Глава 1
Вся эта история началась ровно в тот момент, когда я проснулась посреди ночи, охваченная приступом ни на чем не основанного страха.
До этого никаких оснований предполагать, что ход моей размеренной и спокойной жизни может столь радикально измениться, не было. Если какие перемены и маячили на горизонте, то делали они это весьма ненавязчиво: я уже начинала забывать и цель, ради которой все затевалось, и причины, толкнувшие меня к тому пути, что я, в конце концов, избрала для ее достижения. И уж тем более никто не мог ожидать того, с каким и размахом и скоростью вокруг моей скромной персоны начнет раскручиваться вихрь роковых случайностей и счастливых совпадений, иными словами говоря, событий, которые в итоге привели к сегодняшнему положению дел.
Вот так вот, с бухты-барахты, расставаться с таким трудом налаженным бытом было неимоверно жаль, — и я потратила несколько драгоценных минут, убеждая себя в том, что разбудил меня обычный кошмар. В результате я смогла сполна насладиться въедливым звоном в ушах, — других звуков, способных нарушить до омерзения мертвую тишину, просто не было. Засчитав данное обстоятельство за подтверждение моей точки зрения, я не без помощи некоторого волевого усилия повернулась на другой бок, дабы досмотреть столь бесцеремонно прерванный сон...
...Чтобы в следующее мгновение подскочить с постели, словно меня укусил подкроватный выползень из детских страшилок. Царящая вокруг тишина была неправильной. Неестественной.
Стоящий на отшибе деревни, практически на опушке леса, дом был всегда полон звуков. То ветви деревьев заскребут о ставень. То ветер зашумит в кронах и захлопает неплотно притворенным окошком на чердаке. То раздастся деловитое уханье проводящих еженощную перекличку сов. Ночной лес оказался на удивление беспокойным местом, да и из деревни постоянно доносилось то тревожное мычание вдруг забеспокоившейся скотины, то заполошное кудахтанье зверски умерщвляемой курицы и остервенелый лай почуявших хищника собак.
Сейчас же не было слышно ничего, и только звук собственного дыхания убеждал меня в том, что дело не в моей внезапно образовавшейся глухоте.
Я не придумала ничего лучшего, как полезть открывать ставни, чтобы выяснить причину происходящих странностей. Тут бы моя история и закончилась, если бы не острый приступ прямо-таки звериного ужаса, едва ли не за шкирку оттащивший меня от вожделенного окна и оставивший посреди комнаты истекать холодным потом.
Никогда прежде никаких приступов ясновиденья, судьбоносных предчувствий или вспышек интуиции я не испытывала. А испытав, растерялась. То есть интуиция у меня была. Вот только несколько иного рода. Вы ведь согласитесь, что умение видеть ответ задачи, не заморачиваясь с ее решением, несколько отличается от внезапно возникшего отчаянного нежелания подходить к окну? Говорят, что некоторые маги обладают способностью чуять опасность, но я тут причем?
Надо сказать, что места, облюбованные мной в последние годы, обладали известным своеобразием. Глухие, затерянные среди болот и дремучей чащи деревушки хранили множество старых суеверий, вызывавших у меня доселе лишь снисходительную усмешку. Здешние жители с энтузиазмом стучали по дереву, остерегались повышать голос в лесу, а также не ложились спать, не убедившись, что все ставни наглухо закрыты.
Я, к немалому ужасу селян, не имела особой охоты задыхаться по ночам от духоты, отчего первое время меня в деревне по утрам встречали экзорцизмами и отпугивающими нечисть знаками. Со временем, впрочем, народ убедился, что никакая пакость на меня по ночам не покушается, превращаться в зомби я не спешу, так зачем жечь дорогостоящие амулеты? К странностям ненормальной чужачки попривыкли и успокоились. Старики, правда, время от времени что-то такое грозное бурчали мне вслед, дескать, молода и глупа, как бы еще пожалеть не пришлось.
Пожалела.
