За той горой
За той горой, где дымный ветер
Тревожит лист древесных крон,
На груде алых самоцветов
В пещере тайной спит дракон.
Дыханьем опаляя тени
Стен зачарованной тюрьмы,
Стихий предвечных порожденье,
В урочный час он явится из тьмы.
Алмазным панцирем сверкая,
Направив вдаль змеиные глаза,
Расправив пламенные крылья,
Взовьется молнией в пустые небеса.
И, облетев свои владенья,
Затмив крылами солнца свет,
Вернется в тайную пещеру,
Чтоб вновь уснуть на сотни лет.
Сизый, полупрозрачный дымок сползал по голым склонам горы в заросшую лесом долину. Там он смешивался с утренним туманом, висевшим плотными, белесыми клубами над печально поникшими ветвями старых ив.
Посреди давно не чищеной просеки тянулась узкая ухабистая дорога. По ней уныло брел ослик, волоча за собой скрипучую арбу, набитую пузатыми мешками. Копыта утопали в толстом слое отсыревшего за ночь пепла, который сыпался с неба едва заметной порошей.
За повозкой устало шагал крестьянин, изредка покрикивая на животное, скорей по привычке, чем из желания ускорить движение. Когда колесо повозки проваливалось в очередную колдобину, человек и животное сообща выволакивали груз из ямы, под громкий визг рассохшихся осей.
Отдыхая после победы над ухабом, ослик вдруг насторожил уши. Из-за поворота послышался стук копыт, приглушенный густым туманом. Вскоре показалась фигура всадника на черном коне.
Подъехав к крестьянину, рыцарь остановился. В том, что это действительно рыцарь, сомнений не было. Слишком дорогим и редким было его вооружение, даже на взгляд неискушенного селянина. Матово черные пластинчатые доспехи одевали всадника с головы до ног. На перевязи у бедра покоился длинный узкий меч с потертой рукоятью, а за спиной висело нечто из вороненых и блестящих как серебро трубок, грозное и смертоносное, для которого и названия не было.
Голову скрывал странный черный шлем с забралом из черного хрусталя. На лбу сверкал золотом символ древних властителей — дракон, свернувшийся в кольцо.
Пару мгновений крестьянин глазел на незнакомца, открыв рот, а потом, опомнившись, бухнулся на колени и запричитал скороговоркой.
— Не погубите, не погубите, благородный рыцарь. Я ни в чем, ни в чем... Вольные труженики мы. Не от хорошей жизни забрались под бок хвостатому, не от хорошей... Налоги тут меньше, да и земли хуже.... Вот, осенний сбор для крылатого везу... Самим осталось, только до весны прокормиться... и сеять нечего...А семья — десять душ... Кто их, сирых, накормит. Не погуби, благородный рыцарь...
— Встань, пахарь, — прогудело из-под шлема. — Куда ведет эта дорога?
Крестьянин медленно поднялся, пошатываясь от страха. Всадник поднял забрало. Блеснули голубые глаза.
— Куда ведет эта дорога? — Теперь голос рыцаря звучал тихо и устало. — Эта дорога в логово дракона?
При последних словах пахарь съежился, втянул голову в плечи, и не то, что шататься, даже дышать перестал, ожидая, что сейчас им на головы опустятся когтистые лапы помянутого по имени.
— Эй, человек, — кажется, разговор начал всаднику надоедать, — мне не нужна твоя жизнь, и тем более пожитки. Я только хотел спросить, как найти...
— Дак... тут... Ну... Это — Затараторил крестьянин, торопясь предупредить повторение жуткого имени. — На первой развилке... направо. До лестницы ста ступеней — наконец, собрав разбежавшиеся мысли в кучу, по слогам выдал крестьянин. — ... А там... За той горой... — Он запнулся и снова затараторил: — Не погубите, благородный рыцарь... Прошлой осенью дочку, кровиночку, увели в зубы к огненному... Детей у меня, осталось, восемь душ... Кто же их...
Всаднику окончательно наскучил разговор. Он опустил забрало и дал шпоры коню. И до самого поворота он слышал летящие в спину причитания.
Вновь оставшись наедине с тишиной и туманом, рыцарь остановился. Глянул вверх, на укутанную дымкой вершину горы. Неужели он добрался таки до своей цели. Неужели путь длиной в десять лет подошел к концу.
— Тогда на поле огня сошлись рыцари в белых латах, и Властители в черных, как вороново крыло, доспехах, верхом на извергающих пламя...
