Пролог.
— Ваше Высочество, может, все же отмените эту прогулку. — чуть поеживаясь от утренней прохлады канючила Сара. — И конь этот к нашим тропам не привычен, и Герцог может раньше обычного прибыть, я уже не говорю о мэтре Астериусе, без Вас с ним вообще никто не справится! И предчувствия у меня... — юная Сара, вторая придворная дама Ее Высочества Герцогини Сверейской, была явно озабочена и в который раз перечисляла все мыслимые и не мыслимые причины, чтобы отговорить госпожу от утреннего выезда.
Если отвлечься от ворчания Сары, и взглянуть со стороны, то две прелестные фигурки, освещенные первыми робкими лучами восходящего солнца, восхитительно смотрелись на резном крыльце замка Ар-Анор. Каждая была по-своему хороша. Стройная, немного выше среднего роста Герцогиня, в платье для конных прогулок, даже рано утром выглядела как и должна поистине высокородная дама. Полная достоинства поза. Величественное спокойствие на благородном, с утонченными правильными чертами и не по возрасту юном лице. Аккуратно собранные в жемчужную сеть каштановые волнистые волосы, подобранные до уровня талии, чтобы не мешать во время скачки. Стоящая рядом и кутающаяся в цветную шаль Сара выглядела на ее фоне слегка простовато, но весьма миленько. Разметавшиеся пышные рыжие волосы, чуть заспанное миловидное личико сердечком, с коротким носиком, изящная фигурка. Картина была прелестна: гордая принцесса и милая огневолосая простушка. По сути, так оно и было. Ибо Герцогиня Сверейская по своему происхождению действительно была принцессой, причем весьма древнего и уважаемого Королевского Дома Даргории, а Сара была ее дальней родственницей, из очень обедневшего рода, года два как сбежавшая на службу к Герцогине, дабы "добрые" опекуны не выдали ее замуж за мешок с деньгами. Мешок, надо сказать, не очень-то и большой, зато очень дряхлый!
— Не волнуйся. Я буду осторожна. Только по тракту, до ущелья и обратно. — Терпеливо успокаивала Герцогиня расстроенную девушку. — Ты же знаешь, мне нужно немного побыть одной, и хоть ненадолго отвлечься от хлопот, чтобы потом были силы пережить приезд Герцога.
Визиты супруга — всегда были нелегким испытанием для Герцогини.
Обычно тихий замок Ар-Анор за несколько дней до приезда Герцога наполнялся дополнительно нанимаемой прислугой и охраной, а также суетой, шумом и неразберихой. Отдельной строкой шел приезд мэтра Астериуса и подготовка дочери к встрече с отцом. Но вот сейчас, когда всё и вся готово к встрече, и основные хлопоты уже позади, можно было ненадолго забыть о скором прибытии Герцога и позволить себе маленькое удовольствие насладиться прекрасным ранним утром и несколькими часами покоя.
— А еще, мне не терпится прокатиться на этом красавце, — предвкушающее произнесла Герцогиня, разворачиваясь, чтобы полюбоваться на великолепного коня, которого старый конюх Фабор как раз в этот момент выводил из-за угла спящего замка.
Однако на Сару явление породистого красавца произвело прямо противоположное действие. Может этот монстр и великолепен, но только хорошо объезженная маленькая и выносливая кобылка Ее Высочества — все же куда лучше! А главное — безопаснее.
Посмотрев на полное восхищения улыбающееся лицо Герцогини, обращенное к рыжему красавцу лошадиного обличия, Сара безнадежно махнула рукой. Все же, Герцогиня неисправимая лошадница. Однако, все еще надеясь быть услышанной, какое-то время настойчиво продолжала отговаривать госпожу от прогулки, уже по какому кругу перечисляя ранее озвученные аргументы. Обычно она не была столь упорна, но сегодня почему-то казалось очень важно настоять на своем.
— А вдруг Герцог прибудет раньше? — Сара давила на жалость, ибо Герцогиня знала как ее вторая дама боялась Герцога, — Или мэтр опять чего учудит, а я не буду знать что и делать?
Надо сказать, что к проделкам старого мага, которого она про себя нелестно именовала не иначе как вредным стариканом, Сара так и не привыкла, и боялась его не меньше, чем появления вышеозначенного Герцога.
— Сара, мэтр уже старенький, и чудит так, по мелочи, а это совсем не страшно. Да и спит он сейчас. А вот если его вовремя не разбудить, то так и проспит до обеда. Так что, не забудь разбудить его перед тем как отнесешь снадобье Ледейре. Лучше об этом волнуйся, а то он не успеет морок наложить. И не бойся старика — он добрый, это только шуточки у него такие...