Собственно говоря, закрытыми в эту ночь ставнями и, возможно, жизнью я была обязана мелким летучим кровососам, в теплое время года еженощно совершающим боевые вылеты с окрестных болот. Тепло пришло неожиданно, еще недавно окрестные поля стыдливо натягивали на себя драное почерневшее рубище изъеденного безжалостным весенним солнцем снега, как вдруг пришедший с юга ветер принес на своих крыльях первую грозу, взамен забрав с собой остатки зимней стужи. Сугробы сменились бойкими ручьями, оживленно загомонившими на дне оврагов. Из размякшей и почерневшей от изобилия влаги земли буйно полезли нетерпеливые зеленые побеги, и деревня в одночасье оказалась в роли недотепистого полководца, позволившего вражеской армии застать себя врасплох и за одну чересчур темную ночь обнаружить свой лагерь в плотном кольце окружения. Печали, правда, никто из ее жителей не выказывал, не в пример солдатам гипотетического воинства. Отмытый до прозрачной синевы воздух наполнился оживленным гомоном. Отовсюду раздавался деловитый стук и лязг, — крестьяне торопливо готовились к очередному севу. И только я не присоединялась к царящей вокруг суете, лишь иногда выбираясь на ленивые неспешные прогулки и наслаждаясь созерцанием происходящих вокруг перемен. Для сбора трав было еще рано, появились только первые цветы мать-и-мачехи, ради которой не надо было отправляться в дальние рейды, земля раскисла, и тропинки развезло до полной непроходимости, так что соваться в лес не имело никакого смысла.
О том, что вместе с теплом появятся мерзкие кровососы, а также о необходимости зарядить противокомариные амулеты, я, конечно же, запамятовала. Заплатив за свою забывчивость кровавыми расчесами, я позорно капитулировала, наглухо закрыв все окна и двери, после чего потратила немало времени, гонясь с полотенцем за прорвавшимся за кордоны неприятелем. И только таким образом снизив численность кровопийц до терпимой, у меня получилось заснуть.
Впору было заказывать памятник спасителям из золота, в натуральную величину.
Отыскать в памяти что-либо, способное пролить свет на происходящее, не удалось, поэтому я переключилась на решение аналогичной задачи в буквальном смысле. Удивительно, но это оказалось сложнее, чем можно было предположить. Светильник, мой неизменный компаньон на протяжении многих зимних ночей, почему-то отказался загораться. Спички у меня закончились еще в позатом году, чай не в городе живу и достать новые негде, да и не на что. Товар не из дешевых. А огонь в печи успел погаснуть.
Ощущение, что отпущенное мне время на исходе, заставляло мои пальцы дрожать, пока я искала в ящике комода свой амулет. Сейчас остается только гадать, что было бы, найди я его первым. Возможно, я бы без проблем справилась с ночной угрозой, так что многим последующим событиям не суждено было бы произойти. А могло статься и так, что я, не знавшая на тот момент, с чем столкнулась и как от него защищаться, только стала бы особо лакомой и легкой добычей. Но вместо небольшого камня на причудливо перевитой цепочке, подарка моего учителя, рука случайно наткнулась в недрах забитого всяким хламом ящика на небольшую деревянную фигурку, настойчиво всунутую мне одной из первых клиенток в самом начале деревенского периода моей жизни. Так она и валялась с тех пор, не найдя себе применения.
Оказывается, она просто ждала своего часа. Стоило мне коснуться теплой шершавой поверхности, — и отвратительный липкий страх, охвативший мое существо, исчез, словно макияж столичной красавицы под проливным дождем. Царящее беззвучие перестало давить мне на уши, а сердце бешено колотиться.
Так, в обнимку со странным деревянным человечком, я и просидела до утра, не смея заснуть.
Глава 2
Есть ли на свете что-либо прекраснее весеннего дождя? Когда тяжелые сизые тучи не в силах полностью скрыть ослепительно яркую лазурь неба и с досады проливаются на землю потоком холодных капель. Когда под напором хищного ветра тихонько стонут деревья, а тот, игривый и безжалостный, срывает не успевшую еще окрепнуть листву. Когда земля кажется бесстыдной красавицей, отдающейся ласкам своего вечного возлюбленного — неба.
Вот только младшему дознавателю Карту Онасси, которому пришлось на своей шкуре испытывать разгул стихии, на ум шли вовсе не возвышенные сравнения и эпитеты. Промокший и иззябший, он употреблял совсем другие эпитеты, метафоры и олицетворения. Все эти фигуры речи, сделавшие честь любому сержанту, были направлены не только в адрес настигшей его непогоды, но и того малоумного дознавателя, который сунулся в такую глушь, не взяв с собой проводника.