Голос старого Пу дрожал и прерывался, но глаза шести чумазых малышей в грязных лохмотьях глядели на него не отрываясь, а их ушки с упоением впитывали волшебные сказы о чудесных вещах, столь далеких от окружающей грязи и нищеты.
— Лэнс, где ты, сын ящерицы! А, опять тут! — услышал он над ухом хриплый голос, и почувствовал пинок в ребра, — Такая дубина, все этого старого брехуна слушаешь. Вставай, тебя давно работа ждет!
Худой голубоглазый подросток поднялся с корточек, бросил в корзину слепому старику черствый сухарь, свой сегодняшний обед, и следом за матерью, костлявой растрепанной женщиной побрел к лагерю нищих, — скопищу драных навесов и лачуг.
— Пропали, как есть пропали, задери их хвостатый. — Орал толстый грязный бродяга, продираясь сквозь толпу собратьев к обочине дороги.
За ним следом волочилась мамаша Ленса, толкая перед собой свой выводок. Парень, как самый старший, пробирался следом за ней, следя, чтобы никто из малышей не отстал.
— Говорил мне Безухий, идем с нами, облавы на дорогах, так нет же, послушал бабу! Совсем сдурел, к северной окраине, в дикие леса, с голоду подохнем, — передразнил он жену, — а теперь все на шахтах загнемся, чтоб им гореть...
Между тем они уже достигли канавы, за которой лежала холмистая степь, тут и там утыканная редкими чахлыми кустами. Ни одного укрытия вокруг не наблюдалось. Осталось надеяться лишь на то, что, когда бродяги бросятся врассыпную, всех переловить не сумеют.
Спереди и сзади пеструю толпу уже обступали цепи панцирных всадников, с пиками наперевес. По степи пылили пешцы, гремя доспехами, тоже разворачиваясь цепью. Облава была произведена по всем правилам. Со стороны холма крылья конницы уже сомкнулись, и лазейка осталась только здесь, со стороны крохотного болотца.
Предводитель нищих вышел вперед, воздев в приветствии руки. К нему подъехал всадник в разукрашенных доспехах.
— Мир тебе, высокий господин, чем прогневали тебя мирные поденщики? — Голос старшины бродяг источал смирение и доброжелательность. — Мы идем на южные фермы. Там нас наняли для уборки урожая. Позволь нам пройти с миром, высокий человек, не обагряй рук своих безвинной кровью.
— Это вы то безвинные! Думай, что бормочешь, падаль! — прогремел из-под золоченого шлема рычащий бас. — А кто наши поля обжирал? Лучше скажи своим свиньям, чтобы не разбегались, а мирно шли, куда велят. У наместника на рудниках много рабов передохло, им и поможете.
— Они свободные люди, я не могу им приказывать.
— Так чего же выскочил? — рыкнул всадник, и, размахнувшись, ударил старшину рукоятью плетки.
Бродяга упал, обливаясь кровью. Толпа с воем и визгом бросилась врассыпную.
— Старых и дохлых не брать, — орал предводитель рычащим басом, — добить на месте! Остальных сгоняй в кучу...
Лэнс потерял своих в первые минуты свалки. Толпа несла его в проход между не успевшими сойтись рядами конницы. Расширенными глазами он смотрел на приближающиеся стальные острия пик. Впереди показался еще один отряд конников, летящий наперерез растекающейся по равнине толпе. Но им мешало болотце.
И все-таки загонщики настигли нищих. Рядом раздались вопли и предсмертные крики. Брызнула кровь. Лэнс проскочил под животом лошади, почувствовал удар в спину и покатился по земле, обдирая локти и ладони. Вскочил и бросился вперед, не разбирая дороги, петляя, прячась за кустами, пока не свалился от изнеможения под какой-то копной сена, и не заснул как убитый.
— Парень, эй, парень, ты кто?
Лэнса тряс за плечо пожилой мужчина в кожаной куртке. За спиной, на перевязи,висел самый настоящий меч. В черных волосах струились ручейки седины. Парень вскочил и забился между копнами сена, глядя на незнакомца взглядом затравленного зверя.
— Понятно, была облава, а ты убежал. Не бойся, я не служу наместнику, а скорее даже наоборот. Есть хочешь? — Лэнс поспешно кивнул. — Тогда подожди, посмотрим, что у меня в котомке осталось.
Мужчина отошел к стоящему неподалеку вороному жеребцу. Теперь Лэнс, наконец, осмотрелся вокруг. Он оказался на крестьянских полях, под навесом для снопов и сена.
Слева послышался стук копыт. Перескочив низкую загородку и подняв тучи земляной пыли, перед ними появились два конника из стражи наместника.
