Белый слон. Глава 0-1.

Белый Слон

Часть первая

Дебют. Цепи.

Глава 0, или

Шахматы начинаются с математики

Из заметок Шахматиста

Занимательная игра, шахматы. Казалось бы — сидят два скучных человека, передвигают черно-белые фигурки по одинаковым клеткам. Кто-то кого-то ест, кто-то чешет затылок и постукивает пешкой по столу, словно нет в жизни ничего важнее, чем эти маленькие болванчики. И чего бы соперникам не бросить унылое дело, не отправиться, к примеру, в кино или клуб? Да, видно, глупцы — что с них взять. Пускай сидят, что ли.

Но, постойте. Так ли всё очевидно? Давайте посмотрим на происходящее с другой точки зрения. С точки зрения... шахматных фигур.

Итак, вы — маленькая беззащитная пешка, возвращаетесь с работы домой. А путь ваш лежит через заброшенный двор, в центре которого зияет косая пасть строительной ямы, оставленная нерадивыми ладьями. До вашего слуха доносится жалобный писк котёнка, угодившего в западню. И вы доверчиво подходите к яме, не подозревая, что во мраке чёрной клетки затаился вражеский ферзь. Одно неловкое движение — и ваша тень пляшет на шершавой земляной стене, подвешенная за строительную цепь. Ход сделан.

В то же самое время в голове игрока сплетались иные цепи. Ходы цеплялись звеньями друг за друга, пока на их тугих кольцах не оказалась повешена пешка противника. Цепи, словно змеи, устремились дальше, к вражескому коню, а за ним — к самому королю. Умный игрок просчитывает ходы противника, мудрый — свои собственные. Величайшая из наук — предугадывать, какие последствия повлечет за собой то или иное действие, тот или иной ход. Вот где настоящее шоу! Не на доске, не в зрительных рядах, не в жизни, а в головах достойных соперников. Какая отточенная логика, какие четкие цепи событий, просчитанные на несколько ходов вперед! И, главное — идеальная, на грани искусства, математика.

Да, уж поверьте старому Шахматисту — шахматы начинаются с математики. И не важно, играю ли я деревянными болванками или живыми людьми. Механизм одинаков, различен лишь масштаб. Задушенная цепью девушка, вовсе не плод моих фантазий, не удачный метафорический образ — это реальное убийство, совершенное одной из моих фигур. И фигура даже не подозревала, что ею руководят... Согласитесь, это достойно восхищения. Сначала оцените игру, подождите с осуждением.

Чего-чего, а осуждения в моей жизни было предостаточно. Кем только меня не считали — убийцей, маньяком, гением, палачом, подлецом, насильником, преступным бароном и сумасшедшим одиночкой. В этом есть доля истины. Вашей истины. Моя же заключается в том, что благородная цель оправдывает любые средства. А цель у меня есть. И время покажет, чья истина вернее.

Я играю давно, под разными именами, в разных городах, и порой мне нужен отдых. Точнее, небольшой тайм-аут. А чтобы отвлечься, я решил написать пару-тройку книг про одну из своих... партий. Возможно, не про самую сложную, но определенно про самую необычную из тех, что мне довелось сыграть. Всё потому, что впервые за много лет на моём пути встретился достойный соперник. Точнее, соперница, юная, принципиальная и упрямая. Она не умела строить цепи, но прекрасно воссоздавала их, сопоставляя события и факты, записанные на стене комнаты. Но, с ней вы познакомитесь чуть позже.

Пришла пора сменить маску и превратиться в автора книги, бесстрастного и совершенно не заинтересованного в происходящем...

Всякая партия начинается с дебюта, легким движением руки и поворотом мысли шахматиста перетекающего в миттельшпиль, середину партии. А эндшпиль, какими бы достойными не были соперники, приносит одному из них победу, другому — поражение. И я не смею менять правила игры.

