Продавец смеха

Мария Гинзбург

ПРОДАВЕЦ СМЕХА

А мне хотелось дышать,

Я боялся уснуть

Алиса, "Дождь"

Место здесь было гиблое. Узкая полоска суши изогнулась полумесяцем между Гниловранской трясиной и великой рекой Нудай. Справа — болота, что тянутся на многие и многие вёрсты, слева — бескрайняя водная гладь. В этом месте другого берега Нудая не было видно и в хорошую погоду. Впрочем, хорошей погоды здесь не бывало давно. Лил дождь, теплый, мелкий, шептал что-то вкрадчиво, ласкал маленькими пальчиками сырые бока деревьев, целовал холодными губами резные листья. Лес казался совершенно пустым. Но это было не так. Грубые ямы и шурфы, вспоровшие берег, свидетельствовали о том, что где-то недалеко живут люди. И живут они тем, что добывают глину, делают из нее всякую утварь, обжигают в печах и продают ниже по реке.

Во всяком случае, жили.

Сейчас в карьерах стояла вода. Печь не курилась. Кирпичи тихо мокли под провалившимся навесом.

Между красными ранами в теле земли и рекой, между лесом и болотом, между небом и землей на мокрой траве сидело чудовище. Выглядело оно как медведь, чья бабушка согрешила с дубокраком, а мать — с человеком. Со спины создание напоминало огромного дикобраза, а с лица — кабана, вставшего на задние лапы. Передние лапы у него, впрочем, заканчивались не копытцами, а вполне человеческими кистями с пальцами. Вода блестела на длинных иглах. Чудовище морщилось, длинное свиное рыло собиралось смешными складками.

Чудовище играло с куклой, наряженной в красное платьице. Кукла была дорогой; у нее была не тряпичная, а фарфоровая голова, с искусно нарисованными глазами, бровями и алыми губками. Кукла принадлежала Марыське, дочери старосты кирпичников. Но теперь юной хозяйке некогда стало качать куклу, и этим занималось чудовище. Оно прижимало ее к груди и пело гнусаво, но вполне разборчиво:

— Дождь выстроил стены воды, он запер двери в домах, о н прятал чьи-то следы ...

Чудовище чихнуло и сказало само себе:

— Знаю я, чьи это следы. Но ничего не могу поделать. Не обучены мы таковским делам.

Оно подняло голову и вгляделось в серую гладь реки, закутанную пеленой дождя. Там смутно маячила черная точка. Лодка? Хотя, скорее, просто что-то в глаз попало. Чудовище прислушалось, пытаясь различить за шумом дождя скрип уключин — и различило. Все же это была лодка. Чудовище наморщило чуткий нос.

— Пахнет сталью и смертью, — сообщило оно кукле. — Его -то нам и надо.

Чудовище поднялось на задние лапы, а передними очертило в воздухе сложный знак. Полыхнуло фиолетовым, завоняло кошачьей мочой. Больше никаких изменений не произошло. Чудовище сокрушенно вздохнуло.

— Ну надо же, — сказало оно почти со злостью. — И этого уже не могу.

Оно сгорбилось и побрело прочь от берега. В мокрой траве остался яркий лоскут — расстроенное чудовище обронило куклу.

Но расстраивалось чудовище совершенно напрасно.

Марфор плюнул и топнул ногой. Подгнившая доска подалась под ногой . Марфор едва отскочил, прежде чем весь причал начал рушиться в реку. Эльф проводил безнадежным взглядом утлую лодчонку. Она удирала с такой скоростью, будто за ней гнался сам Моргот.

Стоять под дождем в любом случае не имело никакого смысла. На эльфе была лишь замшевая куртка, и она очень быстро промокла бы насквозь. Марфор вздохнул, развернулся и побрел по дороге. Надо было поискать жилье, и чтобы в очаге весело жмурился огонь, и шипело на угольях мяско, и добрая хозяйка поднесла бы кружку с пивом, улыбаясь гостю.