— Эй, — крикнул один из них незнакомцу,— не видел здесь бродяг?
Второй всадник заметил Лэнса.
— Вон куда спрятался, падаль! — зарычал он, — а ну, вылазь, или...
Что тебе нужно от моего ученика? — Незнакомец встал между стражниками и парнем. Его голос был негромок и спокоен, но даже Лэнс вздрогнул от прозвучавшей в нем угрозы.
— А мне сдается, что я видел его на дороге, среди бродяг. Ты что же, пойдешь против указа наместника...
— Тронешь его, будешь иметь дело со мной. — Незнакомец взялся за торчащую над плечом рукоять меча. На куртке сверкнула золотом пряжка в виде свернувшегося кольцом дракона.
Второй всадник схватил первого за руку и зашептал в ухо.
— Жить надоело! Ты что, не видишь, это же вольный!
— Ладно, паси своего бродяжку, — Первый махнул рукой и вернулся к коню. — Еще встретимся...
Всадники вскочили на коней и скрылись за скирдами. Незнакомец повернулся к сжавшемуся в комок подростку.
— Тебя звать то хоть как?
— Лэнс.
— Ну, Лэнс, пойдешь ко мне в ученики?
— Учитель, почему вы не свергнете наместников?
— Наместники жестоки, но они тоже нужны. Кто будет ловить разбойников и наказывать преступников?
— Вы, вольные рыцари!
— Нет, нас для этого слишком мало. Мы, вольные — последние наследники древних властителей, блюстители справедливости, сеятели знаний. Мы судьи и целители. К нам идут за помощью и советом. За защитой и утешением.
— А люди, разве они не смогут сами наказать зло?
— Может быть, но ты забыл про Дышащего Огнем. Что будет, если наместники не соберут дани хвостатому? То-то же. Кто добровольно понесет хлеб и металл к пепельным склонам?
— Учитель, сила вольных велика. Почему вы не уничтожите дышащего огнем?
— Почему?
Вольный замолчал, погрузившись в собственные мысли. Кони медленно брели по разбитой дороге, цокая подковами. Солнце садилось в багровую дымку, затянувшую западный горизонт.
— Учитель? — не выдержал молчания Лэнс.
— Многие пытались. — вздохнул старик. — Но никто не вернулся. Уже давно никто не отваживается бросить ему вызов.
— Я бы бросил!
— Ты? — учитель удивленно оглянулся. — Ну, может быть, придет твое время, а пока учись...
— Лэнс, подойди...
Старый учитель лежал на куче соломы, накрытой шкурой, под сводами сухой узкой пещеры в склоне холма. Над ним склонился стройный голубоглазый юноша с чашкой в руке. Заметив ее, старик чуть усмехнулся.
— Нет, мальчик, я не хочу пить. Послушай... Скоро ты останешься один. Прими это как должное. Я не ошибся в тебе. Ты был хорошим учеником. Дальше иди сам. Но прежде... помнишь, давно, когда я нашел тебя, ты сказал, что бросишь вызов Дышащему огнем? Ты еще не передумал? Тогда найди тайник за большим камнем, в самом конце пещеры. Там оружие и доспех. С ними ты сможешь выйти против самого дракона.
Лэнс стоял на вершине холма. Черный пластинчатый панцирь облегал тело как латная перчатка руку, не стесняя движений. Позади, под высокой каменной пирамидой, покоилось тело учителя. В руках он держал странное оружие, нелепое и вместе с тем пугающее своей затаенной мощью.
Перед юным рыцарем расстилалась бугристая равнина, прорезанная рекой. Он направил вперед черный раструб, и нажал тугую пуговку под указательным пальцем. Сплетение металла, золотых спиралей и хрустальных глазков ожило, вздрогнуло, и выплюнуло струю белого слепящего света. Макушка дальнего холма вспыхнула и исчезла, оставив после себя темную оплавленную яму.
Парень усмехнулся, повесил оружие за спину, и направился туда, где вороной конь срывал губами мелкие полевые цветы. Теперь Лэнс знал, куда ведет его путь.
Крестьянин не обманул. За следующим поворотом полотно дороги раздвоилось. Та, что уходила направо, явно посещалась очень редко. Густой подлесок сдавил ее с двух сторон, превратив в широкую тропу. Ветви лесных великанов почти сомкнулись над ней, создав сумрачный тоннель. Впереди, над лесными кронами, высилась мрачные темно серые пики пепельных скал.
— За той горой... — Лэнс улыбнулся, — Что ж, посмотрим.
