Голубая кровь. Книга 1

Мелисса де ла Круз

Голубая кровь

Книга посвящается истинному аристократу

во всех смыслах этого слова,

Берту де ла Крузу, моему отцу,

в жилах которого течет кровь героев.

Книга никогда не была бы написана без любви,

поддержки, проницательности и ума моего мужа,

Майка Джонстона, которому я обязана всем.

Семья была не просто суммой связей, созданных большой, разветвленной совокупностью отношений... семья... была именем, вещественным и символическим родовым имуществом и способом возрождения Америки... описывая полную родословную, прошлое, настоящее и будущее.

Эрик Хомбергер. Нью-Йорк миссис Астор

Тебе не загнать его под землю,

Тебе не помешать ему кричать.

Как оно дошло до этого?

Ты выпьешь мою жизнь...

Мьюз . Время на исходе

"В ноябре 1620 года на "Мейфлауэре" приплыло сто два человека, но до основания в следующем году колонии Плимут дожило менее половины. Хотя во время плавания на "Мейфлауэре" никто не умер, жизнь после прибытия была чрезвычайно трудной, особенно для юных. Почти все умершие были не старше шестнадцати.

Такая ошеломляющая смертность объясняется отчасти суровой зимой, а отчасти тем, что мужчины, строившие дома, работали на свежем воздухе и пили чистую воду, а женщины и дети были заточены в сырой тесноте корабля, где болезни могли распространяться намного быстрее. После двухмесячного плавания они оставались на корабле еще четыре месяца, пока мужчины строили жилища и амбары на суше. Новоприбывшие пуритане ухаживали за больными так, как это было тогда принято, делая их еще более уязвимыми для большого количества болезней, включая смертельно опасное заболевание крови, которое исторические документы именовали "чахоткой".

В 1622 году Майлз Стэндиш был избран губернатором колонии — и избирался им тридцать лет подряд. У них с его женой Розой было четырнадцать детей — семь пар близнецов, поразительный случай! Необычайный поворот событий — за несколько лет численность населения колонии удвоилась, как сообщается, во всех уцелевших семьях родилось по несколько детей одновременно".

Профессор Лоуренс Уинслоу ван Ален.

Жизнь и смерть в колонии Плимут, 1620-1641 гг.

Дневник Кэтрин Карвер

21 ноября 1620 года

"Мейфлауэр"

Это была трудная зима. Море не согласилось с Джоном, и мы постоянно мерзли. Возможно, мы обретем мир в этом новом краю, хотя многие полагают, что мы не ушли от опасности. Берег за моим окном напоминает Саутгемптон, и я рада этому, Я всегда буду тосковать по дому, но он стал небезопасен для подобных нам. Сама я не верю слухам, но мы должны делать, что велят. Мы всегда так делали. Мы с Джоном теперь путешествуем как муж и жена. Мы планируем вскоре пожениться. Нас слишком мало, и, если мы хотим выжить, нам нужно больше людей. Возможно, ситуация изменится. Надеюсь, судьба будет благосклонна к нам и наше положение улучшится. Корабль встал на якорь. Нам предстоит сойти на берег. Новый мир ждет.

К. К.

НЬЮ-ЙОРК

НАШЕ ВРЕМЯ

ГЛАВА 1

"Банк" занимал ветхое здание в самом конце Хьюстон-стрит, на границе между суровым Ист-Виллиджем и дебрями Нижнего Ист-Сайда. Служившее некогда штаб-квартирой для инвестиционной и брокерской фирмы почтенного ван Алена строение было приземистым и внушительным — настоящий образец эклектического бозара, с классическим фасадом о шести колоннах и устрашающим рядом "зубов" — бритвенно-острых выступов на фронтоне. Много лет оно стояло на углу Хьюстон и Эссекс-стрит, безлюдное и заброшенное, пока однажды зимним вечером некий носивший на глазу повязку основатель ночного клуба не наткнулся на него случайно, перехватив хот-дог в "Катц Дели". Он как раз искал место для демонстрации состряпанной его ди-джеями новой музыки — мрачной, навязчивой, которую они назвали "трансом".

