За взятие Р'Лайха
Пнглуи мглунафч Ктулху Р'лайх угахнагл фтагн (1)
Истекающее кровью закатное небо над Р'Лайхом напоминает врата Преисподней. Рваные дыры, похожие на раны, зияют в медленно уплывающих облаках. Они, переливаясь, настолько отдают красным, что больно смотреть. На краях ран играют багровые лучи заходящего солнца.
Ветеран подставляет щеку светилу, дабы не замерзнуть. Человека греет полученное ближе к концу жизни наименование. Не "участник боевых действий", коих за прошедшие десятилетия насчитывается не одно, а "Ветеран". Слово, выделяющее среди множества: при его произнесении всем ясно в какой войне ты принимал участие.
Как остывающая земля пытается удержать заходящее солнце, так и Ветеран, крепко сжимая медаль "За взятие Р'Лайха", силится не отпустить уходящие воспоминания.
Несколькими минутами ранее десантный вертолетоносец выплюнул на морскую гладь с десяток катеров, теперь же из малого судна на землю извергается поток десантников.
Путь от корабля до места высадки одновременно казался и длинной в столетия и пролетел за долю секунды. Каждый старался отвлечься, но в голове сами собой всплывали цифры 47o 9' с. ш. 126о 43' з. д. — координаты Р'Лайха, координаты последней битвы, координаты могилы.
Десантники понимали бессмысленность атаки — даже командование на брифинге не смогло толком объяснить цели. Какие-то жалкие надежды отыскать в древних гробницах слабые места Древнего Жреца. Отчаяние, сейчас загнанное в самые глубокие уголки внутреннего мира, придает дополнительные силы, заставляет разгибать подкосившиеся ноги, крепче сжимать рукояти ножей. Обреченность исторгает ведущее в атаку 'Ура!', в противовес несущемуся от обороняющихся 'Фхтагн!'.
Сегменты кольца нанороботов, совершающих бесконечный танец вокруг Р'Лайха, складываются в причудливые предметы: семиконечные звезды, руны, очертания арабских цифр: 12 и 22(2). Ветеран, не в силах смотреть на кружащих убийц, отворачивается и направляется к гробницам.
Проходя по этому пути, вплоть до мельчайших подробностей вспоминается победная атака: несущиеся навстречу стенки сшибаются подобно огромным цунами. Одна — сплошь из Белых голубоглазых блондинов, другая объединяет уроженцев Африки и Азии.
Десантник в упор бросает метательный нож, попадающий в горло узкоглазому темнокожему. Затем прыжок, в который вложены все силы, и сшибка с кудрявым представителем Ближнего Востока, и нож, погружающийся в мягкую плоть, и теплая кровь бьющая из ран, обагряющая одежду, и стоны, и крики со всех сторон, и борьба, и сражение до победного конца.
С каждым годом все сильнее в воспоминания вклиниваются голоса новых Ктулховцев, озвучивающих строчки из запрещенных книг: 'Когда наступит этот час, человечество и само сможет стать таким же, как великие Властители Древности, — таким же вольным и необузданным, живущим по ту сторону добра и зла, презирающим законы и нормы морали; и тогда все люди будут кричать, убивать друг друга и пировать в великой радости. А потом освобожденные Властители Древности научат их кричать, убивать и радоваться по-новому, и вся Земля воспламенится в холокосте экстаза и освобождения'.
Неоктулховцы вопят о потерянной свободе, о великих знаниях, коими хотели поделиться с человечеством Ктулху и Дагон, о мифической возможности оказаться на Югготе и поразиться величию его просторов.
Слыша подобные речи, Ветеран хочет дотянуться до поклоняющихся вражеским Богам, разорвать на части, раскидать куски плоти, втоптать в землю и навсегда стереть из истории память об ублюдках. Хочется, чтобы они оказался среди Небелых, от Земли Обетованной до Японских островов, от Северной Африки до Мыса Доброй Надежды, от полуострова Юкатан до Огненной Земли — среди вставших на сторону Жреца в час пробуждения, ибо они — продукты экспериментов Ктулху и Дагона: верные сыны. Как хочется, чтобы ктулховец числился среди миллиардов, погибших при атомной бомбардировке Западного побережья Тихого Океана и Ближнего Востока, среди миллионов, коим Ветеран собственноручно вырывал кадыки и раскатывал гусеницами в концлагерях, организованных после Победы, среди тысяч повешенных и отстрелянных в Белых городах сразу после начала Войны.