Все началось с дебюта в городе... N, назовём его так, ведь настоящее название не имеет значения. Там я провел без малого пять лет и успел изучить даже самые крошечные переулки. Нужно хорошо знать шахматную доску, на которой собираешься играть.

Не большой и не маленький, этот город отличается от других только цветом. Зеленым. Здесь столько парков, аллей, садов и газонов, что летом из-за листвы едва видны дома.

Конечно же, ничего особенного в городе не приключалось со времен Великой Отечественной войны. И никто не обратил внимания на маленькую заметку в газете "Новый день", которая появилась двадцатого апреля две тысячи тринадцатого года. Это было стихотворение Ахматовой:

"А как музыка зазвучала

И очнулась вокруг зима,

Стало ясно, что у причала

Государыня-смерть сама".

Оно заняло место в рубрике "наша почта", где обычно публикуют поздравления с днем рождения и признания в любви рядом с некрологами. Кто потратил без малого двести рублей на это странное послание, а главное — кому оно адресовано, никто не знал. Да, по большому счету, никому было и не интересно.

А утром следующего дня на Лебяжьем озере в центральном парке произошло убийство. Некий Антон Крымов утопил свою жену, Людмилу Крымову. Как таковой факт не представлял из себя ничего интересного — ну мало ли убийств совершается, скажем, на бытовой почве, из ревности, из-за денег? Однако, этот случай журналисты еще долго будут обмусоливать со всех сторон. Потому что утопленница оказалась отравлена — это раз. Задушена — два. И три — украдена прямо из-под носа полиции с места преступления. Подозреваемого в это время под охраной везли на допрос. Стало быть, Антон не убийца?

Есть и четвертый пункт, противоречащий третьему. Убийство произошло около половины девятого утра, когда в парке находились люди: молодые мамочки с колясками, студенты, спешащие в университет, праздные прохожие. Супруги Крымовы плавали на лодке, но вдруг Антон надел на голову своей жене мешок, и столкнул ее в воду. Всё это видели десятки человек на берегу. Не один-два свидетеля, а десятки!

Надо быть полнейшим идиотом, чтобы так поступить.

Антон же не похож на идиота. Он отрицал свою вину, и говорил, что отвернулся на минуту, чтобы отыскать лекарство от головной боли. Потом услышал всплеск, обернулся, но жены ни в лодке ни в воде не обнаружил. Плавать Крымов не умеет, потому стал править к берегу, а когда причалил, его тут же схватила полиция, вызванная прохожими.

Тело женщины водолазы вытащили буквально через полчаса. А еще через пятнадцать минут труп пропал.

PS Как известно, игра в шахматы заключается в том, что по шестидесяти четырем квадратам двигаются фигуры. Но до начала игры надо правильно установить шахматную доску. Она всегда располагается так, чтобы слева от игрока крайним был чёрный квадрат. И вот, три года назад я расположил доску по всем правилам.

Глава 1, или

Девушка с зелёными глазами

13 августа, 2010 год

В поезде было душно и ужасно воняло рыбой.

Но не во всем поезде — нет. Даже не во всем вагоне, а именно в той его части, где притулилась у окна серая мышка, прижатая к желто-серой стенке большущим крапчатым баулом. Вот из него-то и доносились ароматы, достойные лучших помоек Франции.

Баул принадлежал тучной тетке, которая без умолку трещала про своего племянника Васечку, у которого разыгралась подагра, и про оставленного дома кота, Васечкиного тезку — у него, кажется, сделался запор из-за того, что он объелся рыбы. Она все говорила, говорила — про приплод коровы Мурки, про низкую зарплату и про что-то еще — а серая мышка, прижатая к стене баулом, уже не вникала в суть слов тетки. Только думала, что если через пять минут она не приедет на свою станцию, то так и погибнет здесь во цвете лет от недостатка кислорода и переизбытка ненужной информации. Голова начинала гудеть, колеса поезда монотонно стучали, и мышке показалось, что ее соседка читает рэп.