"Размечтался", мрачно подумал Марфор.

Лодочник внезапно словно обезумел прямо посредине реки, на полпути. Он начал требовать денег, хотя договаривались расплатиться по прибытию. Марфор потратил последнее за два дня до того, как встретил этого парня, который согласился отвезти его в Старгород-на-Нудае. Больше всего эльфа тревожило, что лодочник высадил его на левом берегу Нудая. Эта сторона реки исстари принадлежала людям. Марфора помотало по свету, но земель людей он старался избегать. Как и любой потомок Рыцарей Льда, он опасался встретить самый недружелюбный прием. Не спасло бы и то, что эльф ловко обращался с мечом и неплохо колдовал.

Марфор прошел по дороге километра два, но не встретил ни людей, ни зверей. Лес был слишком тих. Не шуршали мыши, не хлопали крыльями птицы. Только дождь лупил по пустынной дороге. Марфор обратил внимание, что она сложена из добротного желтого кирпича. Дойдя до развилки, эльф в задумчивости остановился. Принюхался. Слева пахло плохо — давно погасшим, мокрым очагом, развороченной землей, мокрой глиной и гниющими ракушками. Сам воздух казался странно сладким. Справа эльф ничего не учуял, и повернул туда. Скоро он набрел на деревню. Но ни единого дымка не курилось над трубами. Куры и утки не бродили в грязи, не мычала в хлеву корова. Но люди оставили деревню бросили хотя и внезапно, но очень организованно. Двери в дома были закрыты, ставни — повешены.

Марфор стоял на главной улице в растерянности. Эльф раздумывал, не выбить ли ему дверь ближайшего домишки и не проверить ли подвал на предмет чего-нибудь съестного. Что-то подсказывало ему, что погреб будет пуст. Но можно будет по крайней мере сломать пару стульев и растопить печь, чтобы согреться и высушить одежду. Марфор окончательно склонился к этому решению, как вдруг увидел перед собой девочку. Эльф удивленно моргнул. Никто не может подраться бесшумно. Людей выдает запах пота, чеснока и шумное дыхание, эльфов — наполненная магией аура, которую не спрячешь в сапог, как свинорез. Но девочка, судя по всему, и не подкрадывалась. Она просто появилась перед Марфором и терпеливо ждала, пока он обратит на нее внимание. Марфор поборол желание положить руку на рукоять меча. Внезапно он ощутил, что у него кружится голова — наверное, от голода — а в левом сапоге хлюпает вода. Шрам вспыхнул болью на лице, стянул щеки огненной скобкой фальшивой улыбки. У эльфа дернулся глаз.

"Пора бы уже привыкнуть", злясь на себя, подумал Марфор.

Девочка, однако, смотрела на него спокойно, словно мужчины с лицом, разваленным шрамом напополам, были ей не в диковинку. А может, и правда не были. Острые уши Марфора, хорошо видные из-под заплетенных на висках косичек, девочка тоже проигнорировала. Коса у нее была такая желтая, что словно светилась в буро-лиловом лесу, окружавшем их.

— Здравствуй, — сказал эльф.

Девочка будто только этого и ждала.

— Меня зовут Марыська, — произнесла она. — Ты пришел найти мою куклу?

— Нет, — сказал Марфор и опомнился. — Все, что хочешь, — поправился он. — Но учти — я не работаю за похлебку. А только за тяжелые монеты, что так приятно звенят.

Сказал — и подумал с тоской: "Ну какие монеты, девчонка такая же нищая, как и вся эта деревня. И похоже, полоумная к тому же".

Марыська серьезно кивнула.

— Будут тебе монеты, — сказала девочка. — Я потеряла куклу около глиняных ям на берегу. Поищи там.

И исчезла так же внезапно, как появилась.

Марфор догадался, что к карьерам ведет та дорога, что на развилке сворачивала влево. Он развернулся и поплелся по дороге обратно. Эльф пристально смотрел себе под ноги. Дорога была вымощена старым, выкрошившимся красным кирпичом. А когда он шел с берега, ему казалось, что желтым.

