'Не, ну это же ни в какие рамки!'
;Характеристика коня Екатериной Второй
Вот сижу себе и думу тяжелую думаю. Да такую тяжелую, что приходится голову обеими руками мускулистыми моими придерживать. Что же эдакое да творится-то? А? Вот скажите мне, грешнички мои дражайшие. Где правда в Пекле? Почему ее нету, отчего со времен Второй Мировой приток наших новобранцев не увеличивается, а, наоборот — мельчает? Почему молчим, какого, понимаешь Люцифера, не стонем?
— Эй, Куркулькис, — кричу в сторону котла повышенной комфортности, оттуда показывается заспанная рожа Демона Второго Круга.
— Чаво тебе, Высочайший? — отвечает он, и его плечи двигаются над невидимым телом за стенками котла. Наверное, почесывает свои дражайшие причиндалы — так все Черти делают, хоть низшие, хоть высшие. Да что тут говорить, все мужчины так делают, женщины же в свою очередь поглаживают...
Я судорожно взглотнул, потому как мы, Демоны, страх как женское племя любим и уважаем. Вот прямо вот так вот любим, а потом разворачиваем, прислоняем к стене и уважаем еще некоторое время. Да тык чтоб аж шкварки на целлюлите выступили.
— Ежели щас, — говорю так нежно Куркулькису, — не бросишь сиё сонное занятие, и маслица да дровишек в огонь под котлами не подкинешь, а дрыхнуть будешь, морда, — ласково так говорю, — то жалобу в Высочайшую коллегию напишу. Понятно?
— Понял, шеф! — он недовольно надевает штаны и выбирается из своего сосуда. Позади его именного котла прыгает на одном каблучке, пытаясь на ходу натащить второй моя четырнадцатиюродная сестричка — Сарыэль. Вот чертовка! Когда это они успели снюхаться?
Некоторое время наблюдаю как ее обнаженная краснокожая фигурка удаляется и тяжело вздыхаю — люблю таких, чтобы бородавок поменьше, да роговые наросты чтобы к низу. А ведь большинство ее страшилой считает, мол нету бородавок — вали к ангелам, а то еще крылья вырастут, не приведи Сатана. А мне нравится, но, что поделать, как не крути, а все равно тебе энто самое открутят, реши ты чего с родственницей совершить непотребного. Тут хотя и Ад, а не Рай задрипанный, но к инцесту строго относятся: разок хвостом махнешь, а тебя тутоньки же за оный и хапнут, чтоб отдубасить.
Горестно вздыхая и стараясь не замечать с единственным гнойником на левой половинке чудесной попку, я посмотрелся в зеркало и остался довольным собой.
Длинные рога с короткими ухоженными язычками пламени на кончиках, круглая, как арбуз головка на толстой бычьей шее, острые уши. Дальше подбородок... О! Мой дражайший подбородочек! Я не побоюсь даже этого слова — матерый подбородище, сколько сердец разбитых осталось из-за твоего раздвоенного, как и мой язык, величия! Дальше носик, миниатюрное поросячье рыльце и под ним моя самая большая в Аду гордость — усищи — длиннее и более ухоженных ни у кого ни в Пекле, ни по ту сторону Стикса нету. А кто поспорить соберется на эту тему, так я ему моментально количество извилин на пятой точке подсчитаю. Вот, собственно и весь мой облик, который завершают широкая грудь с острыми, почти как у самого Дьявола плечами и остальное, но вы его не увидите!
Почему? Да, понятное дело, потому что под черным с красными молниями плащом больше ничего не рассмотришь, кроме еще когтистых ступней, в золоченых адских тапочках. Я же не бедный Бесенок там из босого Двенадцатого, что вообще почти возле села на Куличках, где ведьмы депортованные живут, а Демон Первого Круга! Вот такой я!
Словом, вид у меня просто сногсшибательный. И не надо говорить, что того тщедушного старичка из восемнадцатого столетия с ног сбило не выражение моего сиятельного лика, а сорвавшаяся с рельсов вагонетка, доверху набитая углем.