— Да, шуточки. Мыши у него ручные по книгам бегают. Иллюзии говорит. Уж лучше б кошечки, или белочки.
— Мэтр Астериус всегда имел слабость именно к мышкам.
— Скажете! Слабость к мышкам!— хихикнула Сара. — А я вот думаю, что скорее он имеет слабость поиграть на нервах несчастных придворных дам.
— Не без этого! — заулыбалась Герцогиня, вспомнив те переполохи во дворце брата, которые исподтишка подстраивал уважаемый мэтр, когда придворные дамы уж слишком доставали его своими просьбами. Любовные привороты, да эликсиры — мэтр подобного не переносил.
— А что насчет Герцога? Что мне делать, если вдруг...?
— Сара, Его Высочество постоянен в своих привычках до безобразия. Он как всегда ночует в замке у Графа Монтре, и прибудет ровно к полудню. И у меня все утро, чтобы опробовать этого великолепного коня в деле. Правда, он прекрасен? — снова переключилась на свое недавнее приобретение Герцогиня.
— Конь как конь, — буркнула Сара, едва взглянув на рыжего жеребца, уже нетерпеливо пританцовывающего в поводу. Но поймав вопросительный взгляд Герцогини решила ее дальше не расстраивать и добавила, — Ну, красивый, конечно, но лично я предпочла бы Вашу спокойную Зарту.
Герцогиня снова улыбнулась. Она прекрасно знала, что Сара недолюбливала резвых лошадей. И потому никогда не одобряла бешеных скачек которые устраивали Герцогини и ее дочь Ледейра. А на все уговоры проехаться верхом не уставала повторять, что сядет только на такого коня, который будет похож на замкового тяжеловоза Граха, славившегося своей крайней инфантильностью и неторопливостью...
— Не волнуйся, я не задержусь...
Однако, в назначенное время Герцогиня не вернулась. Не находя себе места от все усиливавшегося беспокойства, Сара, растолкала Жако, парнишку, что помогал на конюшне и по двору, и отправила его навстречу Ее Высочеству.
Жако, вымотанный вчерашней беготней, несказанно обрадовался свалившейся на него прогулке. Хоть сегодня утром его не будут гонять все кому не лень. И, гордо умастившись на молодом жеребчике, отправился выполнять возложенную на него важную миссию. Преисполненный сознанием собственной значимости, Жако лихо скакал до самого ущелья, и только там понял, что что-то не так. Герцогиню-то он не встретил. Пропустить всадника на единственной дороге было невозможно. Жако немного подумал, и решил, что нужно получше осмотреться. И направил коня вверх по тропе, к выступу, откуда и ущелье, и река Вага, и даже противоположный даргорийский берег были как на ладони. Однако, до площадки он так и не доехал. Где-то на полпути его внимание привлекли подозрительно примятые кусты и свежая осыпь, тянувшаяся вниз по склону. Спешившись и подойдя к самому краю обрыва, Жако с опаской взглянул вниз. И от увиденного весь покрылся испариной. Далеко, на дне ущелья, в странных позах неподвижно лежали всадница и ее конь.
Едва справляясь с сотрясавшей его дрожью, и понимая, что самостоятельно спуститься вниз нет никакой возможности, Жако с трудом вскарабкался на мирно щипавшего траву жеребчика и припустил к замку, на скаку размазывая ладонями слезы, катившиеся по его щекам.
Глава 1.
— Вы о чем-то задумались, Герцог?— Голос Короля Майронии Его Величества Редгарда Альтреда Пятого прозвучал довольно раздраженно, и легким эхом отразился от высокого потолка Большого тронного зала.
Его Величество любил посидеть в одиночестве, и подумать в этом необычайно просторном и торжественном зале, где было слегка пустынно, а высоко вверх к потолку уходило сложное переплетение каменных арок. Свет создавал иллюзию осязаемости воздуха, проходя через цветные стекла огромных оконных витражей. Сами витражи представляли собой галерею живописных портретов венценосных предшественников Его Величества, в виде рыцарей в парадном облачении, с мечами, гербовыми щитами и родовыми штандартами. Образы предков настраивали на серьезные размышления о делах государственных или, как сегодня, семейных, но не менее важных, как для государства, так и для Его Величества. Однако сегодня озабоченное лицо Королевского Советника, Герцога Сверейского, никак не давало сосредоточиться. Это ужасно раздражало, и Его Величество не преминул выказать свое недовольство Герцогу.