Это произошло, когда впереди уже виднелся указатель на развилке. Что-то синее, тощее, стремительное, вывалилось из придорожных кустов прямо под ноги Марфору. Он выхватил меч прежде, чем толком разглядел существо.

— Таня, тебя!

— Меня нет!

— Это Максим, поговоришь?

— Черт, вот бывают же такие люди, которые все делают не вовремя! — взвыла девушка.

Она клацнула пробелом и выбежала из комнаты.

Время застыло. Марфор рассмотрел чудовище во всех деталях. Оно выглядело, как помесь чертополоха со змеиным гнездом. Эльф нашел самое слабое место, прикинул в уме, куда будет бить. С чудовищем можно было разобраться с двух-трех ударов, если оно не успеет коснуться его своими многочисленными щупальцами. Щупальца заканчивались змеиными головами. Из распахнутых пастей свисали желтые сосульки яда. В нормальное время они показались бы Марфору брызгами. Еще он увидел себя, замершего на дороге с поднятой ногой. Он смотрел словно бы со спины и через квадратное окно, прорезанное высоко в облаках. Частично обзор закрывала коричневая листва деревьев. Марфор узнал себя по светлым волосам и мечу в руке. Прямо посредине окна он заметил надпись, но руны были незнакомые.

А затем эльф провалился в привычные мысли, от которых ныло под сердцем и горчило во рту.

"Надо было догнать их тогда", в сотый раз подумал Марфор. Эльф снова представил себе черную кровь на измятом снегу, остекленевшие глаза Ваниэль, дыра в груди ее нового любовника.

И в сто первый раз подумал, что все-таки поступил правильно. Если бы он убил их тогда, ему бы ничего не оставалось, кроме как проткнуть грудь мечом и упасть на снег рядом с неверной возлюбленной. А жизнь, даже такая пустая и бессмысленная, как у него, наполненная болью и тоской — лучше смерти.

И как только эльф это подумал, время снова включилось на привычную скорость. Марфор рванулся вперед. Он хотел снести лохматую змееголову. Вместо этого Марфор вдруг перехватил меч за верхнюю треть, и взмахнул свободной рукой. Из кисти эльфа вырвалась длинная лента оранжевого огня и накрыла существо пылающим арканом. Марфор крутанулся в пируэте и тремя точными взмахами рассек горящее чудовище на ровные ломти. Они посыпались на дорогу, как арбузы из корзины.

Марфор задумчиво посмотрел на свою руку. Заклинание, вызывающее огненный аркан, ему было неизвестно. Затем наклонился над чудовищем и перевернул его лезвием меча. На необугленной части шкуры Марфор обнаружил свежие царапины и шрамы, которые складывались в прихотливый узор. Эльф знал, что такие шрамы оставляет магическая сеть. Из ран капала ядовито-желтая кровь. Запах показался Марфору странно знакомым. Он осторожно обмакнул кончик меча в желтую лужицу, поднес к лицу. Принюхался.

И засмеялся. До судорог, до боли в шраме.

Марфор вытер меч о сырую траву, огляделся и сошел с дороги. Судя по журчанию, где-то в низинке протекал небольшой ручеек. Вода в нем оказалась маслянистой, с разноцветными жирными разводами. Марфор зачерпнул воды, коснулся ее кончиком языка. Язык защипало. Марфор выплеснул воду, вытер руку о штаны и вернулся на дорогу. Синих обгорелых ломтей там уже не было, но это его не удивило. Эльф двинулся дальше. Дождь перестал, но на дорогу выполз туман. Некоторое время Марфор брел наугад. Он твердо решил вернуться на причал и убраться отсюда — хотя бы вплавь. Вдруг эльф поскользнулся и рухнул во что-то мокрое, липкое и холодное. Марфор подумал было, что оступился и упал в реку. Но после нескольких минут бесплодных барахтаний выяснилось, что эльф оказался в чем-то вроде небольшого котлована, заполненного жижей. Видимо, это были те самые глинобитные ямы, о которых говорила девочка в деревне. Марфор в тумане промахнулся мимо развилки.

