Игры с Судьбой. Бег по краю бездны

Игры с Судьбой. Бег по краю бездны

... Искренние эмоции и чувства выдают глаза...

Они светятся от счастья, они чахнут от боли...

Слезятся, когда душа страдает и сердце безжалостно стонет в груди...

Слезятся от счастья встречи и любви...

Берегите огонек в глазах дорогих людей...

Потухнув единожды, не вернете прежний огонек уже никогда...

(с) NN

ПРОЛОГ

В уютном деревянном доме в один этаж на окраине небольшого городка было темно, если не считать небольшой свечи в витом подсвечнике, что разгоняла тени по углам. Но ни одна даже самая яркая лампа не могла развеять ту черную печаль, что поселилась в душе женщины. Тереза стояла, вдыхая восхитительный аромат цветущих вишен и с замиранием сердца отмечая, как белые лепестки, потревоженные порывами ветра улетают ввысь, чтоб, покружив, остаться навеки в зеленой траве.

Часы показывали пять утра, но она еще не ложилась, так всю ночь простояв у окна, где над горизонтом занимался алым заревом рассвет. Последний в ее жизни и она об этом знала, как никто другой.

Мужчина вошел в дом, где его всегда ждали, встречая вкусной едой. А на пороге его ждала она. Женщина потрясающей красоты с длинными каштановыми волосами и большими глазами нереального светло серого, почти прозрачного цвета. Словно летнее небо в преддверии грозы. На фоне смуглой кожи светлые глаза смотрелись по-особенному чарующе.

В этот раз его никто не встретил. Тревор зашел в дом, где увидел ее, стоящую у приоткрытого окна. Она смотрела на заходящее солнце, обняв себя руками.

— Тереза, завтра решающий бой, — Тревор медленно повесил в шкаф черный плащ — отличительную часть гардероба мага. Она знала это его движение до мелочей. Чтоб увидеть, ей не нужно было смотреть на него. Рассвет. Вот, что занимало все ее внимание. Он подошел ближе, — Мы победим этих жалких людишек. Они поймут, кто хозяин положения и наконец-то займут свою нишу, — руки мужчины легли ей на плечи, поглаживая, — Волнуешься? Теперь все будет хорошо.

— Не будет, — она осторожно убрала руки любимого. Ее голос звучал глухо. Она сама подписала себе смертный приговор, но если бы ей выпало выбрать еще раз, она бы поступила так же.

— Как не будет? — скорее у самого себя спросил мужчина, а в его глазах на секунду вспыхнуло непонимание, быстро сменившись злостью, — Ты рассказала? — на его мужественном лице появилась гримаса ненависти.

— Прости, любовь моя, но так будет лучше, — она не сдвинулась с места, хотя понимала, чем закончиться их разговор, — Ты не видел всего того ужаса, что видела я. Темные времена ожидали бы нас, — попыталась оправдать она себя, до боли сжав кулаки, чтоб ногти ранили ладонь до крови. Что угодно, лишь бы не заплакать.

— И ты их предупредила? — Тревор сделал шаг на нее, а лицо мужчины исказила гримаса злости.

— Да, я не могла иначе, — твердо сказала она, все еще веря осколком разбитого сердца, что увиденное могло быть лишь сном. Что это не его рука тянется к кинжалу, — я люблю тебя, — она знала, что сказала это в последний раз.

Он любил ее, в этом Тереза не сомневалась, вот только фанатичная настроенность, слепая любовь к величию и власти оказалась сильнее. Как жаль, что сказка закончилась...

— Любовь? — горько усмехнулся он, — Ты называешь это любовью? Ты предала нас, — На мгновение он замер, стараясь разглядеть хоть какое-то раскаянье на ее красивом лице, но видел только светло-серые глаза, что смиренно смотрели на него. Что она может понимать?

Тревор выхватил из-за пояса кинжал и вонзил в ее сердце, проткнув грудь, и провернул, чтоб принести еще больше боли той, что любила его безоглядно. Предательница...