Ветерана колотит от ненависти к шогготам, поднявшихся из подземных городов Большой Песчаной Пустыни и Антарктиды, от ненависть к Глубоководным, вышедшим из поселений на дне океанов и огромных озер материков. Глубоководные, подчиняя шогготов и командуя Небелыми, вели орды на приступы городов. Ветерана пронзает боль при воспоминаниях о полностью истребленном населении Австралии, о миллионах солдат, погибших при штурме плато Ленг, о невинных людях, оказавшихся в зоне поражения неудачной ядерной атаке на Верховного Жреца — Ктулху и Властителя Глубин — Дагона в Калифорнии и на Балканах.
Но теперь силы уже не те — остается только крепче сжимать кулаки, оставляя внутри накопленные эмоции. Остается, прислонившись к ненавистному циклопическому строению, испещренному узорами, медленно оседать.
После окончания Войны, принимавшим участие в штурме, оказываются особые почести: встречи с руководителями стран, приемы в самых роскошных резиденциях, но более всего молодые ветераны любят собираться своей кампанией.
С утра высадка с флаера на Р'Лайхе, минута молчания в память погибших, воспоминания о бое — у каждого свои. Потом дружеские посиделки, рассказы о жизни, о планах на будущее. Никто даже не задумывается о моменте, когда к гробнице Ктулху придет последний Ветеран.
Ночью, когда почти все, изрядно заправившиеся алкоголем и едой, спят в палатках, у костра сидят Алексей и Степан. Последний всегда угрюм и молчалив. Пребывание на Р'Лайхе, бой, лицезрение Ктулху — произвели на каждого глубокое впечатление, но все находят силы хотя бы на короткое время забыть о страшных воспоминаниях, оставить для еженощных кошмаров. Однако Степану не удается.
— Меня пугает будущее, — шепчет он Алексею, наблюдая за взметающимися языками пламени. В свете костра в лицах боевых товарищей проступает что-то демоническое. Степан нажимает кнопки карманного компьютера и показывает Алексею, спрашивая. — Опиши кого видишь на двух картинах?
— На первой человек. Сильный, волевой взгляд. Вздернутый подбородок. Думаю, несомненный лидер. Очень примечательные усы. Судя по форме и значкам на груди — военный. Полководец. На второй картинке он же. Перед огромной толпой. Люди вскинули руки в знак приветствия. Думаю, он — великий человек. Кто это?
— Гитлер.
Алексей силится вспомнить, где слышал это имя. Однако напряженные поиски не дают результата. Степан демонстрирует еще две картинки. Алексей, характеризуя изображенных людей, в целом повторяет описание первого человека, заканчивая каждое: 'Кто это?'. 'Наполеон', 'Аттила' отвечает Степан.
— Меня пугает будущее. Нет здесь дело не в окончании войны, не причем увиденное на Р'Лайхе.
Боюсь времен, когда память о нашем подвиге забудется, когда итоги войны и отношение к ней пересмотрят, когда появятся почитатели врага, когда злодеяния будут утоплены в пучине еще более кровавой войны, войны, которая станет для потомков ближе, чем наша. Боюсь времен, когда сегодняшние бравые солдаты, станут немощными стариками, и молодежь, глядя на нас, никогда не сможет до конца поверить, что когда-то мы были героями, отстоявшими для них будущее.
В прошлом Гитлер считался величайшим злодеем, его книга находилась под запретом, его последователей сажали в тюрьмы, а теперь он отец одной из политических идеологий, великий оратор, для кого-то учитель. Наполеон — выдающийся полководец. Аттила — вождь, добивший дряхлеющую Римскую Империю. Когда-нибудь и от Ктулху останутся только нанороботы, образовавшие щупальца, секрет силового поля, делавшего Жреца неуязвимым, и поля с нулевой энтропией, окружающие гробницы Р'Лайха.
Нет большей боли для ветерана, когда при взгляде на фотографию врага звучит вопрос: 'Кто это?'. Но этого неизбежно. Не знаю, сколько лет понадобится для пересечения черты: десять, пятьдесят или сто, — Степан сглатывает ком в горле. Долго смотрит на горящие поленья, — но не советую оказаться живым в этот момент.