Серую мышку звали Иванна, и она ехала из Москвы начинать новую жизнь. Что ж, рождаться всегда нелегко. Особенно, если тебе тридцать лет, и до этого твоя жизнь текла размеренно и плавно. Была работа, друзья, любимый человек.

А потом раз — и этого не стало. Все изменилось. Но не вокруг — друзья и родные никуда не делись. Просто ты стала другой.

Иванна посмотрела за окно, но не туда, где мелькали столбы и деревья, а на свое отражение. Днем в стекле оно еле заметно, и все же его можно разглядеть. Кажется, кто-то наблюдает за тобой с другой стороны окна, и ты смотришь сам в себя, как в зеркало.

Те же серые глаза, волосы цвета выгоревшей на солнце пшеницы, острые черты лица и родинка притаилась слева, возле самого носа. Все та же серая мышка в сером пальто, с серым зонтом. Та, да не та.

Иванна вздохнула, и покосилась на женщину, которая по-прежнему что-то ей рассказывала. Пришлось пару раз кивнуть, чтобы изобразить участие в беседе.

Не та. Только взгляд прежний — сканирующий, пронзительный, изучающий. Ее лицо было сложно запомнить, но сама она не забывала никого. Женщина-рентген, так ее называли коллеги из убойного.

Когда Иванна положила на стол начальнику заявление об уходе, он удивился. Когда узнал, что она уезжает из Москвы навсегда, в провинциальный городок, без всяких перспектив, у него едва не случился апоплексический удар. Однако, переубедить упрямую серую мышку невозможно. Это знали все, включая ее начальника.

Оставив прошлую жизнь, она еще не начала новую, и все, что было залогом будущего — бумажка с рекомендациями и несколько сохраненных в сотовом номеров. Остальные Иванна удалила за ненадобностью, как и свои страницы в соцсетях — к чему они нужны в новой жизни?

Поезд тяжело вздохнул, ухнул, и застучал с другой частотой. Реже и реже, пульс железного змея становился тише, колеса взвизгнули в последний раз, и пассажиры ощутили легкий толчок. За окном высились три башенки вокзала города N, а стрелки часов на центральной дернулись в унисон и слились в одну — под цифрой двенадцать. Иванна встала.

— Ой, деточка, как жалко, что ты выходишь! — как-то весело огорчилась тетка, водружая на место Иванны еще один баул, который стоял у нее под ногами. — Удачного тебе отдыха! Ни пуха, как говорится, ни пера!

— К черту, — не глядя бросила серая мышка. Как-то в начале дороги, пять часов назад, соседка спросила ее, зачем и куда она едет. "Отдохнуть хочу", — только и ответила Иванна. И это было почти правдой — она искала покоя, который не могла обрести в мегаполисе.

— Выходим, не задерживаемся! — крикнула проводница от дверей, и Иванна с облегчением покинула душный вагон, подхватив свой серый чемоданчик, сумку и зонтик.

Маленький тихий вокзал показался столичной гостье едва ли не заброшенным. После московской суеты она словно попала в другой мир. В городе N кроме нее вышли еще три человека. Всех троих встречали родственники и друзья, поэтому скоро на перроне осталась одна Иванна. Только теперь она по настоящему ощутила, что стоит на пороге новой жизни, новой себя, и не спешила делать первый шаг в светлое будущее. Оно не то, чтобы пугало, а скорее, скалилось из-за угла, как неприрученная бродячая собака.

Что ж, придется приручать.

Но стоило сделать шаг навстречу будущему, как оно зарычало и забилось в самый тёмный угол. Когда московская гостья перешла через турникеты и вышла с вокзала, поняла, насколько же сильно она изменилась.

