Вдруг стало светло. Одновременно со вспышкой света, я осознала, что существую, что с грохотом стремительно лечу вниз. Я еще ничего не знала о мире, где появилась на свет, но пьянящая сладость полета уже захватила меня. Быстрее, быстрее!.. Смеясь, разорвала ночное небо надвое, и упала в лес. На миг показалось, что искра моей жизни погасла, но нет, коснувшись сухой древесины погибшего дуба, я лишь вновь переродилась! Поднялась во весь рост и побежала. Это не было столь же быстро, как полет, но оказалось почти так же прекрасно! Босые ноги с шипением касались сухой прошлогодней травы, волосы путались в трескучих ветках, ночная прохлада обдувала разгоряченное тело. Ветер подгонял меня в спину, не давал остановиться. Хохоча, я бежала вперед через лес, озаряемая красными всполохами. Как я счастлива, как свободна!..
Но вдруг все изменилось. Тело отяжелело, стало неподатливым, ноги повели меня вперед помимо воли. Я выбежала на поляну прямо в центр круга, выложенного на земле светящимися камнями. За пределами круга, возле крохотного костра, сидел чернобородый человек в темном дорожном фраке и высокой фетровой шляпе, его руки в кожаных перчатках ласково поглаживали металлическую трость. Увидев меня, человек вскочил:
— Попалась, птичка!
Ничего не понимая, я металась по кругу, но выйти из него не могла. Моя кожа остыла и стала твердой, волосы искрящейся копной упали на плечи.
— Краси-ивая! — причмокнул мужчина узкими губами, и скрылся в темноте. Вскоре он вернулся, катя по земле круглую высокую клетку с тонкими прутьями. Тогда я еще не знала, что это такое, но инстинктивно почувствовала опасность. Чернобородый вкатил клетку в круг, я шарахнулась в сторону, но невидимые границы не выпускали.
— Забирайся внутрь, — велел человек, указывая на распахнутую дверь, и видя, что я не повинуюсь, схватился за трость. Она заканчивалась не обычным наконечником, а дугой, заостренной на обоих концах. Эту-то дугу он и направил на меня. Тело пронзила резкая боль.
— Пошла! — прикрикнул Чернобородый, — Давай, птичка, шевелись!
От боли и ужаса я перестала соображать, избегая страшной палки, метнулась в клетку. Дверь тот час захлопнулась.
— Так-то лучше, — усмехнулся человек, и пристегнув трость к поясному ремню, выкатил клетку из круга. Он держался за длинные ручки по бокам от решетки, так что если бы я даже захотела, то не смогла бы до него дотянуться. За густыми кустами можжевельника пряталась разбитая лесная дорога, где переминались с ноги на ногу две черные лошади, запряженные в повозку. Человек потянул правый борт повозки на себя, и гладкая деревяшка с двумя канавками по бокам, откинулась вперед, и коснулась земли. Чернобородый налег на клетку, и закатил ее наверх. Так я оказалась в повозке. Колесики моей тюрьмы провалились в какое-то углубление на днище, фиксируя клетку на месте. Мужчина спрыгнул на землю, поднял борт обратно, затем ненадолго исчез в кустах, а вернулся с мешком на плече. Он закинул мешок в повозку, и светящиеся камни, из которых он еще недавно выкладывал круг, глухо стукнули друг об друга. Человек занял место на козлах, и повинуясь его кнуту, лошади тронулись с места, постепенно переходя на галоп. Со временем дорога стала шире, а деревья расступились. На небе занялся бордовый рассвет.
Я дремала, прижавшись щекой к жестким прутьям, а когда проснулась, мы въезжали в город через огромные кованые ворота. Высокий худой привратник приветствовал моего тюремщика поднятием шляпы.
— Доброе утро, сэр! — улыбаясь, воскликнул он, и скользнул по мне любопытным взглядом, — Вижу, вы не с пустыми руками?!
— Ты чертовски внимателен, Грэдди! — хохотнул Чернобородый, и спрыгнул с повозки, хватая лошадей под уздцы, — Сегодня я поймал прекрасную птичку! Ты бы знал, какая мощная в ней заключена энергия! Она спалила половину Сумрачного леса, пока я ее не заарканил!
Привратник подобострастно округлил рот, изображая восторг.