— Бетраус, мать твою чертовую да клюкой по третьему копчику! — испуганно верещу я, когда это самое металлическое чудо для подземных работ, вместе с истошно орущей душой на передке несется на меня. Ценный уголь сыплется за тележкой широкой рекой — ох и попадет же мне от Главного Надсмотрщика в нашем Секторе!
— А-а-а-а! — визжит старик, его большущие глаза угрожающе приближаются.
Да меня же сейчас в труху перемелет — не успеваю в сторону отпрыгнуть!
— Хузяин в упаснусти? — бормочет мой помощник, выныривая из телепортативного коридора, и с собачьей преданностью взирает на меня.
— У-у-у-у-б-ё-п-дрыбздынздырынг, — говорит вагонетка, на полном ходу врезаясь в его необъятное пузо и загадочно добавляет, — буньк! — когда тощая душонка дедушки уносится ввысь, исчезая где-то в районе другого берега Огненного Арыка.
— Чту случилусь, Высучайший? — противный голос Бетрауса когда-нибудь сведет меня с ума! Я из-за него к психоаналитику нашему хожу? — Прублемы?
Эта гора живого жира, под которой бездонный рот угадывается только во время еды, кажется, даже не заметив тележку, небрежно откладывает ее в сторону, словно табуретку пластиковую.
— Прустите меня, хузяин, — говорит Бетраус, шаркая слоновьей ножкой, — вагунетку перекинул, какуя я неуклюжий. Тулько не карайте меня, я буду пуслушный, аки кутенок!
Ото у меня работнички! Только жир да мясо, ни грамма мозгов! Повезло, итить твою администрацию!
Некоторое время я по-отцовски отчитываю Демона, на тему, что жрать, понимаешь — грех, об этом даже в книжке, шо из Рая мы недавно уперли написано. Он стоит, низко склонив махонькую головенку и толстый слой жира нависает над его рогами, почти что похоронив эти отростки кальция под своей горой. Наконец, я, как самый что ни на есть отходчивый начальник прощаю, тыкаю в его ручища лопату и приказываю собрать рассыпанный уголь.
Он довольно бубнит что-то под нос, как обычно меняя 'о' на 'у' и едва не падает предо мной на колени. Я в свою очередь смягчаюсь и позволяю ему на ужин сожрать двойную порцию гамбургеров.
Именно гамбургеров, чизбургеров, картошки фри и других узилищ для жиров и всяческих канцерогенов, а также 'Кока-Колы', которой мы, бывает, котлы после грешников отчищаем! А вы думали, мы тут макароны по-флотски лопаем да кефиром запиваем?
Никак нет, и не будет такого, только водка, да махорка!
Надо отметить, кстати, что некоторые человечки, придумавшие, как нам, чертям да бесовским отродьям грешников даже не лопатами, а фронтальными погрузчиками грести, у нас с особенным почетом отдыхают. Старые Макдональды у нас, знамо дело, в бутылке с кипящей 'Кокой' отдыхают и целую вечность цирк смотрят, где клоун их приторможенный да с красным от цирроза печени носиком выступает. Филлип, вместе с другом Моррисоном, в кратких передышках между добыванием смол да иглоукалыванием лошадиных каплей никотина, принимают ингаляции в задымленной барокамере.
Вот звезда восходящая, на которую мы уже долго ожидаем, будущий в перспективе граф де Билл Гейтс, у нас получит так вообще идеальный сервис с повышенным комфортом! Его заколоченный гроб ждет, доверху набитый тухлыми яйцами, плюс еще там клавиатура дожидается — каменная, х-хе! И ни одного монитора!
Предаваясь мечтаниям о новых мучениях, я не заметил, как над моей головой открылся портал-экран, и оттуда с воистину дьявольским терпением выглядывает рожа моего шефа. Он ожидал, пока его ничтожнейший сотрудник таки закончит бороздить просторы буйной нечеловеческой фантазии и вытащит, наконец, коготь из ноздри. Что поделаешь, не могу я иначе думать.
Я задумался поглубже, но не успел мой указательный палец, покинув правую сторону носа, приблизиться к левой ноздре, как терпение моего начальства лопнуло — ведь он же не был Самим Диаволом.
