не было вестей, но любимый всё равно оставался рядом с ней каждое мгновение жизни. По слухам, изредка доходившим в Долину, эльфов видели в передовых частях одной из воюющих сторон. Что заставило Дивный народ вступить в чужую для него войну, Элька предпочитала не думать: одна мысль, что Эльф может не вернуться, как уже никогда не вернутся её отец и братья, заставляла обрываться сердце.
Линия фронта не раз перемещалась то в одну, то в другую сторону. За три года войны люди научились распознавать её приближение по звукам, доносившимся из-за холмов. Тогда они собирали нехитрый скарб и прятались в лесу, в заранее вырытых землянках. В то утро загромыхало внезапно и очень близко. Люди похватали, кто что мог, и кинулись в лес. Уже на полпути хватились Верушки — малышки, родившейся перед самой войной. Только что крутилась возле материнской юбки и вдруг пропала! Несчастная мать побелела и опустилась на землю, прижимая к себе грудничка: Верушка, весёлая топушка — единственная памятка от сгинувшего на войне мужа. Второй-то уже "дитя войны", которых щедро дарили женщинам обе воюющие армии.
— Не пугайся ты так, подружка, — обняла её Элька за плечи. — Отстала Верушка и домой потопала. Я сбегаю.
— Ох, Элюшка, громыхает-то совсем близко, — заволновалась тётка.
— Ничего, тётя, я быстро!
Элька помчалась назад. Крепкие ноги уверенно несли её к дому. Впрочем, это она по привычке: от родного дома, как и от большинства домов деревни, остались лишь обгорелые печные трубы. Вот и амбарушка, где теперь ютилось несколько семей. Элька влетела внутрь и окинула быстрым взглядом комнату.
— Верушка! — тихо окликнула она.
Из дальнего угла раздался детский плач. Элька облегчённо перевела дух: перепуганный ребёнок мог спрятаться куда угодно, а времени на поиски уже не оставалось. Она подхватила девчушку на руки, кинулась к двери, да так и застыла: на пороге стояли эльфы — разведка передовых частей наступающей армии. Они молча смотрели на неё. Элька знала, что означает такой взгляд мужчины. Она инстинктивно прижала к себе ребёнка и отступила назад, думая только об одном: как бы не напугать Верушку.
Командир подал знак рукой, и разведчики исчезли так же бесшумно, как и появились. Свет из открывшейся двери упал на его лицо, и девушка увидела перед собой своего Эльфа, вернее, то, что от него оставила война. Забившееся радостью сердце замерло, пропустив удар: Элька поняла, что перед ней чужой и опасный мужчина, который не то что не помнил, а никогда не знал её. С любимым случилось самое страшное, что может случиться с эльфом — война выжгла его изнутри, не тронув только красивую оболочку. Элька почти не испугалась, хотя прекрасно понимала, что сейчас произойдёт. Девушке три года удавалось избегать незавидной участи подруг, и сегодня ей снова повезло: всё же это был не кто-нибудь, а её Эльф. Она берегла себя для него, так не всё ли равно, как это случится, если, как мечталось, не будет уже никогда.
Элька посадила Верушку на лежанку, поставила перед ней корзинку с разноцветными клубочками и, глядя в пустые глаза Эльфа, начала медленно отступать в глубину амбарушки, за перегородку. Он шёл следом, не снимая руки с рукоятки длинного ножа, не сводя напряжённого взгляда. Девушка остановилась возле соломенного тюфяка, накрытого лоскутным одеялом, неспеша развязала поясные тесёмки. Юбка упала на пол. Нижняя рубашка прикрывала стройные ноги едва до колена, и, увидев это, Эльф проглотил слюну. Элька усмехнулась про себя: кружевные нижние юбки уже давно никто не носил. Следом за юбкой к ногам упала кофта, затем рубашка. Элька переступила через кучку одежды и резко подняла руки, распуская тяжёлый узел волос. От этого движения девичья грудь приподнялась, заставив эльфа быстро шагнуть вперёд. Он положил руки ей на плечи и слегка надавил, приказывая опуститься на тюфяк.
Когда Элька увидела над собой чужие глаза своего Эльфа, она невольно зажмурилась, а почувствовав его обветренные губы, отвернулась: они больше не пахли яблочным мармеладом. Торопливые руки блуждали по её телу. Наверное, он всё делал как надо — уже не мальчик, — но Элька ничего не чувствовала. Она думала только об одном: скорее, пожалуйста, пусть это наконец случится! А когда это случилось, только закусила губу, чтобы не застонать. Его волосы коснулись Элькиного лица, и она вдохнула их запах — запах войны и смерти. Глаза защипало. Ей вдруг нестерпимо захотелось туда, где смеётся матушка и улыбается отец, где из кузницы доносится весёлый перезвон, а над Долиной плывет аромат спелых яблок. И её Эльф с волосами, пахнущими лугом и солнцем, кричит счастливым голосом:
— Элька-а-а!
Девушка вдруг изогнулась и прильнула к нему, обхватив сильные плечи руками, будто ища защиты. Она почувствовала, как по телу Эльфа прошла судорога, он закусил губу и тихо застонал. А Элька, осознав, что произошло, чуть не рассмеялась. Она наконец поняла, почему в деревне не было полукровок: эльфы в совершенстве владели собственным телом! Не в этот раз... В глазах Эльфа мелькнула растерянность. Он нашарил на полу юбку, бросил её Эльке и резко поднялся. Рядом с ней упал тяжёлый кошель, затем что-то ещё, поменьше. Хлопнула дверь.
Элька держала на ладони маленькое яблочко, мастерски выточенное из зелёного камня. Эльф носил его на шее, на ремешке, сплетённом из цветного шёлка. Он оставил его будущему ребёнку. Девушка торопливо оделась, подобрала кошель, подхватила на руки Верушку и помчалась прочь из деревни. Она едва успела: на околице уже появились солдаты. Элька никого не встретила по пути, но была уверена, что её проводили. Она передала ребёнка счастливой матери и спустилась в землянку.
— Что-то ты задержалась, доченька, — с тревогой заглянула ей в лицо тётка. — Случилось чего?
— Всё в порядке, тётя, — деревянным голосом ответила Элька и бросила на стол набитый серебром кошелёк. — Этого вам надолго хватит.
Женщина прижала руки ко рту, из её испуганных глаз хлынули слёзы.
— Деточка моя! Не уберегла, — прошептала она.
Девушка быстро собирала вещи, тётка растерянно следила за ней. Затянув тесёмки заплечного мешка, Элька повернулась и протянула ей маленькое зелёное яблочко:
— Тётя, я ухожу. Если придут и будут спрашивать обо мне — не бойся, отдай им это.
— Кому "им"? Да куда же ты, доченька? — заплакала та в голос.
Девушка погладила её по щеке:
— Не плачь, тётя, всё будет хорошо.
Выбравшись из землянки, Элька глубоко вздохнула и быстро зашагала по лесу прочь из Долины. Она вернула Эльфу амулет, отказавшись от его отцовства, и теперь он обязательно её разыщет. Её и сына. Их малыша будут звать Элль, ведь в нём только половина от Эльфа. Её любимому придётся заслужить право быть с ними рядом, а она тем временем найдёт средство избавить его от поселившейся в нём войны.