Марфор кое-как выбрался из ямы и двинулся вперед. Дорогу он, наученный горьким опытом, нащупывал мечом. Однако это не спасло эльфа от встречи со стеной склада. Он словно выскочил из тумана и налетел на Марфора. Эльф пошел вдоль стены и неожиданно вынырнул из холодного непрозрачного киселя. Он обнаружил себя на берегу Нудая. Туман здесь обрывался резко, словно кто-то провел ему невидимую границу. Слева и справа виднелись нарядные красно-оранжевые кусты. Они шевелились как бы под ветром, хотя воздух на берегу был неподвижен. В траве Марфор заметил что-то красное. Он наклонился и поднял куклу.

Эльф сунул куклу в карман насквозь промокшей, грязной куртки. Марфор сделал несколько легких шагов вперед и исчез. Несколько мгновений на берегу было пусто.

Из кустов показалось свиное рыло. Пятачок смешно наморщился. Затем на берег выбрался и его обладатель. Чудовище почесало нос своей человеческой рукой, стряхнуло воду с иголок.

— Ребро Купайлы, — пробормотало оно, осматривая берег. — Телепортировался, что ли?

В воздухе что-то неярко сверкнуло. Чудовище взвыло и завалилось на траву. Серебряная сеть охватила его тугим коконом. Существо попыталось перегрызть его, обнаружив зубы, которых не постеснялся бы и волк. Но попытка не принесла никаких результатов.

Из кустов, неслышно ступая, появился Марфор. Чудовище увидело меч в его руке и перестало возиться. Но эльф улыбнулся и сказал:

— Она ошиблась. Представляешь? Боги тоже ошибаются.

Марфор расхохотался. Чудовище угрюмо наблюдало за эльфом. Черные глаза настороженно блестели.

— Не обращай внимания, — сказал эльф, с трудом успокоившись. — Это все от наркотиков. Здесь их в воздухе больше, чем воды. Как называется, интересно?

— Железные люди называют его желтым счастьем, — мрачно ответило чудовище.

— Это потому, что они добывают их из крови таких синеньких тварей, — догадался Марфор. — У них желтая кровь, и она содержит что-то очень галлюциногенное.

Они помолчали. Марфор боролся с тошнотой, чудовище — с магической сетью, которой его опутал эльф.

— В чем же ошиблась та богиня? — спросило существо.

Марфор запрокинул голову и некоторое время глядел в низкое, серое небо. В центре было прорезано квадратное окно, за которым мелькало что-то непонятное. Может быть, глаз бога.

— Она сказала, что мы еще встретимся, — ответил Марфор. — И я смогу все вернуть. Но ничего не выйдет. Я умру здесь, в этом отравленном лесу, разговаривая с собственными галлюцинациями. Кто-то устроил здесь мануфактуру по производству наркотиков. Они сливают стоки прямо в болото. Испарение идет сильно, ведь сейчас лето. Конденсат выпадает обратно с дождем. Здесь влажно, и все просто дышат этим желтым счастьем. Оно убило всех животных здесь. А я бы смог добыть себе какую-нибудь зверюгу на ужин. Хотя, по чести признать, я больше обучен охотиться на двуногих, чем на четвероногих...

Марфор снова расхохотался, и на этот раз подавить смех стоило эльфу большого труда.

— Но я думаю, что я справился бы, — закончил Марфор. — Тебя же я поймал. Но ты, мой друг, несъедобен, думается мне. Утешает, что мне осталось недолго. Я уже два дня ничего не ел, так что скоро... скоро...

