Роман «Чапаев и Пустота» произвёл на меня сильное впечатление, тем не менее, застучать по клавиатуре заставил не этот мелкий факт личной биографии. Роман как-то слишком долго не давался мне к прочтению: то купленная книжка вдруг пропадала из дома, то по непонятным причинам приниматься за «Чапаева» абсолютно не хотелось. Когда же, наконец, это эпохальное событие свершилось, оно сразу же стало обрастать неожиданными совпадениями, незначительными, но запоминающимися странностями. Только я начала читать, как позвонил мой знакомый и безо всякой связи с темой разговора заявил:
—Читала у Пелевина роман «Чапаев и Пустота»? Он, можно сказать, когда-то взорвал мне мозг.
Следом получаю по электронной почте письмо: «Советую вам почитать «Чапаева и Пустоту» Пелевина, — писал давний приятель. — Полагаю, вы найдёте там ответы на часть вопросов, волнующих вас сейчас. Только приготовьтесь к тому, что ответы могут совсем не понравиться».
Не знаю, взорвал ли мой мозг пелевинский «Чапаев», но только сразу после того, как я закончила чтение романа, начали мне сниться сны с продолжением. В ленте комментариев к произведению неизвестного мне сетевого автора я во сне поочередно с ним сочиняла продолжение событий, описанных в романе. То есть, я писала кусочек текста, а назавтра находила развитие сюжета, проделанное моим соавтором. Стоило мне проснуться, я не могла припомнить никаких данных о человеке, с которым мы изощрялись в перепевках «Чапаева», да и сам «сочинённый» текст забывался напрочь. В следующем сне я быстренько перечитывала «содержание предыдущих серий» и продолжала развивать сюжет, ушедший далеко в сторону от событий, выдуманных Пелевиным.
Мне порядком надоела эта ерунда со снами, и я решила наяву написать рецензию на «Чапаева и Пустоту», надеясь этим ходом оборвать холостую работу сновидений. Не знаю, насколько удалась мне рецензия, да и писала я, в основном, не о самой книге, а о загадках подсознательного, о его роли в нашем «реале».
После того, как я опубликовала в сети рецензию, наряду с отзывами образца «Пелевин рулит» в ленте комментариев появилась ссылка на статью, которую предоставил ее автор — коллега по литературному интернет-ресурсу «Самиздат». В статье говорилось приблизительно о том же, о чём писала я — о взаимодействии сознательного-подсознательного-бессознательного, роман «Чапаев и Пустота» упоминался в ней в этой связи. Статья была дельной, хоть и написанной в ироническом ключе. Мне показалось, что автор владеет темой значительно серьёзней, чем хочет это демонстрировать. О том я и «черканула» ему в своём отзыве.
Пару дней спустя заглянув к нему в раздел для ознакомления с ответом на свой постинг, я обнаружила там... продолжение событий, описанных Пелевиным в «Чапаеве». У меня слегка закружилась голова: я была уверена, что уже читала этот текст — во сне.
«Интересно, куда на этот раз меня выведет кривая?», — с лёгкой тоской подумала я и продолжила повествование моего соавтора, теперь уже реального. На следующий день, кто бы сомневался, появилась его часть текста. Я опять подключилась, испытывая сильное ощущение дежавю. Имелся в интернет-фантасмагории и положительный момент: сны с продолжением романа прекратились.
Недели две мы поочередно сочиняли историю, в которой фигурировали Чапаев, Анка, Петька, Котовский, Фурманов, барон Унгерн и другие не менее занятные историко-литературные персонажи. Мы с соавтором, то восстанавливали Срединную монархию, то отправлялись на встречу с Темуджином Чингиз-ханом, то собирались установить республику под флагом панмонголизма (хоть это слово дико). В конце концов, мы делегировали Василия Ивановича на переговоры в столицу — наши герои хотели добиться от Советов независимости для Внутренней Монголии.
Всё это время чапаевцы вместе с армией верных казаков дислоцировались где-то на бескрайних просторах Сибири. Не дождавшись телеграфа из Смольного армия стала выдвигаться на запад, при этом какой-либо ясности о цели передвижения ни у кого не было. Войско подошло к восточному берегу реки Урал, и Котовский, всё время после отъезда Чапая смертельно бледный, выдал многозначительное:
— Переправляться на запад через Условную Реку еще никто не пробовал. Кажется, тут обратной дороги и вовсе нет.