Повозка грохотала по мощеной булыжником улице. "Ловец Молний вернулся!" — из каждого закутка радостно кричали мальчишки. Люди высовывались из окон, и улыбались. Я поймала свое отражение на поверхности одной из низких металлических крыш, сверкающих на солнце до такой степени, что становилось больно глазам. Пожалуй, я похожу на молодую девушку, коих уже успела насмотреться на здешних улицах, но, все-таки, меня трудно перепутать с человеком благодаря мраморно-белой коже, желтым, без радужки, глазам, и золотому облаку тонких волос. Если бы мне удалось убежать, я не смогла бы смешаться с толпой. А еще эта ужасная одежда! Человеческие женщины затянуты в корсеты, длинные пышные юбки метут мостовые. Как можно спокойно дышать в этих ужасных нарядах?!
Но тут повозка выехала на широкую площадь, и я заметила нечто такое, что отбило всякую охоту размышлять о ерунде. На площади то тут, то там, на железных постаментах, стояли такие же клетки, как моя. В каждой лежали изнеможенные девушки. Сестры! Я вскрикнула. Чернобородый обернулся, смерив меня удивленным взглядом.
— Смотри-ка! Ты умеешь произносить звуки! Сколько живу, никогда не слышал, как кричит Молния!
Я ничем не показала, что понимаю человеческую речь. Да в том и не было нужды! Я смотрела на сестер, и глаза мои наполнялись искрящимися слезами. Их было восемь, и они умирали от истощения. Но что поглощало их силы?
Чернобородый остановил лошадей, уже знакомым мне жестом опустил борт повозки, и выкатил клетку вниз.
— Приехали, — сказал он. Мы были в самом центре площади, где торчал из земли пустой железный постамент. Крякнув от натуги, Ловец Молний водрузил клетку со мной наверх. Что-то заскрипело, зажужжало где-то в глубине металлической коробки. Чернобородый достал откуда-то снизу моток прозрачных веревок с серебряным стержнем внутри, и принялся закреплять веревку на клетке с помощью маленьких прищепок. Резкий скачек энергии внутри меня прижал тело к полу. Боль! Снова боль! Пульсация каждой частички... Сила уходила из меня по этим странным веревкам, и бежала в город! Так вот, что истощило моих сестер! А тем временем из металлических воронок, укрепленных на столбах, полилась хриплая музыка, загорелся в домах свет, заскрипели всевозможные механизмы, приводимые в действие моей энергией, проснулись заводы и принялись выбрасывать в небо отравленный пар. Я почувствовала, как сестры облегченно вздохнули, когда я взяла всю нагрузку на себя. Они так устали, бедняжки...
— Отлично! — Чернобородый с воодушевлением осмотрел мотки прозрачной веревки, по которой бежали золотистые искры, отряхнул колени, поднимаясь, — Замечательно! — бормотал он, — Никогда не видел, чтобы Молния вырабатывала столько энергии за раз!.. А эти совсем выработались, — покачал головой мужчина, глядя на мои сестер, — Мда-а.. Скоро придется заменять...
Когда день сошел на убыль, в городе зажглись фонари, а свет в домах стал еще ярче и злее. Будто нарочно! Люди поймали небесных дочерей, и теперь использовали их, как хотели.
— Спасайся! — безмолвно молили сестры, — Спасайся, Светлая сестра, а мы больше не можем терпеть, мы хотим уйти по ту сторону, чтобы когда-нибудь возродиться вновь!..
— Да как же мне спастись? — отвечала я, и тело мое изгибалось от напряжения. Гудела жизненная энергия, бежала по прозрачным веревкам, питала вечно голодный город.
— Ты не такая, как мы, — говорили сестры, — Ты сильная. Ты сможешь...
Хор их голосов сливался в печальную мольбу, плыл над площадью, но жители города едва ли слышали что-то большее, чем слабое потрескивание вечернего воздуха.
— Мы поможем тебе, — прошептали сестры. Я почувствовала, как их последние жизненные силы вливаются в жилы города, рождая сильнейшее напряжение. Фонари вспыхнули ярче и погасли.
— Нет, пожалуйста, не надо! — воскликнула я, но было поздно.
— Для тебя есть только один способ спастись, — донесло эхо. Я будто увидела город сверху, он жил за счет меня и моих погибших сестер, он гудел, словно сытое чудовище, энергия трещала в его венах. Я отдала ему еще больше, еще, еще!.. Одна за другой, замыкали и плавились прозрачные сети, протянутые в человеческие дома. Погас свет. Город потонул в пламени огня, люди кричали и метались по улицам. Яркая вспышка разорвала мою клетку на части, заговоренное железо не могло теперь удержать вырвавшуюся стихию. Я ступила на мостовую. Камень холодил босые ступни, но мне было жарко. "Ты свободна", шепнул ветер, и я побежала. За моей спиной догорал человеческий город.