Пульсирующая музыка выплескивалась на освещенную фонарями улицу. На тротуаре, у веревки, натянутой перед входом в клуб, стояла Шайлер ван Ален, невысокая, темноволосая пятнадцатилетняя девушка; ее ярко-голубые глаза были густо подведены темным контуром. Она отковыривала с ногтей облезающий черный лак.

— Ты правда думаешь, что мы туда проберемся? — спросила она.

— Да запросто. — Ее лучший друг, Оливер Хазард-Перри, приподнял бровь. — Дилан поручился, что это раз плюнуть. А кроме того, мы всегда можем указать вон на ту табличку. Твоя семья его построила, этот дом, — ты не забыла?

Он усмехнулся.

— Подумаешь, невидаль какая, — закатив глаза, ухмыльнулась Шайлер.

Остров Манхэттен был неразделимо связан с историей ее семейства, и, насколько могла сказать Шайлер, она имела отношение к Собранию Фрика, скоростному шоссе Ван-Вик и Планетарию Гайдена на уровне либо основания, либо передачи в общее пользование, или и того, и другого. Правда, на ее жизнь это особенно не влияло. Она с трудом могла наскрести двадцать пять долларов, чтобы заплатить за вход.

Оливер ласково обнял ее за плечи.

— Хватит психовать! Ты слишком нервничаешь. Все будет зашибись, вот увидишь.

— Лучше бы Дилан нас встретил, — мрачно заметила Шайлер, дрожавшая в своем черном кардигане с дырами на локтях.

Она нашла этот свитер в одном секонде в Манхэттен-Вэлли. От свитера несло ветхостью и затхлой розовой водой, и худощавая фигурка Шайлер терялась в его объемистых складках. Шайлер всегда выглядела так, будто она утопает в ткани. Черный свитер доходил ей почти до икр, а под ним на ней была одна лишь черная футболка поверх поношенной серой термоводолазки. Снизу из-под свитера выглядывала длинная широкая юбка до полу. Подол юбки, постоянно волочащейся по тротуару, был весь в грязи, как у уличной оборванки из девятнадцатого века. Обута Шайлер была в свои любимые черно-белые теннисные туфли от Джека Парселла, ну те, у которых на правом носке оплетенная проводом дырка. Темные волнистые волосы она подвязала шарфом с бисерной вышивкой, который отыскала в бабушкином шкафу.

Шайлер была поразительно красива: милое личико в форме сердечка, безукоризненный носик, нежная молочно-белая кожа, но в красоте ее присутствовала какая-то хрупкость, почти нереальность. Она напоминала фарфоровую куклу в наряде ведьмы. Ученики в школе Дачезне считали, что она одевается как нищенка. И то, что она была болезненно застенчивой и никому не навязывалась, ситуации не улучшало, потому что все думали, что она слишком высоко себя ставит. На самом же деле Шайлер просто отличалась сдержанностью.

Ее спутник Оливер также был хорош собой: высок и строен, с прекрасным, как у эльфа, чуть скуластым лицом, теплыми карими глазами и копной блестящих каштановых волос. Одет он был в простую армейскую шинель поверх фланелевой рубашки и дырявые синие джинсы. Само собой, фланелевая рубашка была от Джона Варватоса, а джинсы — фирмы "Ситизенс оф Хьюманити". Оливеру нравилось изображать представителя бунтующей молодежи, но делать покупки на Хьюстон-стрит ему нравилось еще больше.

Шайлер с Оливером сдружились еще на втором году обучения, с того момента, как однажды няня Шайлер забыла положить ей ланч, и Оливер отдал ей половину своего сэндвича с салатом латуком и майонезом. Они заканчивали предложения друг за друга и любили в моменты скуки читать вслух выбранные наугад места из "Бесконечной шутки" . Оба они были из золотой молодежи, возводящей свою родословную непосредственно к прибывшим на "Мейфлауэре". Но даже с таким престижным происхождением они выглядели чужаками в Дачезне. Оливер предпочитал лакроссу музеи, а Шайлер никогда не стриглась и одевалась в секонд-хенде.

