Попробуй меня на зуб!
(Вампирами не рождаются)
Ирине S
* * *
— Дядя Фил, а правду говорят, что вампиры — самые хорошие любовники?
Тон, которым это было произнесено, казался предельно невинным, если даже не наивным. Равно как и голос. Однако недаром говорится, что невинность — родная сестра соблазна. Ну что прикажешь отвечать на такой вопрос молоденькой племяннице, лишь едва заступившей на тонкую грань, которая отделяет девушку от девочки?!
Лучший способ обороны, как известно, это нападение. Особенно при общении с малолетками
— А почему это тебя, собственно, интересует, маленькая? И кто тебе такое рассказал, кстати?
— Дядя! — Недавняя наивность в голосе Ирмы моментально уступила место гневу пополам с обидой. — Как вы только... Ну как вы можете, я не знаю... Укушу! — И вот тебе, дядюшка, злобный оскал на месте былой робкой улыбки.
Но Филофей лишь скептически хмыкнул в ответ:
— А что, хочешь сказать, что уже не маленькая? Ну тогда и веди себя по-взрослому: не заедайся, а спокойно отвечай на вопрос собеседника. Который, между прочим, намного старше тебя по возрасту.
— Ну хорошо, хорошо... Я слышала, как мама сказала это леди Вермейн. Или наоборот, леди Вермейн маме? — Девушка на мгновение задумалась, припоминая. — Ну, в общем, они однажды беседовали на эту тему.
"И ведь со знанием дела беседовали!", — отметил про себя Филофей. Среди многочисленных любовников его дражайшей сестрицы за все эти годы, действительно, встречались и кровососущие. Граф Энеску, например — вот уж этот точно вампир, причем не из последних, только мало кому об этом было известно. Но Филофей-то знал наверняка — и по должности знал, и по-родственному. Он, Филофей, вообще много чего знал — гораздо больше, чем говорил вслух... Но воспоминания воспоминаниями, а пока требовалось срочно поучить племянницу хорошим манерам.
— И ты, конечно, подслушивала?
— А что я, виновата, что у меня слух хороший? Они, между прочим, шептались так громко, что даже через три двери слышно было.
— В любом случае, подслушивать чужие разговоры нехорошо.
"Хотя и полезно. Но вслух это произносить совершенно незачем."
— Так почему же ты вдруг заинтересовалась вампирами, тем более в столь интимном плане? Не рановато ли?
— Боюсь я их, дядя! — Ирма нерешительно подошла поближе и коснулась ладонью руки декана, а потом подняла голову и доверчиво заглянула ему в глаза. — Мне бонна про этих вампиров таких историй понарассказывала, просто жуть берет. Вот потанцуешь с кем-нибудь на балу, выйдешь погулять в парк, а он как укусит!
— Ну так надень себе связку чеснока вместо ожерелья и носи не снимая! — Он решительно отнял руку девушки от своей, но все-таки не удержался от того, чтобы продлить их соприкосновение еще на один долгий миг, прежде чем крепко ухватить племянницу за плечи и развернуть в направлении двери.
— И вообще, некоторым уже давно пора в кроватку. Лежи себе в своей девичьей светлице и мечтай о любовниках-вампирах, если уж так приспичило. А мне еще работать надо! — И видя, что Ирма напряженно ищет повод, чтобы задержаться у него еще на какое-то время, демонстративно замахнулся открытой ладонью. — Давай двигай, а не то чья-то розовая попка получит сейчас пару щедрых увесистых шлепков!
Дел на сегодняшний вечер у Филофея действительно оставалось еще много. Быть деканом в единственном на весь Круг Земель магическом университете — эта должность ни малейшего времени на праздные размышления, по будним дням, не оставляла, тем более на таком проблемном факультете, как Школа Сил и Потоков: сплошные встречи, совещания, постоянное утрясание планов. А еще — бесконечная череда проблем и конфликтов, которые возникали на ровном месте буквально каждый день и которые требовалось срочно разруливать. Только по выходным декан мог позволить себе спокойно устроиться в уютном кресле и не спеша поработать над планами на дальнейшее будущее. Ну о-о-очень далеко идущими планами.
Вот и сегодня мог бы, если бы не племянница. Ирма, которую мать "подкинула" брату на несколько дней, чтобы с чистым сердцем окунуться в столичную светскую жизнь, находилась сейчас в самом опасном возрасте, когда постоянно "чего-то хочется, а кого — не знаю". И родному дяде выпала сомнительная честь оказаться объектом её едва осознанных девических мечтаний.