Тропа привела юношу к подножию широкой каменной лестницы, уходящей вверх по склону. На древних, потертых и растрескавшихся ступенях лежало толстое покрывало серой пыли, вечно висевшей в воздухе предгорья. На слое пепла виднелись недавние многочисленные следы.
Лэнс спешился, снял тюки, сложил под дерево. Погладил густую гриву коня и снял с него уздечку, повесив на ветку дерева. Поправил меч на боку, повесил за спину огненное оружие, еще раз бросил взгляд вверх, туда, где вершина горы, несмотря на солнечный день, куталась в вуаль серой дымки, и ступил на первую ступень.
Чем выше, тем уже становилась лестница. Временами ступени пропадали, перетекая в тропу, петлявшую по лабиринтам проходов меж каменных глыб. Когда пропыленный диск солнца поднялся в зенит, рыцарь, наконец, добрался до широкой ровной площадки на гребне горы. Посреди нее, в лунке, стоял большой деревянный столб. С него свисали железные цепи с кольцами для рук и ног, проржавевшими от времени. Лэнс внимательно осмотрел площадку, но не нашел ни крови, ни человеческих костей, ни следов дракона. Только горсть зерна да пару кусков позеленевшей меди.
Это было странно. Если дракон и не пожирает свои жертвы прямо здесь, то следы то он оставить должен. Но еще удивительнее было то, что с другой стороны площадки, в сторону Огненных Долин, спускалась еще одна тропа, протоптанная человеческими ногами.
Юноша долго стоял на краю площадки, всматриваясь в дымный сумрак, висящий над страной дракона, потом, отбросив сомнения, направился вниз.
Чем дальше спускался Лэнс, тем необычней и причудливей становились окружающие скалы. Похоже, что окрестные камни когда-то текли, как вода, а потом застыли, образовав реки и водопады. В лужах темной жидкой грязи булькали большие пузыри. Меж камнями пробивались источники, над которыми поднимались облака пара.
Действительно, страна дракона удивительна и страшна, — думал юноша, — наверное, он не смог бы зайти в нее столь далеко, если бы не чудесный доспех. Но неужели все чудеса вокруг, это следы жизни Дышащего огнем? Неужели он столь могуч, чтоб так неузнаваемо изменил мир вокруг себя?
Воздух вокруг раскалился настолько, что латные пластины, даже сквозь кожаную нижнюю рубаху, стали обжигать тело. Наконец Лэнс вышел на край огромной расщелины с оплавленными краями. По дну ее тек жидкий темно багровый огонь, над ним тяжелым облаком поднимался серый дым. Посреди потока над темной коркой вздымался аспидно-черный гребень из острых клинков.
— Вот где ты прячешься, враг рода человеческого, — крикнул Лэнс в багровый сумрак, — выходи, выползай на свет дневной.
Он столкнул с обрыва пару камней, и вскоре целая лавина их катилась вниз по склону. Вот она достигла потока, и, подняв в воздух брызги жидкого огня, канула без следа.
И ничего не произошло. Волны улеглись, алые капли на камнях потухли, а все оставалось по-прежнему.
Юноша сдернул с плеча огненное оружие, направил раструб вниз, и нашел пальцем выступ. Жидкий огонь забурлил, выбрасывая столбы дыма и брызг.
Черный гребень шевельнулся и начал подниматься. Когда острия зубцов достигли уровня глаз Лэнса, из огня показалась спина. Панцирь ящера сверкал всеми цветами радуги и озарил бликами мрачное ущелье. Каждая из чешуй была больше рыцарского щита.
Потом показалась голова, прямоугольная, покрытая самоцветной броней, увенчанная огромными черными рогами. Сияющие стальные мечи клыков двумя рядами опоясывали челюсти. По дымящейся шкуре стекали огненные струйки.
Огромное, как створки ворот, морщинистое веко дрогнуло, поползло вверх, открывая нефритовый глаз, величиной с речной омут с вертикальным змеиным зрачком. Он смотрел прямо на Лэнса, и вопреки легендам не был злобным, гипнотическим или повелевающим. Взгляд дракона был холоден и равнодушен. И полон затаенной печали.
Одно краткое мгновение дракон смотрел в глаза человеку. На плечи рыцаря легла тяжесть тысячелетий, безмерной мудрости и безмерной усталости.