В лесу или в поле самый невинный дождик не кажется таким милым и безобидным, как в городе, где нетрудно найти убежище от холода и сырости, расположившись у весело подмигивающего очага с кружкой горячего напитка, а то и чем посущественнее. Вымокнуть и продрогнуть — само по себе дело неприятное, но когда ты ко всему прочему еще и заблудился среди неотличимых на взгляд горожанина холмов и перелесков, то подобное положение вещей грозит воспалением легких для неосторожного путника, а то и уютной могилкой под ближайшим кустом.
Безнадежно затерявшаяся среди болот деревушка, которую столь безуспешно пытался отыскать Карт, носила обаятельное название Тиховодье и располагалась в такой глуши, что даже королевские сборщики податей добирались до нее не каждый год. Привыкший к столичной сутолоке и наезженным трактам центра страны дознаватель неуютно ежился при виде искореженных агонией медленной смерти остовов деревьев, непроницаемого переплетения ветвей глухой чащи и ржавых пятен глубоких бочагов. Ни единый признак не обнаруживал присутствия в здешних местах человека, если не считать жмущейся к холмам дороги, да и та, полузаросшая и отчаянно петляющая среди топей и непроходимых зарослей, более походила на звериную тропу, чем на произведение человеческих рук.
Мысли путника были столь же безрадостны, как и открывавшийся его взору пейзаж. Родившийся в небогатой семье фельдшера Карт должен был бы последовать примеру своего отца, если бы не неожиданно проявившиеся способности к магии. Сам старик фельдшер, в чьем роду отродясь не водилось волшебников, с тех пор не осмеливался даже за глаза честить свою все еще на удивление бодрую для столь преклонных лет тещу старой ведьмой. Да и к жене, бывало, приглядывался с шутливой опаской. Впрочем, серьезных поводов для беспокойства у него не было, да и быть не могло: в его многочисленном семействе царил удивительный для такого количества собранных под одной крышей людей мир и согласие. С супругой же он и вовсе жил душа в душу, о чем свидетельствовали прижитые за годы брака одиннадцать детей. Герой нашего повествования числился восьмым в этом достойном всякого уважения списке.
Радостная эйфория, охватившая все семейство при известии об открытии у их отпрыска столь замечательных способностей, у самого Карта вскоре была развеяна обескураживающим ветром реальности. Оказалось, для того, чтобы стать успешно практикующим магом, недостаточно окончить пять классов в магической школе, по давней гильдейской традиции доступной каждому одаренному. Обучение там позволяло лишь приобрести молодому волшебнику общие навыки контроля и концентрации, достаточные ровно для того, чтобы необузданная сила не принесла вреда самому магу или окружающим. Заклинания же, основа могущества и мастерства любого чародея, стоили больших денег, которых не было не у самого Карта, ни у его семьи. И так на его пропитание и проживание в столице во время обучения семье пришлось потратить больше, чем она могла позволить. Сознание того, что ради сына отцу пришлось серьезно поступиться интересами дочерей, приданое которых серьезно пострадало от понесенных из-за него, Карта, расходов, каленым железом жгло сердце юноши. А тот факт, что всех принесенных жертв оказалось недостаточно, приводили его на грань отчаяния.
Убедившись, что никогда не заработает достаточно денег, чтобы окупить свое образование, Карт нашел, как ему казалось, отличный выход: он подался в дознаватели. Лерна, пусть и сократившаяся со времен гибели последнего Императора, оставалась страной обширной, и людей в Департаменте Магического Розыска всегда не хватало. За вступление в ряды дознавателей обещалось щедрое жалование, длительные отпуска и обширный набор служебных заклинаний.
Впоследствии, правда, выяснилось, что отпуска — понятие скорее теоретическое, вследствие загруженности департамента делами и выдаются сотрудникам лишь в случае крайней нужды и крошечными порциями. Жалования хватало ровно настолько, чтобы не протянуть ноги с голоду в столице, благо вопрос с жильем не стоял: к услугам Карта всегда имелась койка в казармах. Служебных же заклинаний согласно штатному расписанию младшему дознавателю полагалось до унизительного мало. Оставалось надеяться лишь на продвижение по службе, для которого предстояло провести долгие годы в рядах доблестных рядах защитников магического правопорядка. Долгие годы службы, в склонности к которой младший дознаватель вовсе не был уверен.
