Люцифер Сэм
Масленков И.
Л.С. — Надейся всегда!
Крадется ночь, сыпучий песок
Где-то рядом идет по следу.
Он найдется,
Если ты будешь рядом...
Pink Floyd "Lucifer Sam".
С чем можно сравнить планету, изувеченную многочисленными морщинами глубоких каньонов, чьи глаза пугали бельмами метеоритных кратеров, а на многомилиарднолетнем лице застыла улыбка Смерти? С уродливой карлицей, уныло бредущей по бесконечным космическим орбитам? С полуразложившимся трупом на галактической свалке? С экскрементами Зверя, на короткое время покинувшего огненную обитель, не желая осквернять ад?
Убогая бездомная странница в латаных, лоснящихся от грязи лохмотьях атмосферы, одиноко ковыляла сквозь холодную пустыню, жуткую и мрачную, едва освещаемую звездным крошевом. Облака плотной зловонной слизью, где во времена ураганов и бурь могильными червями копошились молнии, закрывали иссушенную злыми ветрами поверхность. Дух распада и разложения витал повсюду, превращая проклятый всеми уголок Вселенной в убежище самого Люцифера. Впрочем, он не был настоящим падшим ангелом. Нелепое прозвище пристало к нему тысячи лет тому назад на одной из планет, считавшейся его родиной. Все это произошло так давно, что он не помнил ее названия, равно, как и шутника, придумавшего столь странное имя. Кости насмешника превратились в прах, рассыпались в труху, а прозвище осталось. Даже ветер, пролетая среди отрогов скалистых гор, нашептывал: "Люцифе-е-е-р", а ущелья подхватывали звуки и прятали их в самые потаенные места, словно в сундук сказочного гнома.
Когда величественное бело-голубое светило выходило из-за далеких кряжей, стоявших у горизонта бледным туманом, Люцифер бродил среди россыпей рубиновых кристаллов. С тех пор, как он поселился в этой глуши, прогулки в горах сделались его любимым занятием. Он не спускался на равнину, в царство духов и привидений. Пугающие нагромождения каменных химер заменили ему дом, дарили спасение от ледяных кошмаров. Безотчетное чувство заставляло преодолевать страх и идти вниз. Он толком так и не мог объяснить нелепые порывы, хотя, иногда, понимал, что это всего лишь тоска по брошенному миру, жажда познания забытого и невероятного. Люцифер с отвращением гнал прочь от себя черные мысли и предавался размышлениям о гигантских ущельях, чьи диковинные лабиринты играли тысячами неуловимых оттенков. И тогда он находил зыбкий покой, погружался в сладостные гипнотические сны — единственную отраду в царстве абсолютного одиночества и печали. Но они вовсе не спасали от ужаса снов настоящих. Круг замыкался, и, казалось, равнина окружала его, осаждала неприступные вершины.
Люцифер поднимался все выше, но волшебные образы преследовали его всюду. Иногда он думал о сумасшествии как порождении многолетнего уединения. Но об этом можно только мечтать, когда знаешь, что видения предгорья вовсе не пустая никчемная фантазия. Это успокаивало и возбуждало одновременно.
Желая избавиться от наваждения, Люцифер отважился на то, что никогда бы не сделал ранее, даже под угрозой смерти: он решил вспомнить все! Но сила заклятия была слишком велика. Стараясь разобраться в клубке противоречий, догадок и мнимых ответов, Люцифер окончательно выбился из сил, и зарыдал впервые за многие тысячи лет. Он жаждал обрести собственное "я", утраченное, как казалось ему, навсегда, сущность свою, не абстракцию, не пустой звук, поглощенный одиночеством. Множество веков он искал забвения и спасения в иллюзиях, не помышляя об иной жизни. Нет, он не вспомнил покинутую родину, но осознал необходимость поиска других миров. Душа его встрепенулась, породив множество новых сомнений, пытаясь отличить мечту от болезненных фантазий. Где провести грань между ними? Да и есть ли на свете такая черта?
В тот день Люцифер проснулся раньше обычного. Всю ночь его беспокоила какая-то необъяснимая тревога. Он слышал голоса призраков.
Бело — голубое светило бросало тусклые блики на лиловые скалы. Тихая свежесть утра завораживала, превращала все вокруг в ожившую сказку, где сливались воедино реальность и галлюцинации, вселяя в сердце неведомую надежду.