Чудовище тем временем потихоньку ковыряло магическую сеть. И усилия его увенчались успехом. Перед глазами эльфа что-то вспыхнуло, бамкнуло, и он упал на спину. При этом Марфор довольно чувствительно приложился затылком о какой-то корень, но отнесся к этому с философским спокойствием. Эльф обнаружил, что на его бедрах вольготно устроилась обнаженная девушка. Грудь ее, небольшая, но упругая, находилась прямо перед глазами Марфора. К недостаткам безупречно сложенной красавицы можно было отнести разве что нежно-зеленый, как первая травка, цвет кожи.

— Вот это мне больше нравится, чем огромные ежи со свиными рылами, — пробормотал Марфор.

Эльф ухватился за ягодицы красавицы. Они оказались упругими, но очень холодными. Девушка призывно улыбнулась и произнесла низким грудным голосом:

— Ты почти все правильно понял, Лилталум. Я — богиня этого болота, Йожина. Я призвала тебя, чтобы ты спас меня и мой народ от этих чудовищ в человеческом облике.

Марфор вздрогнул и убрал руки с попы богини.

— Ты сказал, что обучен охотиться на двуногих, — продолжала Йожина, хлопая длиннющими ресницами. — Так докажи это.

Глаза у нее были черные и блестящие. И очень знакомые.

— Для этого я должен попасть на их мануфактуру, — резонно возразил Марфор. — И лучше всего, незамеченным.

— Попадешь, — заверила его богиня.

Перед глазами Марфора закрутились разноцветные пятна. Он услышал чей-то голос, размеренно произносивший:

— Мы многое делаем, и за это нам многое разрешается: разрешаются опыты над климатом, разрешается подготовка нашей смены и так далее...

Марфор догадался, что человек читает вслух по огромной книге. Эльф еще успел посочувствовать кому-то, кому пришлось жить в экспериментальном климате. А затем ему в рот полилось что-то горькое. Марфор попытался выплюнуть это, подавился и долго, надрывно кашлял.

— Пей, дурак, — раздался грубый голос. — Это антидот. Надышался ведь до синего Чура, небось.

Марфор покорился.

— Где его нашли? — спросил другой голос.

— Этот далеко успел убежать, почти до причала добрался, — ответил первый. — Мы на него случайно набрели. Змеедерево-то у Шамты сбежало, вот мы его и догоняли. А оно на него наскочило, вишь...

— Толку-то, — с издевкой сказал второй голос. — Лодки-то все у нас.

Затем в рот эльфу влили примерно с чашку горячего куриного бульона, а потом измученный Марфор заснул.

Он пришел в себя и некоторое время наслаждался теплом, сухостью и покоем, не открывая глаз. Но оглядеться Марфору все же пришлось. Эльф обнаружил себя в небольшой пещере, на драном матрасе. Рядом валялось несколько таких же. На стене светились зеленоватые грибы-шибальцы. Марфор провел рукой себе по бедру. Меча не было, как и следовало ожидать. Со штанины с тихим шуршанием осыпалось нечто, на ощупь напомнившее чешую. Марфор вспомнил зеленую девицу, что оседлала его на берегу. Эльф вспомнил, зачем его наняли. Чешуйчатая богиня сдержала слово — каким-то образом Марфор оказался в логове наркоторговцев.

Эльф бесшумно поднялся. Выход из пещеры был хорошо освещен. Его охранял часовой с алебардой в руках. Держал он ее неуклюже, словно горячую сковородку. И разумеется, не видел ничего, что происходило в темной пещере, поскольку сам стоял на свету. Марфор провел рядом с ним несколько минут, прежде чем задушил незадачливого стражника. Эльф не хотел выскакивать в неизвестность. Он как следует рассмотрел соседнюю, большую пещеру. Ее освещали огромные сталагмиты. Шумела вода, скрипело огромное колесо. Пространство, свободное от сталагмитов, плотно заполняли хорошо знакомые Марфору станки. На них работали люди в драной одежде с безразличными лицами рабов. "Жители деревни", догадался эльф. На их лицах не хватало ртов и носов. На миг Марфору показалось что он все еще галлюцинирует. Но тут он разглядел, что лица бывших кирпичников замотаны тряпками, и догадался, зачем.