Их новым другом недавно стал Дилан Вард — парень с печальным лицом, длинными ресницами, глазами как тлеющие уголья, обладатель запятнанной репутации. Говорили, будто за ним числились приводы в полицию и он вот только что удрал из военного училища. Ходили также слухи, что дедушка Дилана дал школе взятку в виде пожертвования на новый спортзал, чтобы внука приняли в Дачезне. Дилан тут же сошелся с Шайлер и Оливером, распознав в них таких же отщепенцев.

Шайлер втянула щеки, от беспокойства у нее заныло под ложечкой. Они отлично проводили время у Оливера в комнате: как обычно, слушали музыку и перебирали каналы на телевизоре, Оливер загружал новую версию игры "Город зла" в режиме разделенного экрана, а Шайлер тем временем листала глянцевые журналы, воображая, будто она тоже лениво валяется на плоту в Сардинии, танцует фламенко в Мадриде или в задумчивости бродит по улицам Мумбаи. А что теперь?

— Как-то я в этом не уверена, — сказала Шайлер.

Она бы сейчас предпочла вернуться в уютную комнату Оливера, а не дрожать на тротуаре, ожидая, получится ли у них проскочить фейс-контроль.

— Не будь такой пессимисткой, — упрекнул ее Оливер.

Это была его идея: покинуть уют его комнаты и бросить вызов ночной жизни Нью-Йорка, и Оливер не хотел от нее отказываться.

— Если думать, что мы войдем, то мы войдем. Весь секрет в уверенности, уж поверь мне.

Тут его "блэкберри" пискнул. Оливер вытащил смартфон из кармана и взглянул на экран.

— Это Дилан. Он уже там, будет ждать нас у окон на втором этаже.

— Я нормально выгляжу? — спросила Шайлер.

Девушку внезапно охватили сомнения касательно ее наряда.

— Отлично выглядишь, — автоматически отозвался Оливер. — Просто зашибись, — добавил он, быстро набирая ответ на смартфоне.

— Ты даже не посмотрел на меня.

— Я смотрю на тебя каждый день.

Оливер рассмеялся, потом встретился взглядом с Шайлер, покраснел, что ему было совершенно не свойственно, и отвел глаза. Его "блэкберри" пискнул снова, и на этот раз Оливер, извинившись, отошел, чтобы поговорить.

Шайлер увидела, как на другой стороне улицы у тротуара остановилось такси. Из него вышел высокий белокурый парень. И в этот же самый момент с другой стороны промчалось на большой скорости другое такси. Оно лихо завернуло, и сперва казалось, что оно объедет парня, но в последний момент тот бросился наперерез и исчез под колесами. Такси даже не остановилось, а поехало себе дальше как ни в чем не бывало.

— Боже мой! — вырвалось у Шайлер.

Парня сбили, она была в этом уверена. Машина его переехала. Он наверняка мертв.

— Ты видел?! — спросила она, оглядываясь по сторонам в поисках Оливера, которого почему-то не было видно.

Шайлер перебежала улицу, совершенно уверенная, что сейчас увидит труп, и чуть не наткнулась на того самого парня. Он стоял, пересчитывая мелочь в кошельке. Целый и невредимый.

— Ты же должен быть мертв, — прошептала Шайлер.

— Простите? — переспросил парень и насмешливо улыбнулся.

Шайлер несколько опешила. Она узнала молодого человека. Это был Джек Форс из их школы. Знаменитый Джек Форс. Один из крутых парней — капитан школьной команды по лакроссу, исполнитель главных ролей в школьном театре, автор отчетной работы о торговых пассажах, опубликованной в "Уайред" , и такой красавчик, что у Шайлер не хватало духу смотреть ему в глаза.

Может, ей померещилось. Может, ей просто показалось, будто она видела, как он нырнул наперерез машине. Наверное, так оно и есть. Она просто устала.

— Я и не знала, что ты "шибанутый", — выпалила она, подразумевая поклонника стиля транс.

— Ничего подобного. Я вообще-то вон туда, — объяснил Джек, показав на соседний с дверью "Банка" вход, как раз в этот момент очень пьяная рок-звезда проводила туда через ограждение нескольких хихикающих фанаток.