— Прошу простить меня, Ваше Величество. Семейные проблемы не дают мне покоя.
Брови короля поползли вверх. Второй подряд промах Герцога, который осмелился не только думать о собственных проблемах, но и высказываться о них в его королевском присутствии, заставил Его Величество окончательно вынырнуть из собственных раздумий. Самое интересное, что Герцог, даже не заметил своей оплошности!
Удивление Короля переросло в любопытство. "Что ж, может и следует пока переключиться на чужие проблемы, "— и Его Величество решил оставить на время без внимания, то есть без последствий, весьма неосмотрительное поведение своего любимца.
— Так что Вас так тревожит, мой дорогой Атон ? — даже обращение "мой дорогой" не насторожило Герцога. А зря!
— Простите, Ваше Величество. Все дело в брачном Соглашении. Как Вам, Ваше Величество, хорошо известно, в соответствии с этим документом, поместье Герцогини, моей скончавшейся супруги, наследует наша дочь Ледейра Сварагда, однако она не достигла еще ...
"...возраста совершеннолетия", — нетерпеливо продолжил про себя Его Величество, который никогда ранее не слышал, чтобы Советник, всю жизнь изъяснявшийся кратко и резко, с изрядной долей сарказма, излагал бы вопрос так занудно, с трудом подбирая слова и при этом продолжая думать о чем-то своем.
Вообще-то, дальше Герцог мог и не продолжать. Королю было прекрасно известно и Соглашение, которое являлось частью мирного договора с Даргорией, и проблема, которая свалилась на Герцога Атона Сверейского в связи с внезапной смертью супруги.
Дело в том, что по Соглашению, Герцог был лишен права наследования поместья Герцогини. Брак Герцога Атона Сврейского, второго по знатности лица Майронии, на сестре дагорийского короля был политическим. А приданое невесты, то самое поместье с замком Ар-Анор , растянувшееся по горным склонам вдоль границы с Майронией, было своеобразным залогом мирного договора и некой буферной зоной между странами.
Однако, Его Величество король Майронии вот уже как двадцать лет считал эти земли своими. И не без основания.
Дело в том, что хотя по брачному договору Герцог был лишен права неследования поместья, закрепление этих даргорийских земель за Майронией — было просто вопросом времени. И естественным образом должно было произойти, как только во владение ими вступил бы сын Герцога, то есть, законный наследник мужского пола... (Ну лишены у нас дамы права самостоятельно владеть землей!)
Терять эти земли теперь, из-за каких-то там непредвиденных обстоятельств, и юридических тонкостей, Король совершенно не желал.
Что за обстоятельства?
Дело в том, что на момент смерти Герцогини, у них с Герцогом как раз и не оказалось того самого наследника мужского пола. Хуже того единственная дочь, формально унаследовавшая поместье, не достигла еще совершеннолетия. И не важно, что оно наступит всего-то через пять месяцев.
Даже этот небольшой промежуток времени дает шикарный повод королю соседней Даргории (кто ж у нас ближайший родственник Герцогини Сверейской, как не ее родной братик) без промедления вступить в права опеки как над ее поместьем , так и над герцогской дочерью. И уже не на пять месяцев, оставшихся до совершеннолетия девочки! А до самого ее замужества, этим самым опекуном одобренного. И, если опекун сочтет супруга недостойным, то и вообще имеет право отказать ему в передаче земель.
А он сочтет! Кто ж сомневается, что именно так он и сочтет, даже если супругом дочери будет достойнейший в мире юноша божественного происхождения!
И Майрония потеряет эти земли!
А Герцог, как виновник сложившегося положения — голову!
Кто ж простит Советнику так бездарно потерянные территории? Его Величество король Майронии уж точно не простит! Да и какие земли!
Поместье Герцогини было местом весьма живописным — южные склоны Варгарийских гор, лучшие охотничьи угодья, и небольшой охотничий замок Ар-Анор, в котором все эти годы и проживали Герцогиня с дочерью. Прибавьте к этому несколько горных деревушек, штук пять рудников, высокогорные пастбища и дорогу в Даргорию — единственный путь в соседнее государство (если не считать горных троп).
Неожиданно свалившаяся на Герцога территориальная проблема требовала незамедлительного разрешения. И выход был им найден, но такой катастрофический лично для Герцога, его дочери и для его Герцогства Сверейского в целом., что...
Герцог был удручен, скорее даже раздавлен. Добавьте к этому его переживания по поводу смерти супруги, и тяжелую поездку в Даргорию, где в родовой усыпальнице даргорийских королей была захоронена Герцогиня, и необходимость оставить больную от рождения дочь на попечении молоденькой управляющей замком, чтобы спешно вернуться в столицу и решить возникшие проблемы.