— Но ведь Василий Иванович как-то переправился, — едва слышно возразила уставшая от длительного перехода Анна.
— Так то — Чапай! У него для переправ собственный Харитон имеется. Вы не знакомы разве с этим лодочником, мадам? — хитро сощурился Котовский.
— Впервые слышу о таком. — Анне не хотелось поддерживать разговор, она растянулась на траве — сильно болела спина.
Командный состав разошёлся во мнениях как быть дальше. Петька был готов вплавь ринуться через реку. Анна предлагала подняться к верховьям Урала и перейти там его вброд. Котовский считал, что разумнее всего будет стать лагерем на восточном берегу и ждать дальнейшего развития событий. Барон Унгерн убеждал соратников объявить территорию между восточным берегом Урала и Тихим океаном внешним пространством Внутренней Монголии. Ренегат Фурманов подговаривал сдаться Советам, выговорив себе посты, чины и звания; участь верных казаков при этом волновала его меньше всего.
Понимая, что для принятия верного решения информации им явно не хватает, Анна не стала спорить, она устало поднялась и покатила на тачанке в сторону ближайшей железнодорожной станции — искать телеграф. Если верить карте, берегом реки до неё было километров сорок-пятьдесят.
Фрагмент текста про то, что Анна отправилась на станцию, был написан мной. На следующий день у моего невидимого визави я неожиданно нахожу следующее: в отсутствии Анны четверо героев-мужчин, накушавшись кокаина с самогоном, сидят в шалаше и рассуждают на злобу дня. В повестке собрания значился только один злободневный вопрос: как так могло сложиться, что до сих пор никто из них не трахает Анку (тут впервые появляется этот фамильярный вариант имени). Похабные подробности пьяного разговора соратников и полупрозрачные намёки на совпадение имён героини и соавтрши сиквела я пропущу. Скажу только, что тот постинг стал для меня неприятным сюрпризом, не побоюсь громкого слова, ударом.
Анна отправила телеграмму: «Петроград Смольный Чапаеву Стоим восточном берегу Условной Реки Абсолютной Любви Ждем указаний». У навсегда напуганного телеграфиста разузнав из политических новостей лишь то, что большевики еще не выбиты из Питера и Москвы, она вернулась в ставку.
Уже совсем стемнело, когда Анна незамеченной вошла в шалаш и услышала рассуждения своих боевых товарищей о взаимопроникновении Камасутры и высшей школы пулемётной стрельбы, о прочем не менее интересном, постояла, послушала, потом тихонько вышла. Глядя на мерцающую в лунном свете речную гладь, она грустно размышляла о том, что гражданская война вполне может заканчиваться — свою миссию по разрушению нравственного закона она уже выполнила.
Оправившись от потрясения, я вспомнила, что в армейском обозе едет глиняный пулемёт. Только Чапаю, Анне, Башкиру, и, разумеется, мне было известно, что оружие возмездия в последней битве на западном берегу Условной Реки уцелело.
Анна снова вошла в шалаш, громко поздоровалась с друзьями, проверенными в боях и походах. На этот раз она держала в руках что-то тяжёлое и объёмное, завернутое в мягкий войлок. Командиры, слегка смутившись, замолчали и пьяно заулыбались Анне. Она неспешно развернула войлок, боковым зрением отслеживая неправдоподобно быстрое протрезвление мужчин, направила в их сторону дуло пулемёта и дала короткую очередь. Для длинной очереди войлочной теплоизоляции было бы недостаточно, длинными можно стрелять, только когда глиняный пулемёт установлен на броневике.
Самое для меня удивительное в этой истории вот что: от шалаша пожар не перекинулся ни на один кустик, ни на одно деревце. Когда ветки и кости, догорев, перестали трещать, а воронье накаркавшись и накружившись понапрасну, разлетелось, Башкир разровнял лопатой пепелище и забросал его еловыми лапами. Тогда в наступившей великой тишине Анна услышала тихий плеск воды. Полная луна серебряной дорогой отражалась в реке. Вот в этой дороге появилась лодка. Чапай сошёл на восточный берег Абсолютной Любви, приблизился к Анне и, не желая спугнуть великую тишину, чуть слышно сказал: «Давно их надо было пустить в расход, Аннушка».
Она посмотрела вверх и обнаружила звёздное небо там, где ему и полагалось быть — над головой.