Шайлер покраснела.

— А, ну да, прости. И как я не догадалась.

Джек дружелюбно улыбнулся ей.

— Почему?

— Что — почему?

— Почему ты извиняешься? Откуда тебе было это знать? Разве ты читаешь мысли? — спросил Джек.

— Может, и так. А может, сегодня день не задался.

Шайлер улыбнулась. Джек заигрывал с ней, и она заигрывала в ответ. Ну что ж, это был исключительно плод ее воображения. Джек не бросался наперерез машине.

Шайлер сильно удивило дружелюбие Джека. Большинство парней в Дачезне так много о себе воображали, что Шайлер и не смотрела в их сторону. Все они были одинаковые, со своими модными летними брюками "Дак хед" и тщательно культивируемым безразличием, со своими плоскими шутками и куртками для лакросса. Шайлер если когда и думала о Джеке, то лишь мельком: он учился на предпоследнем курсе и был обитателем планеты под названием Популярность, может, они с Джеком и ходили в одну школу, но дышали разным воздухом. А кроме всего прочего, сестрой-двойняшкой Джеку приходилась несносная Мими Форс, у которой в жизни была одна цель — опустить всех ниже плинтуса.

"Ты никак на похороны собралась?" "У тебя что, кто-то умер и оставил тебя бомжихой?" Примерно таковы были лишенные воображения шуточки Мими. Кстати, а где Мими? Они же с братом всегда были не разлей вода.

— Слушай, ты хочешь туда войти? — спросил Джек, улыбнувшись и продемонстрировав безукоризненно ровные зубы. — Я член клуба.

Прежде чем Шайлер успела ответить, рядом с ней материализовался Оливер. Откуда он только взялся? И как это у него получается? Оливеру присуща была способность появляться ровно в ту минуту, когда его вовсе не хотелось видеть.

— Вот ты где, дорогая! — произнес он с легким укором.

Шайлер моргнула.

— А, Олли! Ты знаешь Джека?

— Кто ж его не знает? — отозвался Оливер, подчеркнуто игнорируя Форса. — Крошка, ну ты идешь? — тоном собственника осведомился он. — Там, наконец, начали впускать.

Он указал на "Банк": неиссякающий поток подростков в черном тёк между колоннами с каннелюрами.

— Мне нужно идти, — словно извиняясь, произнесла Шайлер.

— Так скоро? — спросил Джек.

В глазах его заиграли огоньки.

— Недостаточно скоро, — добавил Оливер, угрожающе улыбнувшись.

Джек пожал плечами.

— До встречи, Шайлер, — сказал он, поднял воротник твидовой куртки и зашагал в противоположную сторону.

— Что-то много народу, — проворчал Оливер, когда они встали в очередь.

Он с раздраженным видом скрестил руки на груди.

Шайлер помалкивала, но сердце ее билось учащенно. Джек Форс знает, как ее зовут.

Они продвигались вперед черепашьим шагом, постепенно приближаясь к надменно взирающему на всех из-за бархатной веревки здоровенному трансвеститу с планшетом-блокнотом в руках. Клон Эльвиры-Повелительницы тьмы окидывал каждую группу испепеляющим взглядом, но никто не отводил глаз.

— Не забывай: если вдруг к нам прикопаются, просто не нервничай и мысли позитивно. Тебе надо хорошенечко представить, что нас впускают, ясно? — с жаром прошептал Оливер.

Шайлер кивнула. Они двинулись вперед, но вышибала преградил им путь. Он поднял здоровенную лапищу и прорычал:

— Документы!

Шайлер достала водительские права на чужое имя — но с ее фотографией. Руки у нее дрожали. Оливер достал такие же права. Шайлер прикусила губу. Теперь ее точно застукают и отправят за это в тюрьму! Но она помнила, что говорил Оливер. "Не нервничай. Держись уверенно. Мысли позитивно".

Вышибала сунул их права в какое-то инфракрасное устройство: устройство не запищало. Трансвестит приостановился, нахмурился, с сомнением посмотрел на Шайлер и Оливера и принялся изучать документы.