Сколько ни ломал голову Герцог над сложившейся ситуацией, но не нашел иного пути, как немедленно выдать замуж свою единственную дочь (само собой, за подданного Майронии! Во владение которого и окажутся спорные территории). А это означало полостью вверить судьбу своей дочери в руки Его Величества Короля.
Спросите что ж это за катастрофа?
Не поверите! Самая настоящая!
Его Величество воспользуется этими обстоятельствами по полной! Он хоть и считает Герцога своим единственным другом, но не упустит шанса путем самого невыгодного замужества герцогской дочери ослабить мощь рода Сверейских. И как обвинишь прожженного политика в дальновидности? Дружба дружбой, но интересы Королевства превыше всего. А столь сильное герцогство, с территорией в четверть государства— это реальная угроза королевской власти. Пусть не сейчас, когда и Король и Герцог — словно одно целое, но для будущих поколений — это опасно.
И сейчас, обращаясь к Его Величеству с нижайшей просьбой, признать его дочь совершеннолетней и разрешить ей заключить брачный союз в ближайшие две недели с одним из дворян Старших Домов королевства.( На выбор Его Величества. Список прилагается). Герцог словно вступал на эшафот, где должен был подставить под удар себя, собственную дочь, будущее рода Сверейских, а также Герцогство в целом. И сила нанесенного удара зависела только от того, кого конкретно выберет Его Величество в супруги его дочери. Именно ему сейчас достанется поместье Герцогини, а если Герцог не вступит в повторный брак и не озаботится произвести на свет наследника мужского пола, то и Герцогская корона рода Сверейских в будущем.
Впервые в истории Королевства Майронии исправление малюсенького недосмотра в договоре двадцатилетней давности обойдется провинившемуся такой дорогой ценой!
Размышления о последнем обстоятельстве и занимали Герцога, когда удивленный король был поражен его рассеянностью.
Закончив свою не самую удачную, и далеко не самую радостную речь, Герцог замер перед Его Величеством, слегка склонив голову.
Король мельком взглянул на список, и в очередной раз был удовлетворен проницательностью своего Советника, ибо первыми двумя пунктами в списке были указаны имена именно тех претендентов, между которыми колебался выбор Его Величества.
Король задумался, и... не огласил уже фактически сделанный им выбор. Выражение недовольства на его лице внезапно сменилось хищной предвкушающей улыбкой. Обычно обманчиво вялое лицо государя, было сейчас весьма выразительным. Острый взгляд карих глаз, направленный куда-то в пустоту, ясно сказал Герцогу, что Его Величество изволили принять окончательное решение по данному вопросу, однако даже Герцог не рискнул бы угадать какое именно.
— Что ж, дорогой Атон, я не останусь безучастным к Вашей маленькой просьбе, — прозвучал твердый голос Короля, отражаясь от стен пустого зала.— Указ о признании Вашей дочери совершеннолетней будет подписан в ближайшие дни, также будет дано мое высочайшее разрешение на заключение брачного союза. Я лично позабочусь о достойном супруге для Вашей дочери, и его согласии на этот брак. Так что, можете более не беспокоиться о ее будущем и сосредоточиться на своих придворных обязанностях. — На последней фразе Его Величество выразительно посмотрел на Герцога, явно выказывая ему свое недовольство .
Герцог повторно склонил голову, принимая упрек Короля в невнимании к Его королевской персоне, и понял, что сегодня уж точно не узнает о принятом Его Величеством решении. Затем он поклонился более церемонно, сдержанно, молча, как нравилось государю, и, подчиняясь легкому взмаху властной руки, покинул тронный зал.
А Его Величество с чувством радостного удовлетворения принялся просчитывать в уме все плюсы и минусы, которые принесет Короне и ему лично внезапно родившееся у него в голове решение. И , что не менее для него важно, предвкушал ожидающее его вскоре нешуточное развлечение. Ибо только что, с помощью ничего о том не подозревавшего Герцога, король придумал, наконец, способ как "достать" своего "любимого" сыночка. Пусть теперь расплачивается за собственные слова и высокомерие! Так значит, отец прелюбодей и пьяница, своим примером развращающий двор и пренебрегающий своими обязанностями? И то, что сказано было далеко не так откровенно, его ничуть не извиняет, а уж с каким пафосом уверенного в собственной правоте щенка! А теперь еще этот рост популярности. Особенно в войсках. Ну, решил он удачно один пограничный конфликт. Пора и успокоить его самомнение. Чувство долга перед государством и Короной у него зашкаливает? Что ж, вот пусть и потрудится выполнить свой сыновий долг... на благо государства.
