Ork McKeen
JAMIN'E
"Закрой за мной дверь — я ухожу"
Из известной песни
Я мертвый. Не знаю, о чем писать и тем более — кому. Мне страшно. Мне больно. Сдох и хочу сойти с ума. Остатками зубов я продырявил губы и пробовал разбить голову об камень. Не удалось — просто теряю сознание, а потом боль возвращается. От чего сходят с ума? Боль не помогает. Господи!... Я и ему не нужен.
Все равно пишу.
Насчитал семь ночей. Может прошло и больше, я не знаю, сколько был без сознания, когда меня сюда сбросили. В полдень я вижу краешек солнца высоко вверху, значит меня увезли далеко на север. Пыль очень горячая и едкая.
Они взяли меня почти у южной границы; охотились давно. Я не оправдываюсь, но у меня действительно не было выхода. Тогда в Лондоне предупреждали, что живым лучше не попадать; мы смеялись: конвенция. Первым был Пауль. Лучший стрелок, но плохой солдат. Отрубленные руки и ноги плохого солдата я потом собрал в картонную коробку и сжег; тело и голову так и не нашел. Это были его руки — на каждой красовалось аккуратно вырезанное ножом пояснение "Пауль — тебе". Хотя, у него тоже не было выбора. Или патрона. Мы все знаем друг друга по именам — и своих и чужих. Чужих находим и отрабатываем чеки. Свидетели входят в стоимость, это бонус заказчику и наша страховка. Пауль не оплатил взнос по полису. Он всегда мне нравился; утверждал, что колбасу придумали итальянцы, чтобы класть ее в пиццу, а я не итальянец — я из Палермо. Я — Марко, бывший живой, а сейчас мертвый.
Ноги болят. Заставляют скрипеть зубы.
Не показывайте эти записи моей маме. Она до сих пор считает, что я учусь в Лондоне. Я собирался, но деньги кончились — пришлось продолжать в Триполи. Бакалавром стал уже здесь. Милая мамочка, я тебя люблю! Прости, но в церковь так и не хожу. Не сердись. Жаль, но и отец Джованни расстроится — он всегда говорил, что у меня есть будущее. Может он и прав — человек, который не пил ничего крепче вина во время причастия, просто обязан иметь будущее — это про молодого Марко, который умер, но с ума пока не сошел.
Больно. Пополз пить.
Меня накрыли люди черного кубинца, который называет себя Кванза. Эх, Пауль... Взяли спящим, без шума; думал, что сразу убьют. Ошибся — они умеют это делать правильно. Кто-то умный сказал, что ожидать смерть страшнее всего. Ничего подобного — остаться в живых, балансируя между и без шансов потерять рассудок. Вот правильная смерть. Наверное на Кубе этому в школах учат. Я еще даже шутить могу.
И Кванза умеет. Теперь я догадался, куда меня везли двое суток. На местном диалекте это место называется Jamin'e. Людей здесь не бывает. Проклятое место с красивым именем. Радиоактивно все. Старые шахты брошены умирать за ненадобностью и уже частично обвалились. У моей остался только вертикальный вход и часть тоннеля. Странный народ эти местные — прокляли, но рельсы, уходя, забрали с собой; остались только прогнившие шпалы. Может тоже пошутили, как Кванза? Он мне переломал обе ноги грузовиком, но оставил один глаз и руки. И видимо, намекнул, что пора исповедь писать — следом сбросили эту книжечку кроссвордов на испанском и огрызок карандаша. Пишу исповедь. Прямо как при жизни — на полях и между строк.
Думаю, что остатки Пауля где-то рядом. Кричал, пока не охрип — мертвый мертвого должен услышать. Молчит. Может, совсем умер?
Никогда не понимал азиатов с их страстью к насекомым, зато теперь могу с уверенностью гурмана сказать, что мокрицы (или как их там) вкуснее червей. Добрый Кванза все предусмотрел — тут даже вода есть: её можно слизывать со стены. А еще она иногда капает по ночам. Вот так: кап... кап... кап... Господи!!! Почему я как всякий нормальный человек не могу сбрендить!?
Кап... Кап... Кап... ... КАП!!!
Не писал два дня — слушал воду. Плоть вокруг голой кости на правой ноге потемнела, но болит уже не так сильно. Левая вроде держится, хотя чувствую ее хуже. В глазу все плывет.
Пауль!!! Мне тоже больно! Я рядом! Держись, амиго...
Святой отец говорил, что Бог есть в каждом из нас. Интересно, а какой Бог во мне? Наверное какой-нибудь падший, а эта шахта — ад для падших богов.... Господи, как кожа горит!.. Из-за боли никаких мыслей в голову не лезет...
Днем было жарко, и я опять терял сознание. Скорее всего от голода. Черви с мокрицами тепла не любят. Пополз ужинать....
Мертвецы тоже способны убивать. Выкопал жирного червя. Мне его жалко, даже смешно как-то — он хотел сожрать мое дерьмо, а сам в него и превратится. Мутант. Я тоже скоро стану мутантом и у меня вырастут три ноги, но это будет позже.
До вечера смотрел вверх — трех ног не хватит. Надо еще шесть рук. Придется почаще дышать пылью, это поможет.
Сколько длится вечность?
Хорошо, что мой раздробленный нос ничего не воспринимает. Мертвые, должно быть, сильно воняют. Мудрый Кванза.
Забыл написать, что всю одежду они тоже забрали, видимо для полного самоочищения. В собственном дерьме.