Девушка подкарауливала Филофея буквально на каждом шагу и при любой возможности, задавая сотни надуманных вопросов или обращаясь с мелкими просьбами, которые без проблем могла бы выполнить и любая прислуга по дому, начиная с дворецкого и вплоть до самой последней служанки или кухарки. Но вот поди ж ты! "А можно мне то? А можно мне сё? А как ты научился колдовать? А правда, что на учебу в ваш Университет гномов не берут? А почему?"
И теперь вот про любовников-вампиров. Растет девочка, однако... Тьфу ты, пропасть!
Маг честно попытался сосредоточиться на том, что его волновало в последние месяцы. Ситуация в ректорате. Отношения с остальными четырьмя деканами. Возможные слабости и скользкие места в позиции нынешнего ректора, Шуа-Фэнь.
— Уж этого-то косоглазого хитреца давно пора хорошенечко пнуть под зад!
Ах да, была еще троица сектантов-недотёп, которые собирались по ночам в подвале второго корпуса и устраивали там свои оргии. Вот только не стоит торопиться: подождем еще некоторое время, чтобы как следует подготовить их публичное разоблачение и произвести его с блеском, выжав из ситуации максимум возможного.
Что еще? Не забыть подать заявку в министерство наук и искусств, чтобы выделили деньги на следующую экспедицию по отлову новых вампиров: нынешние задохлики из вивария, на которых тренируется уже третий набор студентов (если не четвертый — надо будет уточнить для обоснования заявки), уже совершенно сработались...
Так, стоп, а почему он вообще об этом задумался? Какое ему дело, здесь и сейчас, до тех вопросов, которые решаются в рабочем кабинете и в рабочем порядке?
— А потому, что — Ирма. Ирма с ее вопросом про вампиров, наивным и нескромным одновременно.
Как ни старался Филофей сосредоточиться на своих университетских делах, но мысли упорно возвращались к ней — к той самой, с которой он расстался всего лишь несколько часов назад.
Его Ирма как-то незаметно, в одночасье расцвела: из шаловливой малышки-племяшки невзначай прорисовалась кокетливая и чувственная девушка. Набухший, но пока еще нàтуго скрученный бутон женственности, который уже вполне созрел для того, чтобы в один прекрасный миг распуститься под покровом ночи. Распахнуться настежь в прямом и переносном смысле. И этот её запах — запах свежести, запах просыпающейся юности.... Еще не тот тяжеловато-пряный, что сразу бьет тебя ниже пояса, порождая волну вожделения, какой бывает у искушенных дам постарше — но едва намеченный, робкий, будоражащий воображение и пробуждающий запретные фантазии.
Сейчас он ощутил этот запах настолько остро, настолько реально, словно бы Ирма стояла рядом, в двух шагах. Ну просто наваждение какое-то!
Филофей резко встряхнул головой, пытаясь развеять свое неуёмное воображение — и краем глаза заметил в двух шагах от себя невысокую фигуру в коротенькой ночной рубашке.
— Ты? Что ты здесь делаешь? Ирма, ты отдаешь себе отчет, сколько сейчас времени — и в каком ты виде?
— Фил, мне страшно. Вампиры! Я их боюсь... — Девушка бросила на него выразительный лукавый взгляд, лишь едва замаскированный под наивную испуганность. — Но ведь твой осиновый кол всегда при тебе? — И она решительно протянула руку вперед.
О да! Стараниями этой юной нахалки "осиновый кол" Филофея, и без того уже давно пребывавший в извечном мужском беспокойстве, взлетел на недосягаемую высоту и был тверд, как скала.
— Я хочу за него подержаться. Когда я представляю, что касаюсь его, сразу становится так спокойно, так уютно...
— А мне? Ирма, ты сошла с ума. Ты хоть понимаешь, что творишь?
— Не-а, не понимаю. — Она растерянно улыбнулась и заглянула ему в глаза. — А разве это обязательно, что-нибудь понимать? Может быть, без этого можно обойтись?
У самообладания любого мужчины, будь он хоть трижды дипломированным магом или умудренным правителем, есть свой предел. Предел, установленный самой природой и сотворившими ее богами, чьи решения нам, смертным, оспаривать не пристало. И сейчас этот предел был перейден, а все барьеры — снесены напрочь.
— Ирма, ты... ты... — декан задыхался, не в состоянии выдавить из себя ни слова. Потом, устав бороться с самим собой, обреченно вздохнул:
— Только не говори потом, что ты этого не хотела.