Мужчина отошел, вытерев нож о занавеску, и бросил поодаль тела. Его больше ничего не держало в этом доме, где он познал счастье. Набросив плащ, Тревор скрылся в утренних сумерках, чтоб с первыми сумерками отдать свою жизнь.

А за окном занимался рассвет, унося с собой звенящую тишину, что повисла в воздухе с ее смертью. Запели первые птицы, даже ветер, казалось, подул сильнее. Ожидание, что застыло в воздухе больше не угнетало. Она знала, чем закончиться сегодняшняя битва, иначе не пожертвовала бы собой, но все бы отдала, чтоб не знать. Чтоб просто жить, не ожидая подвоха.

Медленно небо приобрело светло серый цвет ее глаз, а на горизонте показалось огненное солнце. Но даже оно никогда больше не согреет ее озябших пальцев. Даже оно никогда не растопит ее ледяное сердце, заставив его биться вновь, словно птицу, лишенную свободы.

Солнце, величественное и тяжелое, неторопливо поднималось из-за горизонта, медленно разгоняя тени вместо догоревшей свечи.

Последний рассвет в ее жизни...

Если бы у нее была возможность прожить эту жизнь еще раз, она бы сделала тот же выбор, пошла бы по той же дороге, ибо только от ее маленького выбора зависела судьба мира.

ГЛАВА 1

Ёжики способны завалить слона... но мясо слона они не едят...

В мире вообще много бессмысленной жестокости! (с)

Мирра

Заперев дверь на засов, я в последний раз проверила все замки, активировав небольшой амулет, купленный у торговца за десять заэров.

— Девушка, лучшая защита! Любого позарившегося на ваше имущество так шандарахнет, что на всю оставшуюся жизнь запомнит! — уверял меня щуплый мужчинка сомнительной наружности. В тот раз я вышла на базар, чтоб прикупить новую юбочку — благо доходы от продаж в собственной лавке позволяли, но мое внимание привлекла толпа.

Кое-как протолкавшись в центр, я увидела приезжего торговца амулетами и талисманами. Кто ж не хочет получить какую-то магическую штучку, если у самого магический потенциал, как у табуретки? Тот как раз рекламировал крем от морщин, демонстрируя его на какой-то женщине преклонных годов. Минута — и морщины разглаживаются, вызывая ажиотаж. Дождавшись, пока чудный крем раскупят, я принялась осматривать ассортимент, остановив свой взор на небольшом охранном амулете, выполненном в форме подковы. А что? Удачно! Подобные едва ли не на каждом доме висят, а, значит, внимания лишнего не привлечет.

— А он хоть в живых останется? — мне было жаль неудачливого грабителя. Фраза про "на всю жизнь запомнит" звучала несколько сомнительно.

— А нужно чтоб умер? — мигом сориентировался продавец, видимо учуяв прибыльного клиента.

— Нет, достаточно легкой контузии, — пожала плечами я, пребывая в раздумьях. Амулет стоил столько, что можно было месяц жить, припеваючи, ни в чем себе не отказывая. Стоит ли овчинка выделки?

— Тогда это отличный выбор, — продолжал уговаривать мужчина, описывая достоинства приспособления, способного не то что товар защитить, но и сокровища самого короля, — я даже продемонстрировать могу! Астер! — он позвал парня лет двадцати, — попробуй что-то на прилавке стащить.

— Может, не надо, — парень нервно дернулся.

Похоже, уже не первый экземпляр защиты предлагают. Шумно вздохнув, он схватил первую попавшуюся вещичку, но тут же ее выронил и затрясся, а короткие волосы встали ирокезом. Запахло жареным.

— Эй, ты как? — спросила я, опасаясь дотрагиваться до подопытного.

— Н-норм-м-ально. Б-берите — не пожалеете, — ну я и решилась. Защитила лавку, называется!

Не то, чтоб до моих зелья и травы было много охочих, но усилий, потраченных на их сбор и приготовление, было жаль.