Как обычно, он шел по древней тропе, вытоптанной за последние тысячи лет, где гравий под ногами превратились в золотисто-красный песок.
Вскоре Люцифер оказался на гребне, что высокой стеной возвышался над окрестными пиками, разделяя горы на два заповедных мира. Скалы здесь круто обрывались, обнажая изуродованные в приступах маниакального психоза землетрясений и планетарных катастроф пласты.
За этой естественной преградой, вздыбившейся неприступным окаменевшим частоколом, горы плавно переходили в пологие холмы и манящую равнину. Именно оттуда раздавался зов. Голос звал Люцифера, ущелья жалобно всхлипывали, донося в поднебесную высь предсмертный стон. "Люцифе-е-е-р", — вторило эхо. "Люцифе-е-е-р", — вибрировали камни. Казалось, вся планета взывала к нему. И только единственный приятель Люцифера — горный туман, ревностно душил враждебные звуки, оберегая друга от неизбежного.
И тогда Люцифер отправился вниз. Страх останавливал его, а безысходность обреченного толкала вперед. Он предчувствовал близкий конец, но шел без сожаления. Холодный ужас медленно покидал сознание, решимость и уверенность крепла. Он совершит задуманное. Никакие химеры не остановят и не запугают его, не загонят затравленным зверем на край пропасти.
Люцифер не заметил, как спустился на равнину, где застывшими океанскими волнами молчаливо стелились холмы красно-желтого песка, нанесенного ветром невесть откуда.
Неожиданно для себя он оказался в густом облаке, поглотившем все вокруг.
— Эй, вы, слышите, отпустите..., — завопил Люцифер.
Облако медленно принимало очертания сказочных привидений.
— Оставьте меня! — кричал Люцифер. — Чего вы хотите?
Низкие вибрирующие звуки затопили равнину. Их подхватили вершины, и песок, жалобно скрипя, запричитал под ногами.
— Ты, Люцифер, повелитель неба, владыка времени. Слушай нас, бессмертный исполин, покоритель иллюзий и свободных душ...
— Я слаб...
— Ты велик! Но мы сильнее. Мы поглощаем твое сознание, мечты, сомнения... Мы черпаем силу, и обратим ее против тебя... Ты наш хозяин, ты наш враг...
-Какими глазами вы смотрите на мир? — выкрикнул Люцифер. — Полными извращенных желаний, яда тоски, сладостных соблазнов? Ваша сущность неуловима как ветер, вы — пустота!
— А-а-а-а-а... — отозвались далекие скалы.
— Благодаря тебе-е-е-е-е..., — взвыли небеса.
Люцифер понимал, что вновь обретя собственное "я", он стал могущественным как никогда. Подсознание вынесло наружу все тайные стремления и помыслы химер, обратив их в жажду плоти.
— Ты покушаешься на основы нашего существования, — шептали призраки. Ты станешь духом сам, беспомощным и слабым, немощным в мечтаниях и надеждах. Ты уничтожаешь нашу жизнь! Уйди!
Слезы отчаяния душили Люцифера. Он терял не только секреты равнины, но и вторую родину... Там, в темной неизвестности, его ожидали новые миры, такие чужие и такие знакомые...
С тех пор прошло много лет. Люцифер скитался по задворкам Галактики, пытался отыскать новое пристанище... Безысходность заводила в тупик, одиночество отравляло разум, мысль становилась мертвой, как и преодоленные им тысячи световых лет. Он многое видел, но многое не мог понять, лишний раз убеждаясь в собственной никчемности и беспомощности. Но в душе он оставался Люцифером, а в памяти по-прежнему воскресали видения равнины, покинутой в поисках счастья. Это новое понятие он обрел совсем недавно, хотя не мог дать ему четкое определение. Даже расплывчатая характеристика давалась с большим трудом. Но он знал, что такое надежда на существование надежды, ведь это выстрадал он сам, оставаясь один на один с холодом пустоты.
Измученный бесплодными поисками, Люцифер продолжал бесконечный путь. Временами в нем гасло то светлое чувство, казавшееся ему единственным оплотом души в злобном уродливом мире. Тогда разум туманился черной патологической жестокостью, обращавшейся против безликих планет, лишенных добра и света. Потом он долго винил себя за проявления слепой ярости, за уничтожение природы, следовательно, и надежды, в каком-то смысле. И зло на короткое время покидало сердце.