И после этого всякие разговоры были уже бесполезны, равно как и любые мысли о запретности кровосмешения, о растлении малолетних, о том, что скажет сестра, если узнает... Всё это было уже позади, а бьющая фонтаном неуёмная страсть звала его вперед и вглубь. Одним движением мужчина подхватил Ирму на руки и донес до небольшого диванчика для гостей, стоявшего в углу кабинета. А несвязное бормотание племянницы — "Ну ты же знаешь, что я никогда тебе такого не скажу, Фил! Мне кажется, я тебя всегда хотела, с самого рождения" — служило лишь приятным фоном, пока он спешно раздевался сам. Ни ждать, ни разбираться времени уже не было: одним уверенным движением своего затвердевшего до ломоты мужского орудия Филофей буквально проломил тонкую преграду её девственности, и на смену испуганному вскрику девушки вскоре пришли уже сладострастные стоны. И снова, и снова, и снова..
Когда первая волна сумасшествия схлынула, Ирма принялась с детским любопытством оглядывать себя, словно знакомясь заново с собственным телом.
— Я теперь женщина, да?
Она робко оглядывала и ощупывала свои обнаженные плечи, маленькие крепкие груди, совершенно плоский и не тронутый еще морщинами живот... Потом взгляд опустился ниже, к бурым пятнам на голых бедрах.
— Ой, крови-то сколько, просто ужас! Но ведь в следующий раз так не будет, правда? Бросив короткий вопросительный взгляд на Филофея, она снова вернулась к своим ногам.
— Подожди, Фил, здесь что-то не так. И пахнет эта кровь странно...
Девушка провела пальцами по бедру, а потом поднесла руку к лицу и осторожно слизнула красную каплю.
— Сладко как-то. А еще говорят, что она солёная...
Зеркал в домашнем кабинете декана не висело никогда, и поэтому Ирма не могла увидеть то, что сразу же заметил сам Филофей: как налились рубиновым цветом глаза племянницы, а раскрасневшееся было от любострастных трепыханий лицо, наборот, побледнело. Но странные, незнакомые ощущения во рту наконец зародили в ее маленькой хорошенькой головке страшные подозрения, которые — стоило только провести языком по зубам, — обернулись еще более страшной правдой.
— Не-е-ет!!!
Девушка в ужасе схватилась за голову.
— Ну почему? За что?? Откуда??? Ну скажи, что это неправда, Фил! Я же никому ничего плохого не делала.
Ирму буквально трясло от осознания того, кем — или чем — она внезапно оказалась. Трясло настолько, что Филофей счел за лучшее нежно обхватить племянницу за плечи и снова прижать к своей груди.
— Меня же никто никогда не кусал, никакой вампир! И родители мои нормальные люди — и мама, и папа...
Ирма снова обескураженно помотала головой. Но Филофею пришлось огорчить ее еще больше:
— Видишь ли, дорогая, если говорить о том, кого ты привыкла называть папой — да, конечно. Но вот твой настоящий отец по крови...
— Ты хочешь сказать, что мама... Ай да мамочка, я всегда ей в этом смысле восхищалась! — Она на какой-то миг рассмеялась, но тут же снова сникла. — То есть выходит, что я — как это называется? — ублюдок? Так, что ли?!
— Ну зачем же так грубо? Он, между прочим, граф. Достойный дворянин и в целом вполне уважаемый член общества... Если только не в полнолуние.
Но Ирма была безутешна — слишком много событий и новостей свалилось на нее за эти минуты. И оставалось лишь ожесточенно стучать головой в грудь своего новообретенного любовника.
— Как же мне теперь жить? Что делать?
Любовник, впрочем, оказался на высоте — недаром он приходился девушке не только любовником, но еще и почтенным дядюшкой. И приложил поэтому все силы и умения к тому, чтобы дать успокоение заблудшей душе.
— Девочка, дорогая, не переживай. Ничего страшного не случилось, поверь мне!
Голос Филофея увещевал и утешал; от одних только его ласковых интонаций постепенно становилось все теплее и спокойнее.
— Подумай сама: ты жива, ты здорова. Ты только что открыла для себя совершенно новый мир и впервые познала то упоительное таинство, что случается между мужчиной и женщиной. И вдобавок обрела новые силы, открыла в себе новые способности...
Он нежно погладил племянницу по щеке.
— А что касается того, что тебе делать... Постарайся прежде всего принять себя такой, какая ты есть. И полюбить — тоже именно такой, какая есть. Какой полюбил тебя я, кстати. — Филофей уверенно поднялся на ноги и протянул племяннице руку. — Пойдём!