— Дура! — припечатала Иванна, и раздраженно стукнула о каменные ступени наконечником зонта. Разумеется, никто этого не заметил, и, к удивлению рассерженной мышки, ступени не треснули, мир не рухнул. Но и пропавшая сумочка с деньгами и документами не возникла перед ней как по волшебству. Пробуждение в новой жизни оказалось не из приятных. Уютная провинциальная жизнь с её неторопливыми прохожими, брызгами из-под колёс и шепотом тополей слишком резко контрастировала с мрачным тяжелым чувством, которое испытывала женщина, только что обнаружившая пропажу своей дамской сумочки. Остался лишь чемодан с вещами, от которых не много проку, если нет паспорта, денег и рекомендаций.

Все попытки найти сумку на вокзале ни к чему не привели. Иванна не могла вспомнить, в какой момент потеряла бдительность: она обыскала перрон и зал ожидания, через который недавно шла к выходу, посмотрела у ларька с газировкой, осмотрела турникеты, заглянула в диспетчерскую в надежде, что кто-нибудь нашел пропажу и отнёс туда. Сумка словно испарилась.

Когда Иванна вновь вышла на улицу, вид у нее был потерянный. Она совсем не знала этого города, не могла позвонить друзьям из прошлой жизни... Можно, конечно, обратиться в полицию... Но упрямая мышка не собиралась делать этого, по крайне мере пока. Заявить о пропаже документов успеет, сейчас бы решить другую проблему — где остановиться на пару дней и найти денег на пропитание. Её мучила не столько растерянность, сколько досада. Ну как могла она, Иванна Каперина, что-то потерять, и уж, тем более, проворонить? У матерого оперативника, у женщины-рентгена, которая не упускает вокруг себя ни одной детали, просто не может вот так неожиданно потеряться ценная вещь!

Бред. Боже, какой бред.

Так думала Иванна, пока ее не окликнул приятный женский голос.

— Девушка... Простите, девушка, у вас что-то случилось?

— Что? — Иванна обернулась и увидела перед собой хорошо одетую барышню с сиреневым шуршащим свёртком в руках. Большие зелёные глаза в обрамлении светлых локонов-завитков, точно со старинной открытки, внимательно изучали её. Кажется, она была одной из встречающих на перроне. Только тогда при ней не было свёртка.

— Мне показалось, вы чем-то расстроены, — незнакомка наклонила голову набок и по-детски наивно произнесла. — Я могла бы вам помочь... у вас такой печальный вид... Только не подумайте, что я из любопытства, у нас в городе не часто увидишь таких гостей.

— Каких? — довольно резко спросила Иванна, сканируя девушку взглядом. Она была так зла на себя за рассеянность, что сочувствие её только раздражало.

— Вы, кажется, очень сильный человек. И уверенный. У вас взгляд, как у василиска. Знаете, это такой мифический зверь, обращающий всех, на кого посмотрит, в камень. В нашем городке таких людей нет.

И барышня вдруг заливисто рассмеялась, окончательно озадачив московскую гостью.

— Простите, я не хотела вас обидеть. Я, порой, бываю бестактна... Просто знаю, что сильному человеку сложно первому обратиться за помощью, вот и решила предложить свою.

Она выжидающе посмотрела на Иванну с сочувственной, немного смущенной улыбкой. Если бы женщина-рентген не умела так виртуозно скрывать свои чувства, на её лице отразилось бы раскаяние. К её удивлению, юная красавица отличалась ещё и чутким сердцем — она сказала правду. И теперь серой мышке было стыдно за свою вспыльчивость. Правда, сказанная искренне, помогает лучше любых других слов.

— Сомневаюсь, что вы мне чем-то поможете. Впрочем... секрета тут нет. У меня пропала сумка с документами и деньгами. В вашем городе я первый день, никого здесь не знаю, остановиться тоже негде. А идти в полицию смысла нет...

— Почему же? — так бесхитростно удивилась девушка, что Иванна снисходительно улыбнулась. Она была очень невысокого мнения о провинциальной полиции, однако говорить об этом было бы бестактно. Потому она просто сказала: