— Наблюдать за вами во время цветового шоу, капитан Дженкинс, даже интереснее, чем за самой Гаммой! — весело сказала Урсула Брони, когда представление закончилось так же внезапно, как и началось, и вся поверхность планеты окрасилась в торжественный и даже несколько пафосный красный цвет.
Очарование зрелища мгновенно рассыпалось.
— Синьора, — ответил Керк, едва сдерживая накатившее раздражение, — я полагаю, вы прибыли в эту задницу мира, чтобы изучать планеты Кораллового Пояса. Вот и изучайте, — он изо всех сил старался не сорваться на грубость. — А я к вам в клоуны не нанимался. У меня здесь несколько другие задачи.
Но синьора Брони никак не отреагировала на этот резкий выпад капитана. Только посмотрела на него подчеркнуто сочувственно.
Керк, было, хотел добавить еще что-то к своей отповеди, но усилием воли сдержался. Сам хорош — раззявил рот на необычное явление и полностью утратил контроль над ситуацией. И даже не заметил, что за ним самим наблюдают. Хорошо, что на этот раз член экспедиции, а если бы враг? Поосторожней надо быть на этой Гамме. Внешне безобидная планетка, но капитан чуял — тут определенно где-то прячутся черти. Добраться бы до них раньше, чем они доберутся до людей...
У Керка успели сложиться собственные убеждения, построенные на опыте его предыдущей работы. Он считал, что все формы жизни на новых землях, которые проявляют агрессивность по отношению к людям или хотя бы дают основание подозревать их в неблагонадежности, надо сразу, не дожидаясь печальных прецедентов, истреблять под корень.
Да, пока полипы Гаммы выглядели вполне безобидными созданиями. Кроме смены цвета они себя вообще никак не проявляли. Но это и настораживало. Ох, не нравились капитану эти цветопредставления, когда вся поверхность планеты вдруг начинала быстро и абсолютно синхронно менять окраску. Уже четвертый раз с момента прибытия сюда такое случилось. А вдруг это как-то связано с пребыванием здесь людей? Может, так, по мере сил, живность Гаммы передаёт людям предостережение? Или даже прямую угрозу?
Керк выглянул в иллюминатор — полипы окрасились в весёленький желтый цвет. Нет, на угрозу не похоже...
Но всё равно, его бы воля, он не стал бы ждать, когда что-то случится. Вдарил бы из бластера, для профилактики. Пусть всей планеты ему не объять, но хоть показал бы, кто здесь теперь главный.
И угораздило же Керка Дженкинса наняться в исследовательскую экспедицию нянькой двум ученым старпёрам: один — космобиолог Вацлав Кокучка, занудливейший "ботаник", похожий на сушеного головастика, другая — геологиня Урсула Брони, прожженная полевая кочерыжка. Ботаник хоть тихий, а эта престарелая кобра... Она и всю дорогу сюда пыталась кем-то руководить. Даже начальнику экспедиции отдавала приказания. И как только Петров это терпел? Но здесь Керк командир, и рулить собой он не позволит. Никому. Тем более женщине.
Он руководил одной из двух полевых групп, высаженных на разные планеты Кораллового Пояса. Его группе досталась третья из семи подобных планет-близнецов в звездной системе Ватерсан, без затей названная третьей буковой греческого алфавита. Все эти планеты, невероятно схожие между собой, имели на редкость комфортные условия для пребывания людей. Ясно, что за Коралловый Пояс стоило побороться. Но методы...
Никак не близки были Керку все эти научные рассусоливания. Он привык к совсем другому виду деятельности. До сих пор он служил в штурмовой группе по зачистке территорий перед высадкой на них основных сил колонизаторов. Вот там — настоящий риск, азарт борьбы, кипение адреналина в крови. Там не надо слов — только короткие четкие команды; излишни всякие церемонии — рядом, плечом к плечу, товарищи-единомышленники. В бою их души настроены на одну волну, нервы заточены на единую общую цель: найти, обезвредить, уничтожить. И практически всегда сразу же виден результат усилий.