— Но куда, дядя?
Ответ был коротким, властным и по-настоящему мужским:
— Сама увидишь.
Их недолгий путь пролегал сначала вниз по главной лестнице застывшего, по ночному времени, в вязкой тишине особняка. Потом — еще дальше вниз по узенькой боковой лестнице, на которую Ирма до сих пор никогда не обращала внимания. Наконец, они остановились в подвале перед какой-то зарешеченной дверью, которую Филофей осторожно открыл тяжелым ключом.
До сих пор ошарашенная девушка просто молча следовала за дядей, послушно держа его за руку и стараясь не отставать. Но сейчас, получив короткую передышку, она осознала всю загадочность происходящего и нашла в себе силы спросить:
— Где мы сейчас, Фил?
Хотя, увидев лежащего на полу камеры закованного в ручные и ножные кандалы человека, тут же перебила саму себя:
— Кто это?
— Это? — Филофей говорил сейчас вполголоса, явно не желая разбудить узника, но при этом с какой-то странной смесью гордости и презрения.
— Это, к твоему сведению, небезызвестный разбойник и грабитель по кличке Болотный Хмырь. Подлинное имя и место рождения не указаны. — Филофей приглушенно хмыкнул. — Впрочем, его анкетные данные не имеют сейчас ровным счетом никакого значения. А имеет таковое значение...
Декан выразительным и донельзя профессиональным жестом поднял вверх указательный палец.
— Имеет таковое значение лишь то, что императорским судом этот преступник приговорен к смертной казни через повешение. — Последовала еще одна короткая усмешка. — Но я его, видишь ли, у суда выкупил.
И, отступив на шаг в сторону, маг и любовник сделал ладонью широкий жест, указывая на пленника:
— Он — твой. Вперед!
— То есть как мой, дядя? В смысле... — глаза Ирмы полыхнули огнем. — Да вы что?
Она буквально зашлась в истерическом шепоте:
— Но это же невозможно! Я не могу это сделать, просто не могу. Не могу, не хочу и никогда в жизни не захо...
Ирма оборвала себя на полуслове и замолчала, прислушиваясь к собственным ощущениям. После чего с удивлением в голосе проговорила:
— А знаешь что, Фил? Пожалуй, что и хочу.
Резкий, но притом донельзя изящный рывок вперед, потом опуститься на колени — и вот уже клыки юной вампирши в первый раз в ее жизни с наслаждением вспороли чужую вену. В первый, но далеко не в последний.
— Ну вот и все, — с облегчением подумал Филофей. — Разыграно как по нотам. Ему даже не пришлось использовать приворотных заклинаний: достаточно было лишь чуть-чуть подогреть естественный интерес племянницы к собственному дяде. Интерес запретный, абсолютно безнравственный и тем самым еще более привлекательный, особенно на фоне подспудного соперничества девушки с родной матерью: сестра Филофея была той еще оторвой, несмотря на почтенный возраст — и происхождение дочери не последний тому пример. Так что и лишение невинности, и инициация прошли без сучка и без задоринки — хотя и на несколько дней раньше, чем он планировал.
Но главное заключалось в том, чтобы свою самую первую жертву Ирма получила именно из его рук. Это порождает определенную зависимость, и теперь отказаться от новых предложений любимой племяшке будет очень и очень непросто, особенно в первые годы. А в далеко идущих вперед планах мага-декана ненавязчивая возможность подарить конкуренту или недругу смертельный укус преданной родственницы играла отнюдь не последнюю роль.
Впрочем, пока Филофей предавался своим размышлениям и мысленно потирал руки, девушка успела насытиться и теперь снова подошла к дяде — молодая, разгоряченная, вся переполненная лихорадочным возбуждением.
— Так значит, Фил, я теперь женщина? Настоящая? И вампир тоже настоящий?
Ее улыбка была лукавой и завораживающей — улыбка истинной женщины, уверенной в своей власти.
— А ты уверен, дядюшка? На зуб попробовать не хочешь? Или ты думаешь, что меня теперь твой осиновый кол испугает?
И, опустившись вниз, Ирма легонько прихватила на мгновение упомянутый "осиновый кол" своими клыками, после чего подняла голову вверх и счастливо расхохоталась:
— Не дождёшься!
______________________________________
Примечание автора: Мир, в котором происходит действие рассказа, и дальнейшая судьба его героев подробно описываются в романе "Последняя волшба".