Потом ящер отвернулся и начал выбираться из ущелья, осыпая в огненную реку потоки камней. Только теперь юноша понял, как он огромен. Он был выше самых высоких деревьев, а длинное тело едва помещалось в ущелье. Одна из когтистых колонн опустилась рядом с Лэсом, и он поспешно отступил в сторону. Камни под лапой чудища расползались, словно тесто, не выдерживая его веса. Гремя алмазными доспехами, старый ящер выполз на утес и замер, устремив взгляд на запад.
Рыцарь стоял, завороженный красотой невиданного зрелища. Вдруг что-то звякнуло. Лэнс глянул вниз и увидел свое оружие, лежащее у ног. Он не стал его поднимать.
Дракон издал низкий громоподобный то ли рев, то ли вздох, вытянул гребнистую шею и распахнул крылья цвета алого пламени, накрыв ими все ущелье. Порыв ветра чуть не сбил человека с ног. Подпрыгнув, ящер вновь ударил крыльями воздух, и, повторив протяжный зов, поднялся в небо, направившись туда, где багровое солнце уже коснулось горизонта.
— Красив, не правда ли? — на плечо Лэнса легла чья то рука.
Рыцарь обернулся и увидел пожилого человека в черном плаще и хрустальной, не скрывающей лица маске.
— Ты выдержал испытание, мальчик — произнес незнакомец, тепло, по дружески, улыбнувшись, — теперь можешь присоединиться к нам.
— Какое испытание? — недоуменно спросил юноша, все еще находясь под впечатлением недавнего зрелища, — К кому присоединиться?
— Это долгая история, но я попытаюсь объяснить в двух словах.
Незнакомец подошел к краю обрыва. Обвел рукой простершуюся до самого горизонта долину,укрытую серым пеплом.
— Таков сейчас лик земли. Камень, дым и пепел. От западных берегов, до этих гор, от пустынь до южных льдов. Нам остался крохотный клочок обитаемых земель. Одни боги знают, что сотворили древние, спалив весь мир. Но те, кто выжил, испугались своего могущества. И этот страх до сих пор живет в сердцах людей. Если предоставить все судьбе и богам — минут тысячи лет, прежде чем человек вновь обретет свою силу.
— Но зачем? Чтобы сжечь то, что осталось?
Незнакомец повернулся к Лэнсу. Под хрустальной маской сверкнули голубые, как небо, глаза.
— Ты прошел обитаемые земли насквозь, видел, что там твориться? Урожаи скудеют, земли истощаются, множатся толпы нищих и голодных. Только наше прежнее могущество поможет возродить землю. Вернуть ей животворящую силу. Мы, старшие, посвятили жизнь поискам наследия древних.
Незнакомец шагнул к юноше, положил руку на плечо.
— Хочешь спросить, почему мы ничего не меняем там, за горами, не освободим рабов из шахт, не дадим воли крестьянам? А что можем сделать мы, несколько сотен знающих? Уничтожить наместников и стражу. И погрузить обитаемые земли в хаос и безумие. Или самим стать новыми наместниками? Подумай сам, готовы ли люди к свободе? Ты знаешь, с какой охотой они винят во всех бедах ужасного дракона, или вольных, к которым потом идут за советом. Скажи им: вы сами творцы своей жизни! Захотят ли они слушать тебя? То-то же.
Незнакомец снова подошел к краю обрыва. Повернулся к западу.
— Пока еще нам нужны наместники. Дань, которую они собирают для дракона, мы берем себе. У нас нет возможности заниматься земледелием. Люди платят ее своему будущему! Когда-нибудь семена знаний, что сеют вольные, дадут дружные всходы, и внуки сегодняшних рабов сами захотят стать свободными.
Незнакомец вернулся к Лэнсу, подобрал огненное оружие и протянул юноше.
— Испытание ты прошел с блеском. Иные бросались бежать, лишь увидев гребень дракона. А ты все понял верно. Ему нет дела до нас. Может быть, его создали древние, или он жил здесь всегда. Только в нем нет того зла, какое видят в нем крестьяне. Зло живет в самом человеке, в его жажде уничтожения, страхе перед неведомым. Ты все понял верно, значит, подходишь нам. Ну, идем. Не понравится у нас, вернешься в вольные.
— Подожди, а девушки, которых уводят из деревень?
— Девушки, — незнакомец едва заметно усмехнулся, — видишь ли, у нас недостаток женского населения. Их никто не держит силой. Но пока еще не одна не пожелала вернуться, увидев наш город. Да ты сам можешь спросить у них. Ну, идем?
— Идем. — Лэнс закинул на плечо свое оружие, и, вслед за незнакомцем, скрылся за камнями.
— Откуда-то с запада донесся трубный клич дракона и затих, затерявшись в залитых закатным багрянцем небесах.