Антидот всегда дорог.

Эльф, однако, искал других, и он нашел их. Мужчины в разномастных куртках, явно изобличавших склонность их нынешних обладателей экипироваться при помощи грабежей, расхаживали вдоль станков. Нижнюю половину лица они предпочитали прятать под разноцветными шарфами сомнительной чистоты. Объединяло их всех одно — под куртками, дублетами и даже камзолами блестели новенькие кольчуги. Марфор вспомнил, что Йожина назвала пришельцев железными людьми. Это несколько осложняло задачу, но не превращало ее в невыполнимую.

Руки Марфора сомкнулись на горле часового. Тот не успел даже и пикнуть перед тем, как исчезнуть в темноте. Марфор опустил безвольное тело на солому. Эльф забрал алебарду, прикинул на руке, поморщился. Но выбора не было. Он взял шелковый шарф мертвеца и замотал им лицо, крепко-накрепко стянул узел на затылке. Если бы Марфор потерял повязку, это бы оказало более фатальное влияние на исход операции, чем если бы эльф лишился алебарды. Эльф двинулся к выходу из пещеры. Что-то заставило Марфора оглянуться. Он еще успел увидеть, как зеленая рука спряталась в стену. Меч Марфора тихонько звякнул о каменный пол.

Эльф поднял его. Хотел бросить алебарду, но затем раздумал.

Он взял оружие и вышел на свет.

Дальше все пошло как обычно.

Покровитель болот Йожин, староста кирпичников Элай и Марфор стояли у выхода из пещеры. Дождь прекратился. Над ними сияло голубизной чистое, без туч, небо, и улыбалось солнце. Йожин почесывался, тряс длинными иглами и умиротворенно щурился на солнце. Пятачок его морщился так, словно Йожин собирался чихнуть. Марфор мягкой мокрой тряпочкой счищал кровь с клинка, чтобы он не заржавел.

Отец Марыськи оказался высоким худым мужчиной. Когда он снял повязку, черты его бледного лица оказались неожиданно мягкими. Марфор подумал, что дочь старосты очень похожа на него. Староста избегал смотреть в сторону пещеры. Даже входной проем был осклизлым от крови. Красное, черное, белое мерзко блестело на стенах и на полу. Кирпичники выносили трупы. Многих выносили по частям. Староста Элай успел насчитать двадцать пять изувеченных тел, прежде чем сбился.

А сбился он потому, что кирпичники вытащили главу наркоторговцев. Он был еще жив, хотя было ясно, что осталось ему недолго. Увидев Марфора, он захохотал, страшно булькая горлом. Йожин очистил воду источников, едва кирпичники были освобождены. И прежде, чем чистить свой меч, Марфор умылся в ближайшем роднике.

— Дорого вам встанет ваша свобода! — воскликнул бандит. — Додумались, кого позвать!

Его пнули под ребра и утащили в направлении старой вырубки. Эльф сделал вид, что не разобрал воплей раненного.

Элай избегал смотреть в лицо своему спасителю, как будто это могло что-то изменить. Марфор видел по ауре старосты, что тот боится его лишь чуть больше, чем ненавидит. Покровитель болот кашлянул. Поскольку страх в сердце старосты все же был чуть сильнее ненависти, Элай протянул эльфу увесистый мешочек.

— Прошу вас принять скромную плату за ваш труд, — сказал староста кирпичников.

Марфор молча принял мешочек. Эльф хотел сунуть его в карман куртки. Но там уже что-то лежало. Марфор вытащил куклу в красном платьице. Элай страшно изменился в лице, но ему достало мужества не издать ни звука. Эльф убрал деньги и подал куклу старосте.

— Мне кажется, это принадлежит вашей дочери, — сказал Марфор.

