Все спрашивают у меня — почему я пошел в учителя. Резко. Неожиданно. Бросив прежнюю работу, наплевав на все и всех. Никого не предупредив. А я отшучиваюсь — мол, как увидел пединститут, так и влюбился. Ну, на самом деле — это не правда. Учителей я всегда презирал, и уж точно не собирался становиться чем-то им подобным. Так что любовью тут и не пахло.
Но чувство, побудившее меня вдруг ступить на эту дорогу было тем не менее действительно неожиданным и ошеломляющим, как фотовспышка. Мгновенно, в одну встречу, пушечным ядром ворвавшееся мое сознание, клещом впившееся в мозг. Это был страх.
Родился он в один прекрасный летний день. На пляже. Я встретил его — Борьку Бабочкина, одноклассника бывшего. Добрый был парень, чего уж там. И мне он совершенно не нравился. Возможно именно этой добротой и не нравился... впрочем не важно. Он почти не изменился: то же круглое лицо, та же легкая неуклюжесть. Только глаза — другие. Страшные, хищно выцеливающие добычу. Равнодушные. Не как у хищника даже — там заметен хоть проблеск каких-то эмоций. Как... у акулы — живой мясорубки. Совершенно безразличные. Пустые. Без следа былого, так раздражавшего раньше, света.
Нет, я не сразу понял, заметил только, что чего-то не хватает, и все. Фальшь и склизкость какая-то появилась во всем облике, делая его действительно отвратительным. Знаете, как в воспоминаниях детства все такое яркое и радужное, а как вернешься на старое место — облезлые кусты, а не сказочный замок. Так и с ним. Он не грел, как раньше. Скорее — вымораживал.
Я не знаю, когда потух этот свет. Нет, не знаю. Но, сам не зная чего, боюсь.
Я... не сразу узнал его, что уж там. Он ведь совершенно заурядным как был, так и остался. Единственное качество-то и было что... доброта, наверное. Когда-то я завидовал тому, что что-то в нем таки было. Да, она и была. Именно он, такой обновленный, такой фальшивый он, сказал мне то, что так меня испугало. Именно он. "Я понял, что добро проигрывает". С новой, не свойственной ему раньше циничной улыбочкой. Вот так вот просто. Вот так вот по-детски наивно и жестоко он объяснил все свои перемены. Он сделал отличную карьеру и по-своему счастлив.
Он уже не Борька, которого я знал, в нем нет того света. Кончился. Тщательно затушен и закопан поглубже, чтоб не мешал. Добро ведь проигрывает. А значит — оно не нужно.
Мне почему-то кажется, что в его голосе была слабая благодарность. За то, что показал — добро проиграет. Оно всегда проигрывает. И он, тот Борька из детства, не нужен. Никому, даже самому Борьке.
Когда отзвучала эта фраза, когда окончательно распался на осколки тот, и так смутный образ, когда я увидел каким чудовищем стал этот новый Борька, я понял наконец, что добро действительно нужно. Страшно без него. Темно. А ему нравилось, так ведь гораздо удобней.
С тех пор у меня появилось хобби — смотреть людям в глаза. И я не вижу в них света. Только у детей. Они глупы, они раздражают, но в них есть этот бывший Борькин свет. Вот и все.
Я не хочу чтоб он потух. Это страшно.
Да, я эгоист. И трус. Но... я почему-то больше не хочу видеть такие глаза.
Не хочу. А их так много...