Неприятная тревога тупой пилой играла по его нервам, заставляя то и дело оглядываться в беспокойстве. Поэтому, когда после очередного витка тропы из леса вынырнула человеческая фигура, младший дознаватель невольно вздрогнул.
Простоволосая девица в грязных башмаках спокойно стояла у кромки леса и внимательно смотрела на Карта. Тот придержал лошадь.
— Здравствуй, красавица. Далеко ль отсюда до Тиховодья? — поинтересовался дознаватель.
Та улыбнулась.
— И тебе здоровьичка, барин, — ответила девушка, пряча в карман какой-то небольшой сверток. — Нет, недалече. Правда, тропа петляет, но если барин не боится намочить круп своей драгоценной лошади, могу показать дорогу.
— Да куда его мочить то? — удивился Карт. — Садись, языкатая, довезу. — Тут он заметил кровь на горловине рубашки. — Ты поранилась?
— Веткой хлестнуло, — отмахнулась та, стирая рубиновые капельки тыльной стороной ладони.
Девушка легко забралась на его крапчатого мерина посредственной стати, не тянувшего на "драгоценного скакуна" даже с перепою. Карт с неожиданным удовольствием почувствовал обхватившие его горячие руки, только теперь осознав, что втайне опасался, как бы эта странная девица не оказалось какой-либо нечистью. Смешно сказать, еще вчера господин младший дознаватель вдосталь насмеялся бы над любым осмелившимся предположить, что он верит в русалок, да мавок болотных. А сейчас он с наслаждением чувствовал живое человеческое тепло. Слишком нехорошим был окружающий лес, будя в памяти, против воли младшего дознавателя, слышанные в далеком детстве мрачные сказки.
Глава 3
Попутчица выполнила свое обещание. Вскоре за очередным поворотом показалась деревушка. Оживленно дымились печные трубы. Вкусно пахло свежим хлебом и не столь вкусно не менее свежим навозом. Кто-то мычал, кто-то кудахтал. Лениво бранились соседки. Под неказистым навесом неторопливо возился широкоплечий детина, любовно налаживая плуг и насвистывая себе под нос что-то веселое. Девушка легко соскользнула с лошади, и, указав в ответ на вопрос о местонахождении дома деревенского старосты на гордо возвышавшуюся над соседями избу с украшенными узорчатой резьбой ставнями, рассталась с Картом еще на околице. Проводив случайную спутницу долгим взглядом, не без грусти вспоминая о том, как ее горячее тело прижималось к нему во время их недолгого совместного путешествия, он не без досады подумал, что так и не узнал ее имени.
Дождь затихал, выбившись из сил. В разрывах меж стремительно тающими тучами несмело выглядывало солнце и дочиста отмытая синева неба. Даже какая-то нетерпеливая птаха зачирикала откуда то из-под стрехи, радуясь окончанию непогоды. Еще немного, и в потяжелевшем от пролитой с небес влаги воздухе появятся одуревшие после дождя мошки, и можно будет лететь за легкой добычей, спеша запастись слоем подкожного жира до того, как в гнезде появятся истошно разинутые рты нового выводка. Тогда уже у пернатых родителей не останется ни одной лишней минуты на то, чтобы поймать для себя лишнюю букашку. Оттого и гибнут небольшие пичуги во множестве, стоит только пришедшей вслед за тем зиме показать свой нелегкий нрав.
Приезду младшего дознавателя в деревне не обрадовались. В этом не было ничего удивительного, но неимоверно раздражало. Можно подумать, он приехал собирать с них внеурочную подать, а не обезвредить шарлатана и мошенника.
Несмотря на годы усилий, затраченных гильдией для того, чтобы навести порядок в рядах практикующих магов, проблема нелицензионного волшебства была далека от разрешения. Если в городах мало-помалу сертифицированные чародеи вытеснили своих недостаточно образованных конкурентов, то в деревнях по-прежнему царило мракобесие. Кого там только нельзя было встретить: и беззубых старух, варящих вонючие приворотные зелья, и щеголяющих живописными татуировками ведунов, за небольшую мзду устраивающих перед доверчивыми селянами безумные пляски, якобы призванные отогнать от деревни злых духов. Больше всего же там пряталось бесталанных недоучек и неумех, не сумевших заработать гильдейскую печать и потчующих неизбалованную деревенскую публику кустарно состряпанными заклятьями, нередко приводящими к результатам, весьма далеких от ожидаемых.