Его Величество никогда и никому не прощал нанесенных обид. Но ответный удар не наносил мгновенно, а предпочитал выдержать паузу, изматывая неизвестностью нервы обидчика, и уже затем, обстоятельно продумав наиболее изощренный план мести, наносил неожиданный и сокрушительный удар, после чего с удовольствием сытого питона наблюдал за агонией поверженного врага. Так же он собирался поступить и с Наследником. И хотя пауза слегка затянулась (вышеупомянутая ссора, повлекшая за собой окончательное охлаждение отношений между отцом и сыном, произошла более года назад), государь все еще не мог придумать наказание соразмерное, по его мнению, проступку Принца. А, дабы хоть как-то себя утешить, пакостил тому по мелочам. Поначалу развлекался даже тем, что поощрял распространение при дворе разного рода шуток и анекдотов, главным героем которых непременно был Наследник. Пока они как-то сами собой не прекратились. Вернее не совсем сами собой, а, как резонно полагал Его Величество, сразу после того как Наследник насмерть заколол одного, особо отличившегося шутника прямо на королевском балу.
Что же касается его фаворита и любимца Герцога Атона Сверейского. Его Величество ценил верность и оказанные Герцогом услуги, с юных лет разделял с ним свою необузданную страсть к женскому полу и прочим утехам, а заодно и груз государственных забот. Однако, тем суровее будет и наказание за излишнюю самоуверенность, которая стала появляться у Герцога последние года два. Слуга должен чувствовать всей своей шкурой кто в доме хозяин. И никогда об этом не забывать.
Посчитав, что неделя полной неизвестности был для Герцога хорошим дополнительным наказанием, Его Величество Альтред Пятый Король Майронии и прочее, прочее объявил со всей подобающей моменту торжественностью на Большом Королевском Приеме в присутствии многочисленных придворных ... о предстоящем бракосочетании Наследника, Его Высочества Кронпринца Брайена Альтреда Шестого, с дочерью Герцога Сверейского Ледейрой — Сварагдой.
О! Как же искренняя растерянность придворных, ошарашенных свалившейся на них неожиданной новостью, позабавила Его Величество. Больше всего на свете любил он такие моменты, когда придворные, озадаченные очередным неожиданным решением Государя, лихорадочно соображали как именно нужно себя повести, чтобы угодить непредсказуемому повелителю.
Объявление монаршей воли происходило, естественно, без предварительного уведомления о том, как Герцога, так и, само собой разумеется, Наследника (а как бы оно тогда доставило удовольствие Его Величеству?) и стало для Герцога сильнейшим ударом, а для Принца еще и весьма чувствительным унижением. Надо отдать должное пострадавшим. Самообладание их не покинуло. Вернее покинуло, конечно, но ненадолго, и только им самим было известно, чего стоило каждому из них снова взять себя в руки. Спавший с лица Герцог выступил вперед, опустился перед властелином на одно колено и верноподданнейше благодарил Его Величество за оказанную его семейству высокую честь. И только король в этот момент, со всей полнотой и удовлетворением, осознавал какой удар он нанес по самолюбию Герцога. Потеря поместья, которое теперь напрямую перейдет Короне, будет куда меньшим злом, чем жалость, шепотки и сочувствующие взгляды, скрывающие удовлетворенное злорадство, которые неизбежно ждут королевского фаворита, как только болезненная дочь Герцога, скрываемая им в отдаленном замке с самого рождения, появится при дворе. Ничто не может быть для придворного страшнее жалости. Это, конечно, не пошатнет положение Герцога, но будет весьма чувствительным и жестоким наказанием.
Ну, а Наследник? Ему придется смиренно выполнить свой сыновий долг. И почувствовать на своих плечах всю тяжесть брака, заключенного в угоду государственным интересам. Пусть помучается! Сам напросился! Вон как сверкает глазами, изо всех сил делая вид, что ничуть не удивлен... Сейчас насядут придворные с подобающими случаю поздравлениями. Совсем весело будет. А потом... Что ж, предсвадебные хлопоты: приглашения, церемонии, приемы, балы. И озаботит всем этим Его Величество... Кого бы Вы думали? Правильно! Принца наследного! Пусть покрутиться как белка в колесе! Это тебе не мечом махать. И помогать свежеиспеченному женишку Его Величество не собирается... А вот усложнить... Пожалуй даже нужно. Для пущего веселья.