А может, этот ублюдок Кванза — Бог? У всех внутри, а мой снаружи... Я поднял руку на Бога. Только вдвоем с Паулем мы лишили его половины ангелов, а боги такого не приемлют. Надо будет спросить у отца Джованни.
Ног не чувствую. Сколько прошло времени? Вверху утро. Здесь как обычно — ад.
Если Кванза Бог, то неправ. Мне бесполезно каяться в грехах. Таких, как я, нужно душить нерожденными. Кающийся циник, это просто смешно. Господи! Да убей же ты меня! Лиши меня разума, Господи... Забери его и разбросай по шпалам! Я и так умер!
Слишком часто пошли провалы. Ноет глаз, которого нет. Мы с ним, как близнецы: пишущий мертвец и болящее ничто.
Сейчас сегодняшнее утро или завтрашнее? А может и послезавтрашнее?
Кап...
Какая разница!?..
Прошло много дней. Совершенно не знаю о чем писать. Слизываю воду, чередую мокриц, червей и какие-то горькие корни. Два раза в аду был выходной — шел дождь. Гнию заметно медленнее. Наверное радиация не дает житья микробам, которые доедают мои ноги и глаз. Ставлю на радиацию...
Писать не о чем. Больно. Одиноко.
Звезды падают только по ночам.
Опять пробовал сойти с ума. Не дано.
Кап... Кап... Кап...
...
Странно, но вечность кончилась! Я теперь не один! Ночью слышал, как вверху подъехала машина и через некоторое время ко мне что-то упало. В темноте я не мог этого разглядеть, но подполз и потрогал: теплое, приятное на ощупь тело. Это молодая женщина или девушка. Господи... У нее все лицо соленое и мокрое — выколоты глаза. Руки сломаны, но ноги целы. Кванза, мама миа... Ублюдок!.. Она тяжело дышит и без сознания; вздрагивает от моих прикосновений. До рассвета слизывал воду и носил ей.
Её-то за что!? Совсем молодая... Лет может пятнадцати. Негритяночка — к полудню очнулась и вся дрожала. Новичкам страшно даже в аду. Я ее гладил по кучерявой головке и шептал ласковые слова — вроде успокоилась — сейчас спит. Бедная девочка...
Кванза подонок, а не Бог. Моей девочке он отрезал язык. Я даже не знаю, понимает ли она меня. Пробовал с ней поговорить, но так и не понял, знает ли она итальянский или английский. Видимо нет. По крайней мере, упокоилась — ночью мы смотрели на звезды; я ей пел мамину колыбельную.
Девушку назвал Jamin'e. Поначалу она дергалась от этого, а потом привыкла. Красивое имя. Ей нравится моё.
Теперь мы умерли вдвоем, так хоть не скучно. Я — охотник и водонос, а она прижимается ко мне ночами и согревает. Пробовал сделать что-нибудь с ее руками, но девочка так захрипела, что пришлось оставить все как есть.
Я проиграл. Микробы сильнее — правая нога чернеет на глазах. Ночью разбудила Jamin'e — наверное кричал во сне. У меня жар, зато совсем не страшно. Жаль, что кроссворды почти все исписал и карандаш стачивается. Тоже наказание своего рода: появилось о чем писать...
Она тоже любит смотреть на звезды и ей нравится, как я пою!
Забавно. Может ли грешник быть счастлив в аду? Похоже я влюбился. Мама всегда мечтала увидеть мою семью и нянчить внуков. Много-много детишек. Вероятно, и ее мечта исполнится?
Будь оно все проклято! Я объяснился в любви, а она рыдала. На это просто невыносимо смотреть: из пустых глазниц текут слезы! На закате.
Jamin'e тоже призналась в любви. Она не может меня обнять, но зато страстно целует. Мы целовались до утра и шептались, чтобы никто не слышал. Я плакал, хоть и солдат.
Милая... Не знаю, как ей помочь. Сегодня ее все утро душит кашель с кровью. Боже! Она ведь по-настоящему умирает! Я все равно сделал ей предложение стать моей женой. Она согласилась. Кванза, сучий ты подонок!!!
Пишу с трудом. Сильно дрожит рука и глаз мутный. От карандаша остался обрубок с ноготь. У Jamin'e постоянно течет кровь изо рта и все тело горит. Она прокусила мне руку и поцеловав, влила в рот немного крови. Кажется, я знаю, что она хочет.
Мамочка! Мы хотим иметь ребенка! Ты счастлива? Я — да...
Все утро Jamin'e кормила меня кровью и целовала. Боже... Мы хотим иметь сына! Нам плевать на все. На том-этом свете...
Милая.
Она уже не дышит, а я ее глажу по животу. Я ее люблю.
Все. Для одной строки.
Ночью слышал сверху английскую речь и не стал орать им на все кладбище. Я католик. В Палермо никогда не разводятся. До самой смерти. А мы живы.
* * *
Мы нашли эту шахту летом 85-го. Сначала хотели похоронить их, но передумали — взорвали шахту Jamin'e. Между миром живых и мертвых должна проходить граница. Начавшаяся там много лет назад война, продолжается и по сей день. Ненавижу кроссворды.
© 1985-2000 гг.
P.S. "Jamin'e" — дословно: "быть в состоянии, когда все плохое уже позади, надежда" на одном из местных диалектов. В этом древнем наречии отсутствует будущее время. Напрочь.
Иллюстрация: © Егор Славинский, 2001 г.