— Крукунтий, — коротко рявкнул шеф.
Я дернулся, и, оцарапав когтями пятачок, вытянулся в струнку, скривившись при этом от боли.
Баал Сургут осмотрел меня с головы до ног и опять до рогов медленным угрожающим взглядом из-под красных бровей.
Мои жижки сразу же затряслись — заложенный на уровне генов рефлекс потакания начальству. Зубы пустились в такую пляску, что пришлось ухватиться за бороду обеими руками.
Сургут удовлетворенно кивнул десятком подбородков, заметив во мне нотки почтения.
— Почему не вижу радости на твоей адской роже? — поинтересовался Баал, буравя мой лоб довольно таки мутным взглядом.
Пришлось скорчить подобие улыбки на своей оцарапанной мною же лично мине.
— О! — пожурил меня Главный Надсмотрщик нашего сектора, — теперь можно узреть немного ласкового отношения к начальству.
Мне отчетливо захотелось послать его куда подальше.
Он тем временем посмотрел на скомканную бумажку в руке, судя по вензелям да печатям, это была внутренняя сводка, или платежка любая.
— Крукунтий Каклобрук, — официальным тоном запело мое начальство, — ты знаешь, что в твоем Подсекторе творится?
В это время грешники вокруг застонали с большей силой, видать, Куркулькис, едва завидев шефа, газку добавил под котлами.
— Как есть, все знаю, — я оттопыриваю грудь, показывая нерушимо верное отношение к Чертовой Канцелярии и много чего знание насчет дел, творящихся вокруг. Еще бы, ведь я — Главный Поднадсмотрщик Подсектора 344в-88! Мне по должности быть в курсе всего положено. Это лишь в Раю беспредел, мол, душа куда хочет, туда и гуляет. У нас так нельзя, у нас — милитаристическая организация с исправительным уклоном.
— А знаешь ли, — лукавой украдкой вопрошает Сургут, — что количество грешных душ у тебя в этом месяце превышает норму?
— Да? — ошалело выдыхаю, ведь эта информация означает мне серьезную прибавку в жалованию да трем неделям отдыха в санатории для Высших на Куличках. — Я думал, что в Аду наоборот сейчас их сумма серьезно уменьшилась — на Земле может скоро начаться Приход Самого, а перед этим будет короткая райская передышка.
— То, что твориться в Пекле — не твоего ума дело! — разъярился Баал, — независимо от того, что уже скоро грядет Армагеддон, ты должен поддерживать динамику роста количества грешников своего Подсектора!
— Да, Надсмотрщик, — отвечаю, а у самого спина потом липким покрылась от ужаса.
— Короче, — лает он, аки дворняга, Цербером зовущаяся, что у нас около привратницкой живет, — у тебя три дня, чтобы улучшить обстановку, иначе...
На этом слове я едва не брякаюсь в обморок, ноги уже не просто дрожат, а вытанцовывают чечетку, музыкально вторя клыкам.
Сургут некоторое время наблюдает за моим маленьким телесным концертом, затем поднимает к глазам толстую пачку уведомлений, сменившую помятую сводку.
— Зачитываю тебе приказ Самого, стенограмму, — он смотрит на меня поверх бумажек. — Приказ такой-то от числа такого-то со дня низвержения нашего честного братства в Гиену Огненную да теплую, номер секретный.
От: Люцифера, приметка 'Самого' и три знака восклицания
Кому: Всем нижестоящим червям сирым да убогим,
ПРИКАЗ
Я, Диавол, Аид и список из еще нескольких тысяч имен, единоличный правитель Ада, Пекла, Стикса, баров, ночных дискотек, пабов, боулингов, казино, бильярдных клубов, пиццерий, стрипбаров и прочих богонеугодных заведений, хозяин заблудших согрешивших душ, водки, наркотиков, оружия, секса и ты ды и ты пы, а также, дебилов, шоубизнеса, хулиганов и америкосов, приказываю.
В связи с накаленной ситуацией, которая сложилась на поверхности планеты Земля, мобилизировать все силы для набора пополнений из грешных душ в наши ряды. А то что же получается, скоро в меня верить перестанут и тогда эти общипанные бивни, которые с нимбами, выиграют в бесконечной войне с нашими бравыми отродьями.
Посему, распоряжаюсь:
— Выпустить из богаделен всех маньяков, убийц, проповедников ереси и прочих приятных личностей
— Освободить всех осужденных за изнасилование
— Начать выпускать сверхдешевую водку и шампанское полусладкое 'Одесса'
— Затеять атаку США на Израиль, во будет интересно посмотреть, кто выиграет, тупаки, или хитрецы — это в отместку за Ирак и тем, и другим
— Выпустить армии гипнотизеров, магов, шарлатанов, гадалок, уфологов и прочих лентяев, пусть несут наш священный бред в массы человеческие
— Короче, сделать все возможное, чтобы заключить максимально число контрактов на сдачу душ в бессрочную аренду
— Придумать еще что-нибудь свое, а не то жариться тебе до белого каления, смерд ползущий!
Все! Выполнять! Крайний строк исполнения — трое земных суток, а иначе...
Голос секретарши: 'Господин, юбку уже снимать?'
Голос Высочайшего: 'Не надо, я люблю трудности!'
Звук рвущейся материи под напором чего-то мягкого и страстные стоны.
Все понял? — спрашивает меня Баал.
— Все! — отвечаю и он исчезает в своем портал-экране. А чего тут непонятного? Кырдык нам, братия! И тапки белые жалко, которые еще мама моя припасла! В труху превратятся в нутре Пламенной Бездны.
— Шеф, — говорит кто-то голосом Бетрауса за моей поникшей спиной. — Тутыть этугу, как егу, хукера дуставили!
Оборачиваюсь и вижу в когтях своего подчиненного рыжего паренька в потрепанных джинсах, тонкой коричневой рубашке, явно не с его плеча и в очках, диоптрий на двести, наверное, на покрытом веснушками носу.
— Кто таков? — вопрошаю пацана, жестом отсылая Демона куда подальше. — По какой статье? И откуда, как звать?
— Хакер я, — отвечает, — умер в связи с ударом тока от телефонной линии модема. Попал сюда за то, что маму не слушал и в Тетрис игрался! Из Латвии славной доставили, Василисием Пупкунасусом зовут.
Четко отвечает малой, только хилый сильно, это ж надо, от такого маленького напряжения загнуться, наверное, читал в детстве много... За это честь и хвала нашим самым славным бойцам — писателям фэнтези и фантастики. Они у нас не жарятся в котлах, а очень мирно отдыхают в сожженной буквально намедни Александрийской библиотеке. И жрут полные тиражи своих нетленных собраний, роняя горькие слезы. Воистину, Дьявол умеет выбирать наказание.
— Я вам помогу, — говорит паренек и щурится. — Слышал, как вам тут начальство навтыкало.
— И как же? — недоверчиво интересуюсь, а перед глазами уже Бездна языками пламенными блещет.
— Вам знакомо понятие Интернет? — вопрошает так, будто я тут вообще, словно в Куличках родился. — Всемирная сеть!
— Конечно! — отвечаю, — в Интернете сердобольные проклятые монашки детишек сиротливых да бездомных грудью кормят. А в сети рыбку ловят на просторах ваших загаженных вашими же силами да нефтяными магнатами морей да океанов.
— Не, — трясет убитый моею темнотой наповал Василисий. — Это, короче, я куча компутеров между собою связанная, а по ней летают электроны всякие, которые еще битами да байтами называются!
Спустя нескольких часов я, уже более посвященный в тайны человеческого бреда, внимаю пареньку, который, оказывается, очень дельные вещи говорит. Очень правильные.
Предлагает он следующее — создать некий сыйт, или как там его, и чтобы туды всякие придурки записывались, а мы там сделаем интерактивный сетевой Интырнат-магазин, али биржу и будем души как на аукционе покупать, вместо них всяческие блага материальные предлагая.