А что он делал здесь? Охранял неясно от кого и от чего двух не слишком понятных ему и не очень симпатичных людей. Тоска... Но после ранения на Бейсарде рассчитывать на другую работу в космосе не приходилось. Спасибо, что совсем не списали на Землю — этого он бы точно не перенес.
От нечего делать, в тысячный раз проверяя и перепроверяя свой арсенал, краем уха Керк слушал впечатления, которыми делились между собой его подшефные.
Пан Кокучка:
— ...Согласитесь, название "Коралловый Пояс" некорректно по отношению к планетам этого типа. То, что на первый взгляд напоминало колонию коралловых полипов, на самом деле ведет себя как нечто принципиально иное. Судя по тому, как синхронно меняют цвет все щупальца сразу, я предполагаю, что мы имеем дел с чем-то вроде грибницы. Поискать бы мицелий или его местный аналог...
Синьора Брони:
— ...Грибница? Вполне возможно. Эта гадская плесень так оккупировала всю поверхность планеты, что невозможно найти ни одного открытого участка. Придется задействовать портативный керноотборник. Он хоть и дохленький, но если коренные породы на небольшой глубине, то мы сможем до них добраться. Шанс слабый, но если повезет, может, увидим и нити грибницы. Но нам просто необходимо докопаться до сути и узнать, на чем вся эта бодяга произрастает!..
Пан Кокучка:
— ...И с озерами ничего не понятно. Анализы показывают практически стерильную воду. И никаких микроорганизмов...
Синьора Брони:
— ...Ни донного ила, ни каких-либо других осадочных частиц. Что над водой, что под водой, совершенно одинаковая поверхность — роговой панцирь, а из него торчат совершено одинаковые щупальца. И по составу солей во всех трех ближайших озерах вода как из одной бочки — анализы показывают абсолютную идентичность. Странно как-то...
Все эти разговоры Керку были глубоко неинтересны.
Он наблюдал, как щупальца Гаммы, приняв зеленую окраску, тихонько изгибались, будто раскачиваемые ветром травы. И в этом было что-то такое близкое, земное. Керку вдруг вспомнилось его детство, бабушкин домик на окраине рабочего поселка. Родителей своих он не помнил. Отец погиб в урановой шахте еще до рождения сына. Что случилось с матерью, ему так никто толком и не рассказал. Воспитывала мальчика бабушка. И приходилось ей с внуком ох, как несладко! В посёлке он прослыл хулиганом и забиякой. Люди не понимали, что не со зла Керк прокладывал себе дорогу в жизни кулаками. Просто уже в том нежном возрасте он разобрался, что не придумано лучшего способа самоутвердиться и завоевать уважение сверстников, чем сила. А когда бабушки не стало, Комиссия по ювенальным делам выявила у Керка высокий коэффициент агрессии и признала мальчика представляющим потенциальную социальную опасность и непригодным к усыновлению. К счастью, интеллектуальный коэффициент у него оказался на хорошем уровне, поэтому психологи настояли на том, чтобы отдать ребенка на воспитание в военный корпус. Так в его жизнь вошел серый плац, серая форма, серые будни. Но ничего, зато из него получился суперпрофессионал, полезный своей цивилизации. Вот только жаль, что та свежая зелень ухоженных газонов и маленького садика из двух яблонь, груши и вишни осталась с бабушкой в далеком детстве...
А исследования на Гамме шли своим чередом. Однажды Урсула Брони ушла в маршрут вокруг ближнего озера, в надежде найти у берегов хоть какие-то следы эрозии почвы, размывы, выходы коренных пород. Вернулась она поздно, несколько позже, чем истек контрольный срок, и, совершенно измученная походом, упала в кресло, растирая уставшие ноги. Керк не мог оставить нарушения порядка безо внимания.
