Сергей Капрарь
Кататония
В конце мая острое чувство одиночества и отчуждения совершенно захватило меня. Яркие весенние дни подобно старым фотографиям выцвели и потускнели. Внутри неистовствовало отчаяние, столь сильное, что лишало меня всякой надежды.
Кажется, уже был полдень, когда я осознал, что лежу, не двигаясь шесть часов кряду. Мысли волновались во мне, принося с собой боль и тоску. Я пробовал плакать, но слезы у меня кончились давно, уже и не вспомнить, когда. Я долго думал о том, чтобы кому-нибудь позвонить, взбодриться. Когда же решился, то еще потратил время на поиск подходящего человека — судорожно листал телефонную книжку, проверял контакты. А потом отказался от этой затеи и снова вернулся в бездейственное небытие.
У меня были друзья и родные. Но я не смею надеяться, что кто-нибудь сможет понять, почему мои отношения с ними толком не сложились. Сколько себя помню, моя жизнь представляла собой дорогу, которую топтал я один. Я всегда искал попутчика, всегда нуждался в человеке, который прошел бы со мной эту дорогу. Мечтал дарить тепло, радость, свет, себя.
Друзья не понимали меня. Близкие не понимали меня. Враги делали вид, что понимают меня, затем подставляли. Я не учусь на ошибках, доверяюсь с беспечностью ребенка. Требую искренности в ответ на свою искренность. Глупо.
Мне было интересно наблюдать за людьми. Мы всегда хотим чужого понимания, признания, участия в нашей жизни. Хотим добра и искренности. Но сами неспособны ко всему этому. Кто-то изнывал от тоски — и проклинал мое сочувствие. Другой приходил в отчаяние от непонимания — и презирал меня за то, что ненавидел в себе. Третья сходила с ума от одиночества — но с ненавистью отвергала руку помощи.
Мы полны парадоксов, среди которых самый большой, на мой взгляд, — наличие одновременно и инстинкта самосохранения, и страсти к саморазрушению.
С кем мне поделиться своими мыслями?
Собрал оставшиеся силы, вышел на улицу. Солнце слепит глаза. Жара разъедает кожу. Вокруг зелень, пыль, пятна человеческих лиц. Шум машин. Изо дня в день. Вспоминаю, что раньше я хотя бы старался наполнить время яркими ощущениями. "Постоянно пробуй новое!". Увы, это не более чем бегство от самого себя. Если ты задыхаешься от недостатка воздуха, разве спасут тебя богатства всего мира? Если я гнию от непонимания и одиночества, разве спасет меня погоня за новыми ощущениями?
Мир трещит, небо становится фиолетово-красным, тень падает на дома. Люди светятся, словно призраки своих надежд. Время тянется, меня охватывает лень. Я не могу избавиться от власти своих фантазий — и грежу наяву. Сквозь пелену действительности прорываются образы другого мира, таинственного и захватывающего. Мне кажется, что всё встало вверх тормашками: почему мой внутренний мир выглядит реальнее, красивее, лучше внешнего мира?
Снова в квартире. Ходил ли я? Не помню. Все воспоминания давно стерты. Перебираю фотографии, номера в списке контактов телефона. Всё чужое. Внутри меня — битое стекло. И чем сильнее бьется сердце, тем сильнее наносимые раны.
Я сижу в одном положении уже час. Когда я последний раз двигался?
Воспоминаний нет. Я чувствую лишь боль, ритмично пульсирующую в душе. И никакого выхода.
Два часа сидения на месте?
Возможно, оно и к лучшему, если вокруг будут стены отчуждения? Смогу ли я защитить себя, оградив разум от внешнего? Но надежда... Ее постоянное присутствие только усиливает страдание. "Ты должен быть сильным", — говорил отец. "Ты всегда справлялся", — говорил мне кто-то из друзей. "Ты всегда помогал мне несмотря ни на что", — говорила та, которая никогда не была моей. Я — сильный, и надежда всегда оставалась во мне крепка. Попробовать встать еще раз?
Но будет ли в этом смысл? Люди не меняются. Я — тоже. То ли мы заранее обречены, то ли меня перехвалили на счет моего упорства. Ожидать ли снова — обман, разочарование, непонимание, одиночество? Обязательно. Я слишком долго гоняюсь, слишком долго ищу. Возможно, стоит сделать передышку.
Например, в пару недель. Никуда не идти. И так уже сидим шесть часов. Ничего, терпимо же!
"Если долго сидеть на берегу реки, в один день увидишь плывущий по ней труп своего врага". Выждать. Перетерпеть. Еще раз. И если понадобится — еще.
Десять часов.
Надо выдержать. "Если долго сидеть на берегу реки..."
Я запираю двери в свой разум.
Но сколько еще дверей мне предстоит найти?
Главное, что в моих руках ключ.
Я попробую другой, если этот не подойдет.
Ведь если долго сидеть на берегу реки, возможно, когда-нибудь я встречу человека, который захочет меня понять?