Короче, слушал я, слушал, да и сотворил этому сопляку его кумпотер, пусть дерзает. Других-то мыслей нету!
И начал он картины предлагать, из тех, что у нас после сожжения остались. Гляжу, а грешнички пошли, но мало — всего десяток. Да и те — коллекционеры, которых и так у нас дожидаются, те даже за спичечный коробок, которому сто лет душу продадут свою.
— Не пойдет, — говорю, — думай, а то от нас скоро только пепел и труха останется.
И зашумели кулира-винтухляторы, спрятанные внутри загадочной коробки с надписью 'Intel' и замерцал монитор тошибанутый — то Пупкунасус запустил маркетинговое расследование какое-то в поисковых среверах.
— О! — кричит он, пока я себе задумчиво ковыряюсь...
Быстро прячу коготь, застигнутый на горячем.
— Вот за что все душу отдадут, — сообщает хукер, — только боюсь, к нам больше мужчины попрут!
— И то дело! — я тоже радуюсь и скалюсь во всю сотню клыков, — у нас мужиков всегда не хватает! И когда Армагеддон придет, не грудями же воевать, в самом деле...
— В будущем, может, — тешится дитя убогое, — и не будем, а сейчас как раз нам груди и пригодятся.
Оказывается, исследование показало, что в Интырнате ихнем люди во множестве ищут таинственные, неизвестные доселе мне слова, как 'порно', 'фото', 'скачать', 'яой' и прочие. Единственное, что мне знакомо, так это словечко 'бесплатно' — на него и много веков назад народ покупался, мол вечную молодость тебе за бесценок! Человек клюнул, а мы его — брык, и в статую каменную превратили, али! И стоит себе до скончания веком, и старым не становится, а душу — к нам!
Короче, открыли мы большой порно-портал бесплатный, 'Райской кущей' назвав и связав путем подкупа десятки сотен сайтов подобных. Закрутились бобины в вончестирах, информацию цветную закачивая...
А для подлого умысла нашего, мы тудыть, где 'войти бесплатно баз никаких СМС, мамой клянусь' написано, тыг спициятельный приписали с договором, что при входе человечек душу нам завещает после смерти.
И повалил народ, гляжу, аж гляделки на лоб мой рогатый повылазили — двенадцать миллионов народа! И все душу продают!
Все, побежал я, отчет настрочил, медаль получил, на Кулички отдохнуть смотался, парню отдельную комнату выканючил в общежитии на Двенадцатом. И житуха у нас пошла.
Но вот, прибегает он, весь вспотевший от страха, дрожит, и слова даже вымолвить не может.
— Чего? — спрашиваю.
— Беда, — сипит, как кран без воды, но с напором. — У нас посещаемость резко упала!
— Чего?!! — ору и к монитору в его клетушке общажной бегу.
И правда — более, чем на две третьих. Что такое?
Он мне открывает сайт конкурентов. Портал называется 'Ворота в Ад'!
Смотрю на двигающиеся сморщенные тела и содрогаюсь от ужаса кошмарного — старички в колясочках, клиенты наши о-го-го какими непотребностями занимаются.
Ну, беру, конечно, захожу в Ыську — пыйджер такой Интырнатовский и пышу апостолу одному, который там адмынисрытором числится.
— Чего, — пишу, — кААзел, — пишу, — грехом Аццким занимаешься, — на клывиатури набиваю. — Это ж грех — секс между людьми преклонного возраста.
— Не грех, — ответ приходит, ну, ей Дьяволу, как кукушка кует, — мы старцам потенции добавили и рай пообещали! А видео домашнее они сами размещают, ибо их занятие — любовь суть! А любовь — то Спасение от чертей ваших собачьих!
— Совесть, — стучу, — имей! Грешите ведь! Это порнография!
— Не порно это! — отвечает, — ламер ты недоделанный! А Любовь добровольная, а, как ты знаешь, любви все возрасты покорны! Так классик, который у вас парится писал! Так что бывай, сакскс! Я откидываюсь на маленьком стуле в занюханной комнатке адского общежития и пламенные язычки Бездны пляшут перед моими глазами.