Гильдия в меру своих сил боролась с таким положением дел, но серьезный прогресс был достигнут только с приходом к власти нового ректора. Заручившись поддержкой властей, Викинг, как прозвали нового ректора подчиненные, разработал Закон о лицензировании волшебства. Вскоре после того как оный был подписан его величеством, в стране помимо обычного сыска был спешно организован сыск магический, призванный оградить добропорядочных граждан от опасных последствий неумелого использования магии.
И теперь, глядя на мнущегося старосту и мечущих косые взгляды селян, младший дознаватель откровенно злился на бестолковую деревенщину, ставящую палки в колеса сыскной службе. Если поверить лепетанию верзилы, рядом с которым даже не обиженный судьбой Карт чувствовал себя неуютно, то в деревне не видели ни одного волшебника чуть ли не со дня ее основания.
К сожалению, гильдия обладала противоположными сведениями. В распоряжении дознавателя имелся рапорт о зафиксированной аномалии в магическом поле. Кроме того, окружной сыскарь докладывал об имевшихся у него свидетельствах того, что где-то в округе практикует ведьма. Этого было достаточно, чтобы по следу направили дознавателя.
Для Карта это был хороший шанс. Успех в расследовании практически гарантировал ему повышение, а значит, прибавку к жалованию, расширенный набор заклинаний, уважение коллег. Ради этого стоило потрудиться, так что молодой человек разве носом землю не рыл, пытаясь обнаружить таинственную колдунью.
В результате двух недель розыска уверенность младшего дознавателя в том, что где-то поблизости действительно обитает нелицензированный маг, как и то, что последний — женщина, существенно окрепла. Разумеется, это не исключало необходимости проработать все возможные варианты. Тем не менее, несмотря на немалые затраченные усилия, нарушительница продолжала успешно избегать настойчивого дознавателя. Он сумел лишь зафиксировать несколько приглушенных всплесков магического фона, слишком слабых и как бы смазанных, чтобы можно было определить хотя бы направление колдовства, не говоря уже об определении точного местоположения источника возмущения.
Дело осложнялось еще тем, что здесь, в предгорьях, магическое поле само по себе было нестабильным, так как покрытые дремучими чащобами окрестности таили в своей глубине остатки старого чародейства. Поговаривали о древних алтарях, вырезанных из дерева ликах прежних божеств, и по сию пору сохранивших силу. О забытых капищах и их стражах, лишь дремлющих в ожидании возвращения своих хозяев. Потревожить сон кого-то из этих ужасных созданий неминуемо сулило беду неосторожному путнику.
Глухие здесь были места. Нехорошие. Под сенью здешних дубрав мог легко укрыться еще один Сейм Магистров, не то, что одна единственная ведьма.
Для Карта оставалось загадкой, почему старший дознаватель вообще заинтересовался этим случаем. Ведь работы хватало и в гораздо менее удаленных от центра районах. Взять хотя бы Нижнебодунского Ведьмака, материалы на которого ему пришлось прорабатывать незадолго до отъезда, чей неудачный экзорцизм вызвал не только куриный мор в радиусе десяти миль, но и загадочную полосатость шерсти у ягнят, рожденных вскоре после столь успешно выполненного заклинания. А ведь Нижние Бодуны находились лишь в каких-то трех часах езды от столицы. Еще можно вспомнить про Матушку Бланш, не обладавшую ни крупицей дара, однако наладившую прямо-таки промышленное производство приворотных и отворотных зелий, причем единственным подтвержденным в ходе предпринятого расследования их эффектом оказался слабительный. Приметные флакончики с аляповатым, зато броским запоминающимся рисунком время от времени непостижимым образом обнаруживались даже в столь неподходящих для этого местах, как гильдийские магические лавки.
Впрочем, что он удивляется. Претендентов на то, чтобы вести расследование в столице и ее окрестностях довольно и без его скромной персоны. Хорошо, что хоть сюда отправили. А то так бы и перебирал бумажки, да носился мальчиком на побегушках у старших товарищей. Как-никак это было его первым самостоятельным делом, и провалить его, вернуться ни с чем, упустив преступника он просто не имеет права. Если не хочет ходить в младших дознавателях до седин.