Степан не дождался. Повесился.
Алексей тогда всерьез не воспринял речь друга, однако навсегда запомнил каждое слово, и год от года убеждался в правоте товарища.
Привычное не существует на Р'Лайхе. Здания, издали кажущиеся вертикально стоящими, при приближении оказываются лежащими горизонтально, углы, расплываясь, теряют очертания, выпуклое превращается в вогнутое, человек, ползущий в сотне метров, через секунду выпрыгивает прямо перед носом. Самые современные вооружения оказываются бесполезны на Р'Лайхе, остаются только ножи, кулаки, ноги и зубы.
Алексей, ведущий схватку у ворот гробницы Ктулху, изловчившись, хватает дюжего негра за шею и между ног, подняв над головой, со всех сил бросает на землю. Шея с хрустом ломается. Алексей, выхватив нож из сапога, на секунду отвлекается, оборачивается, стараясь не замечать десятки мертвых тел, и следит за боем, разворачивающимся вокруг Р'Лайха.
Одним видом внушающее космический ужас, неописуемых размеров зеленое чудовище с телом дракона, головой осьминога, и крыльями, щупальцами уничтожает армаду атакующих самолетов. Огромные конечности, удлиняющиеся и сокращающиеся в мгновенья ока, сбивают летательные аппараты, превращая горизонт в сплошное красное марево. Ракеты, выпускаемые самолетами, взрываются, попадая в силовое поле, вокруг Ктулху, не причиняя никакого вреда. Не ясно откуда божество берет энергию для поддержания защитного поля, видимо, он сам является автономным источников энергии.
Атака авиации обречена — Ктулху останется невредимым.
Из дверного проема гробниц выпрыгивает парень, не имеющий каких-то ярковыраженных небелых расовых признаков. Враг ударом ноги выбивает нож из рук Алексея, валит на землю и душит. Десантник, превознемогая боль в правой руке, гвоздит кулаком по лицу парня, разбивая нос и выбивая зубы. Алексей, разгибая ногу, подтянутую под живот противника, откидывает того на стену гробницы. Белый подбирает упавший нож и вновь обращается к происходящему вокруг. Горизонт пуст, тысяча самолетов, как и ранее в Антарктиде, уничтожены. Ктулху, втягивает щупальца, извергая победные заклинания.
Алексей понимает — это конец, и через пару минут Древний Жрец уничтожит Белых на Р'Лайхе.
Группа штурмующих врывается в гробницу Ктулху. Алексей подскакивает к супостату, пытающемуся восстановить дыхание, после удара о стену, и всаживает нож в центр груди.
Кровь фонтаном вырывается изо рта. Алексей вынимает нож. Небелый закрывает рану руками, будто надеясь остановить кровь. Но парень прекрасно понимает: все кончено. Остается, прислонившись к столь близкому сердцу циклопическому строению, испещренному узорами, медленно оседать.
Лицо противника меняется, но не от осознания смерти. Нет, совсем от другого. Алексей, обернувшись, видит два спускающихся с небес горящих шара. Метеоры? Нет! Шары подлетают к Ктулху, пронзают крылья неким подобьем крюков и поднимают Жреца, унося в открытый Космос. Луч, исходящий с небес, отрезает Ктулху щупальца, распадающиеся в полете.
Противник, медленно сползающий по стене, выдыхает: 'The Elder Ones'.
Старейшие.
Алексей поднимает голову.
Над Р'Лайхом развивается знамя.
Знамя победы.
В Преисподней наступает ночь. Последний луч касается поверхности земли, и солнце исчезает за горизонтом. Ветеран вспоминает лицо того убитого. Глаза человека, понимающего: все за что воевал, все за что боролся, все безвозвратно уходит, и он не силах ничего сделать. Ветеран ощущает себя на месте последнего защитника гробницы Ктулху и все сильнее, пытаясь ухватится за уходящую эпоху, сжимает скользкую медаль за взятие Р'Лайха.
1 — В своем доме в Р'лайхе спящий Ктулху проснется в назначенный час.
(2) — 12 — буква 'К', '22' — буква Ф. 1222 — Ктулху Фхтагн.
07.07.2007, Колпино
Медаль за взятие Р'Лайха — 1, 2
Автор благодарит doochdoble за вещь, подавшую идею рассказа.