Люцифер избороздил почти половину Вселенной, видел чужую жизнь, но не находил свое место в ней. Он всегда оказывался пришельцем, воплощением ужаса и мрака враждебного космоса. Невольно он сравнивал себя с огромной скалой, которую пережевывает ветер, разрушая до основания, превращая в придорожную пыль. Он кричал от страха и, обессиленный приступами паранойи, умирал в объятиях неведомых звезд.
Открытые им светила принадлежали только ему — Люциферу, но он не желал оставаться там надолго, все дальше и дальше проникая в чертоги Вечности. На смену безмозглым тварям приходили отвратительные двуногие существа с похабными, зловонными мыслями, истреблявшие друг друга смертоносным оружием.
Люцифер оставался для них чужаком, а они были глубоко чужды Люциферу. Отчаяние нестерпимой болью вонзалось в мозг, поражая каждую клетку ослепительными огненными вспышками — предвестниками неминуемой гибели. Он воскресал вновь, и проходя через множество магических превращений, все же нашел драгоценный камень, погруженный в чарующее сияние малиновой и лилово-зеленой звезд, обгонявших друг друга в фантастическом хороводе.
Небосвод переливался то рубиновым, то малахитовым цветами, пронизывая воды бездонного океана живым внутренним светом. И тогда надежда восстала из пепла кошмаров, рожденных одиночеством. Душа захлебывалась волнением и неописуемым восторгом, переходившим в тихую изумрудную печаль об утраченном и ненайденном...
Как дитя Люцифер бросился в объятия душистых трав, погружаясь в серебро утренней росы. Манящая растительность блестела серым металлом, а небеса растворялись в глубине космоса.
Люцифер боялся осквернить своим присутствием прекрасное видение, но страх вскоре сменился глубоким покоем, что приходит к странникам после длительного и опасного путешествия на пороге родного дома.
Чистый искрящийся воздух, шелест листвы и жужжание букашек пьянили сладким возбуждением, ожиданием чудес и диковинок, даруемых иногда судьбою за долготерпение и страдания.
— Сэм, — тихо молвила трава, — Сэм!..
Люцифер вздрогнул. Никогда в жизни ему не приходилось видеть говорящую траву.
— Сэм, — раздалось вновь.
Люцифер вскочил и огляделся вокруг. Никого не было.
— Кто здесь? — с опаской спросил он.
— Это я.
Люцифер осторожно раздвинул густые заросли и увидел существо, ростом не более ладони, в забавном колпаке. В руках оно держало две спелые красные ягоды.
— Ты кто? — полюбопытствовал Люцифер.
— Я Сид, а ты — Сэм, — невозмутимо ответил человечек.
— Да нет же, — удивился Люцифер. — Я Люцифер, а вовсе не Сэм. Понятия не имею, кто такой Сэм.
— Тогда я буду называть тебя Люцифер Сэм. Хорошо? — не унимался коротышка.
Люцифер не ответил.
— Слушай, Люцифер Сэм, на, бери! — пропищал карлик и протянул ягоду.
Люцифер, немного помолчав, неуклюже наклонился и взял угощение из крохотных ручек. На лице Сида засияла улыбка.
— Но, постой, — проговорил Люцифер, — я большой и сильный, а ты — маленький и слабый... разве ты не боишься меня?
— Зачем мне бояться тебя. Я ведь сразу понял, что ты Сэм, а Сэм, он добрый...
Люцифер от удивления раскрыл рот, выронил подарок и застыл. На других планетах его встречали как пришельца с враждебными намерениями, а эта кроха не только не боится его, но и разговаривает с ним на равных, называя добрым Сэмом, не видя в нем зла, как другие.
Глаза Люцифера залили слезы. Он вспомнил все, вспомнил, как тысячи лет назад добровольно покинул родину, презирая ее маленьких жителей лишь за то, что был среди них великаном. Но они не помнят, они забыли, простили ему!
— Люцифер Сэм, — отозвался Сид, — пошли со мной.
Люцифер не мог сдержать рыданий: "Он зовет меня, я нужен ему! Он меня не оттолкнул, хотя я не похож на него..." Счастье душило Люцифера, и он ничком упал в заросли высоких трав.
июнь — июль 2001