Эльф видел Марыську, когда кирпичники выходили из пещеры. Коса у нее оказалась такая же пылающе-желтая, как и привиделось эльфу. Только чуточку более грязная. Девочка посмотрела на Марфора так, словно с его лица и не ухмылялся второй рот чудовищного шрама. Марыська застенчиво улыбнулась Марфору. А потом мать увлекла ее за собой.

В руках Элая появился второй мешочек, поувесистее первого.

— А это мы покорнейше просим вас принять вместо того, что вы обычно забираете в оплату своих услуг, — ровным голосом произнес староста.

Марфор взял деньги.

— Лодку с припасами вы найдете на причале. Прощайте, — сказал Элай и повернулся к нему спиной.

Марфор двинулся прочь от пещеры. Дорога оказалась вымощена обычным серым кирпичом. В лодке обнаружилось полкилограмма копченой грудинки, корзинка с яблоками и половинкой каравая. Йожин появился на берегу, когда Марфор уже отвязывал лодку.

— Не сердись на него, — сказало чудовище.

Марфор пожал плечами:

— Я знаю, что Рыцари Льда выжигали здесь многие деревни целиком. Не только вместе с жителями, но и с домашним скотом.

Йожин покачал головой.

— Дело не в этом, — сказало чудовище и наморщило нос. — Кого мог позвать на помощь бог? Только бога. Они думают, что ты — Продавец Смеха. Это из-за твоего шрама.

— Продавец Смеха? — переспросил Марфор.

— Это один из богов людей, — кивнул Йожин.

— И почему люди так его боятся? — осведомился Марфор.

Чудовище вздохнуло:

— А как ты думаешь, откуда он берет тот заразительный, светлый и чистый смех, который продает?

Эльф печально усмехнулся. Шрам сложился в гротескную, отвратительную ухмылку.

— А я, кстати, видел бога, — буднично сообщил Марфор. — Когда галлюцинировал здесь, в канаве. Или чуть раньше... А может, даже был им. Бог нашего мира — молодая девушка. У нее есть друг, Максим. Ей нужно было поговорить с ним, и она остановила время нашего мира. Я видел себя через окно в облаках...

Марфор засмеялся, перебив сам себя, и сказал:

— Очень качественная эта штука — "жёлтое счастье".

— Все может быть, — согласился Йожин. — Кто знает, мы снимся богу или бог снится нам?

Марфор вытащил из кармана куклу в ярком красном платьице. Эльф перегнулся через борт лодки и вложил игрушку в руку повелителя болота. Теперь было видно, что рука Йожина не вполне человеческая — пальцы бога соединялись перепонками, как у лягушки.

— Мне она ни к чему, — сказал Марфор. — Верни ее хозяйке.

Черные блестящие глаза чудовища, смеясь, смотрели на него.

— Пожалуйста, — с усилием добавил эльф.

— Хорошо, — сказал Йожин.

Но глаз, таких знакомых лукавых глаз не отвел.

Марфор улыбнулся и произнес весьма учтиво:

— Я уверен, что это была бы самая незабываемая ночь в моей жизни. Но я связан клятвой верности. Прошу меня извинить.

Йожин вздохнул. Марфор оттолкнулся от берега веслом. Чудовище помахало ему своей почти человеческой рукой и развернулось, чтобы исчезнуть в камышах. Марфор глядел на колючую спину бога. Длинные иглы блестели на солнце.

Йожин повернулся и крикнул через плечо:

— Боги редко ошибаются! Почему бы тебе не устроиться в береговую охрану Рабина?

Его фигурка скрылась за деревьями — течение в этом месте было на удивление быстрым. Марфор взялся за весла. Когда эльф выбрался на стремнину, то уже твердо знал, куда он двинет после Старгорода.

Бывшая столица империи, Рабин, не так уж сильно и пострадала в гражданской войне.

"Патрулирование берега — это, пожалуй, единственное, чем я еще не занимался", подумал Марфор и сделал мощный гребок.