Едва прицепив амулет над дверью, поспешила проверить, подначив одного из бродяжек за один сеэр украсть порошок горошка чабрины, предназначенный для успокоения нервов. Но каким же был мой шок, когда вместо разряда тока, от подковы послышался тихий "Дзинь!". Это охрана? Это защита? Я кинулась искать торговца, но того и след простыл. Да... к магу за защитным заклинанием не пойдешь, да и крем от морщин не попросишь, вот и появились шарлатаны. Я все собираюсь городскому совету пожаловаться, но стыдно, вот и пользуюсь, раз купила.

Не могу сказать, что вещь совсем бесполезная — живу я на втором этаже дома, где расположен мой магазинчик, но вход с заднего двора. Соседняя квартира пустует, ведь не многие смогут жить рядом с местом, где торгуют зельями — запах хоть и не отвратительный, но специфический. Мне нравится — свежая мята, немного лаванды и что-то еще. Есть зелья, что для каждого пахнут по своему, вот и коктейль выходит разным.

Так вот этот тихий "Дзинь" и можно услышать с приоткрытого окна моей спальни. Пока лето — действенно. За три месяца, что я здесь работаю, уже два раза кто-то пытался взломать дверь. У меня даже небольшая дубинка с надписью "Счастливого пути" уготовлена для таких гостей.

Спрятав ключи в небольшую сумку из мягкой кожи на длинной ручке, я поправила складку на платье и пошла домой.

До сих пор интересно, если мой амулет так действует, то какой же эффект у чудо-крема? Узнать не дано — дамы жаловаться на шарлатана почему-то не спешат.

— До завтра, мистер Амент, — приветливо я помахала мяснику из лавки напротив, получив ответную улыбку.

В Сазерленд, столицу Шадновнии, я переехала из провинции три года назад, когда мне едва исполнилось пятнадцать. Практически из дома сбежала, ведь родители мои — папа-учитель и мама-домохозяйка никогда не поддерживали стремления старшей дочери учиться зельеделью. Только бабушка, которая, пока была жива, учила меня подбирать сборы и отличать друг от друга коренья. Она же и насобирала мне денег, чтобы я смогла поучиться у столичного знахаря, а потом в Академии.

Когда же бабули не стало, я не вернулась домой, а осела здесь, занимаясь любимым делом. Иногда гуляя по лесу в поисках ингредиентов для зелий, я представляю, что она рядом и на душе становится теплее.

— Миррочка, милая, ты мне от радикулита мазь сварганила? — догнал меня окрик миссис Сандерс, милой старушки — владелицы кондитерской. Ее булочки — такие вкусные, что не жаль никаких сантиметров на талии.

— Мисс Сандерс, но Вы же не просили, — мялась я на месте, тщательно припоминая все заказы.

— Да, я племянницу попросила. Не заходила? — на лице женщина отразилась надежда.

— А, Рика? Точно. Была, — успокоила старушку, — Я Вам завтра занесу — надо, чтобы настоялось, — Сделать мазь несложно — всего пары часов хватит на десять порций, но не говорить же несчастной, что ее племянница забыла зачем приходила, едва узрела на пороге моей лавки местного Казанову. Долго восхищалась красотой парня и вместо заказа для бабушки приобрела тот же сбор, что и "любовь всей жизни половины женского населения города", не обратив внимания, что это всего лишь порошок от зубной боли.

Попрощавшись, я еще раз окинула взглядом одинокое окно моей берлоги и поспешила. Надо бы к учителю зайти — сильно сдал старик в последнее время, но сил уже нет. Сегодня просто был какой-то бум. Одному сбор от почечной боли нужен, другому приворотное зелье подавай. Еще какой-то мужик половину сборов перелапал, а ничего не купил.

Я прошла метров двадцать, свернув в дворик. Подобный маршрут был ежедневным — каменные дома в два-три этажа стоят так плотно, что попасть во внутренние дворики можно только в определенных местах. Мне крупно повезло, ведь проход за углом соседнего дома, но некоторым приходится не одну сотню метров проходить, чтобы попасть в собственное жилище. Естественно, в центральных районах города сплошные особняки с большими садами, но нам приходиться ютится на задворках.