Быть может, стоило обратить внимание на слова тех сослуживцев, которые утверждали, что Старшой относится с особым вниманием к делам именно ведьм, колдуний, магичек и прочих нарушительниц закона. При прочих равных приоритетом всегда пользовались расследования с участием лиц прекрасного пола. Злые языки поговаривали, что одна волшебница когда-то, то ли отвергла главу сыска, то ли победила в дуэли, вот он и имеет зуб против ее товарок. Иные же утверждали, что он до сих пор жаждет ее отыскать, чтобы расквитаться за старую обиду, вот только что столь примечательная особа делает среди нелицензированных магов и каким образом она сумела одолеть одного из сильнейших членов гильдии, сплетники не уточняли. А жаль, было бы интересно узнать, каким образом неуемная человеческая фантазия справится с подобным затруднением, — хмыкнул про себя Карт.
Не без труда вернув беспорядочно скачущие мысли непосредственно к текущим делам, он обнаружил себя в доме старосты, причем сжимающим в руках узорчатую деревянную ложку. На столе перед дорогим, пусть и нежеланным гостем аппетитно курилась миска с чем-то съестным. Долгая дорога, ливень и тревожные мысли послужили хорошей приправой к предложенному кушанью, так что дознаватель жадно набросился на угощение. Старостина жена сноровисто хлопотала у печи, спеша накормить важного гостя. Прочие домашние старались как можно благочинно-незаметнее занять свое место за столом. Не приведи леший ударить в грязь лицом перед важным чужаком. Сам хозяин дома подробно освещал подробности битвы за урожай прошлого года, видимо задавшись целью на совесть заговорить гостю зубы, и принялся за задуманное с таким энтузиазмом, что Карт с трудом преодолел искушение заподозрить именно его в противозаконной деятельности.
— Вот клюква в том году уродилась на славу, что греха таить. Дожди то какие были. Боялись, что хлеб с полей смоет. Зато болотина свежей водой напиталась. А потом, как солнышко выглянуло, ягода то и налилась. Завидная клюква получилась. Хоть на стол его величества ее ставь.
В подтверждение на столе гордо красовалась пузатая миска с моченой клюквой. Ягода действительно была крупная, мясистая. Заглядение было смотреть на такую.
Карт вздохнул. Надо было срочно брать нить разговора в свои руки, пока он не узнал, сколько прошлым летом уродило мухоморов на гектар леса. Или пней. Бог ведает, до чего дойдет изворотливый селянин, лишь бы не касаться щекотливой темы.
— Значит, вы утверждаете, что никаких ведьм и колдунов в окрестностях нет, — повторил он вопрос, с которого началась эта утомительная беседа, и встрепенулся, поймав испуганный взгляд старостиной супружницы. Любопытственно...
— Мы люди темные, не чета господину. С чего нам в вашей магической премудрости смыслить то? Но законы чтим и никаких ослушников королевских указов не привечаем.
На этих словах младший дознаватель встрепенулся, услышав некую двусмысленность, старательно упрятанную между слов. Дескать, откуда нам было знать, господин младший дознаватель, действительно там была ворожба или тучи с молоньями сами собой от деревни отвернули...
— Что, и даже повитухи нет? Шептуна? Травницы? — начал дотошно перечислять он. Ему показалось, или староста действительно нервно сморгнул? — Не забывайте, уважаемый, что разговариваете с лицом при исполнении и любая ложь может вам серьезно аукнуться впоследствии, — счел нужным предупредить собеседника Карт.
Староста кинул на дознавателя тяжелый взгляд.
— Как не быть, мил человек. Так на то никаких запретов нету. Чай, травки то — не какое-нибудь зловредное чародейство, и простому человеку доступно. А Дана хорошая девушка. Толковая. Такие настои делает, что нутро от радости переворачивается. Попросишь вроде снадобье от желудочной хвори, так оно на вкус окажется лучше, чем женина горилка на березовых бруньках. Эх... — мечтательно закатил глаза гостеприимный хозяин.
На отполированной столешнице затеяли возню солнечные зайчики. Странные фигурки резного дерева, развешанные по стенам, казалось, были заняты беззвучной беседой. Одна, самая крупная, нахально подмигивала дознавателю, у которого уже начинала кружиться голова от едкого запаха незнакомой травы, исходящего, по всей видимости, от толстого пучка, подвешенного над печью заботливой хозяйкой.
— Так где я могу найти вашу травницу?