Поднявшись по деревянной лестнице, я выудила ключ, столкнувшись с соседкой, миссис Девлон, из третьего этажа.

Семья Девлонов занимала весь третий этаж — пятеро детишек плюс сами родители с трудом ютились в трех комнатах. Я бы даже прониклась к ним жалостью, если бы не двое младшеньких ЧУДОвищ. Складывалось ощущение, что двухлетние близнецы ни минуты не сидят в тишине, а лишь бегают, прыгают и кидают об пол игрушки. Деревянные. Так и хочется им пол звукоизоляционным материалом оббить. Я вроде и дома бываю нечасто из-за работы, но двух часов в день достаточно, чтобы двинуться умом. На лето, правда, они детей отправили к бабушке в небольшой городишко в ста километрах от Сазерленда, что я отпраздновала, наслаждаясь тишиной.

— Добрый вечер, Миррочка, — миссис Девлон остановилась, с любопытством глядя, как я ищу ключ.

— И Вам, — как можно добродушнее улыбнулась я. С местной сплетницей лучше дружить.

— Что-то ты все время одна и одна, — с сочувствием посмотрела на меня миссис Девлон, но я могла бы голову дать на отсечение, что это любопытство, а не сострадание. Как же! Я уже полгода снимаю здесь жилье и три месяца как открыла свой маленький бизнес на месте третьесортного бара, а сплетен обо мне никаких. Есть несколько знакомых из академии, с которыми я изредка встречаюсь, учитель, у которого седая борода едва ли до колена не достает, и все.

— Да некогда мне, — отмахнулась я, — а Вы куда-то спешили? — сделала я тонкий намек на то, что пора бы уже и мимо пройти.

— Ой, да! — восторженно зашептала женщина, — Моему старшенькому, Наиму, пришло приглашение вступить в царскую гвардию. Ты представляешь, какая это честь?

Женщина все никак не умолкала, рассказывая, насколько их семье повезло, а я только кивала в такт, думая о своем. Если бы я всех покупателей и их проблемы с родственниками выслушивала, то уже бы искала, где нервы лечить. У одной зять плохой, у второй невестка ленивая, у десятой дочь замуж за голодранца собралась и так каждый день. Вот за что люблю мужичков. Большинство придут, возьмут настойку, или зельице и уходят. А женщины... Вот и приходиться мозгоправом на выезде работать. Жаль что не доплачивают...

А семье Девлонов действительно повезло. Чести служить в царской гвардии удостаивались лишь лучшие. В семнадцать лет парни попадали на службу родине, проводя дни в тренировках, готовясь к боям. Не то, что бы войны были частыми, но король предпочитал быть подготовленным. Служить ему было еще и прибыльно — высокое месячное содержание, полное обмундирование, жилье и питание каждый боец получал на ближайшие десять лет. В случае внезапной смерти семье выплачивалось годовое пособие, на которое они могли жить безбедно лет пять.

— Я так переживаю. Вдруг его убьют, — в голосе женщины было не так много сострадания. В семье деньги зарабатывал лишь отец — скромный ремесленник, а тратить любили все, вот и ухватились за первую возможность.

— Вам не стоит переживать. Первый год его только обучать будут, — попыталась я успокоить женщину.

— Да, это я знаю. Зато с первой его зарплаты смогу себе шляпку купить и корсет с вышивкой, что я видела у мистера Элиота, — женщина напрочь забыла о сыне и возможной опасности, предполагая, куда сможет потратить заработанное. Она, похоже, относилась к тем людям, что, воспитав чадо, считали, что все деньги он должен отдавать семье, не оставляя себе ни копейки.

— Как хорошо, что ты не против! — радостно воскликнула женщина.

— Что не против? — запоздало уточнила я. Задумавшись, я, похоже, проворонила какой-то вопрос.