— Что за дурацкие шутки, мистер Дженкинс? — вместо каких-либо объяснений или признания своей неправоты взорвалась геологиня. — Хотя, нет, чувства юмора для вас Боженька пожалел. Тогда я вообще не понимаю смысла претензий: сначала вы переставляете модуль, из-за чего мне пришлось отмахать лишние едва ли не десяток километров, а сейчас лезете с выговором за нарушение контрольного времени?!
Керк чуть не задохнулся от такого нелепого обвинения. Он? Переставил модуль? Зачем?
Даже обычно замкнутый на свои размышления Кокучка проявил интерес к инциденту, осторожно поинтересовавшись:
— Но с чего вы решили, синьора, что модуль перенесен?
— И вы туда же? Вы тут сговорились против меня, что ли? Выгляните в иллюминатор. Утром озеро плескалось почти у порога, а где оно сейчас?
Мужчины бросились к иллюминатору, едва не столкнувшись лбами.
— Нет на месте... — констатировал пан Вацлав.
— Ушло, наверное... — растерянно предположил Керк.
— Угу, взяло ноги в руки и отправилось на променад! — язвительно сказала Урсула.
После отдыха и хорошего ужина, приготовленного капитаном, она несколько оттаяла и даже попыталась обсудить с космобиологом очередную загадку, подкинутую Гаммой. К единому мнению не пришли, но напряжение в небольшом коллективе несколько спало. Все занялись своими делами.
— Синий, мой любимый цвет... — вдруг неожиданно тихим для неё и невероятно лиричным голосом произнесла Урсула, глядя в иллюминатор.
Керк опешил. Он даже попытался заглянуть ей через плечо, пытаясь рассмотреть, что повлияло на коллегу таким удивительным образом. Но ничего особенного не заметил. Синяя Гамма, ничего больше. Похоже, Урсула видела там что-то своё, недоступное зрению капитана.
— Цвет моря. Обожаю море больше всего на свете... — она помолчала.
Керк и Кокучка тоже молчали, боясь спугнуть настроение коллеги. Они чувствовали, что с Урсулой происходит что-то необычное.
— Мы встретились у моря, на длинном песчаном берегу. Только потом я узнала, как он красив, талантлив, умен, и зовут его Йонас... А тогда мы просто не смогли разойтись у линии прибоя. Я слёту влюбилась в него по уши. И он тоже. Будто бы наши биофизические поля совпали и вступили в резонанс. Совершенно фантастические, нереальные ощущения! Говорят, в идеальной паре половинки должны дополнять друг друга. С нами так и случилось, но в какой-то уж слишком радикальной форме. Наверное, боги решили над нами посмеяться. Он был музыкантом — тонкая творческая натура. А я... — Урсула сконфуженно хихикнула. — Многие не верят, что такое бывает, но для меня музыка — беспорядочный набор звуков, которого ни понять, ни запомнить. Обычно в разговорах с друзьями я старалась избегать разговоров на эту тему. Но с профессионалом как её обойти? Он привык к восторгам публики, поклонению фанатов. Конечно, ему хотелось, чтобы любимая женщина тоже трепетала перед его талантом. Но это было то единственное, чего я со всей искренностью не могла ему дать. Меня же с моей любимой геологией он считал жутко приземленной натурой. Закончился наш прекрасный роман до обидного банальным образом — узнав, что я беременна, Йонас решил, что таким образом я привязываю его к себе. Собрал ноты, уложил дудки, бубны, зачехлил гитару и исчез из нашей с дочерью жизни. Странно, правда? Если мужчины действительно считают, что ребенок их к чему-то обязывает, то почему именно его появление на свет некоторые объявляют поводом для ухода?..
Урсула замолчала. А Керк, не отрываясь, смотрел в её глаза, наполнившиеся необычайной синевой. То ли в них отразилась та давняя любовь, то ли нынешний цвет Гаммы. Поток мыслей понес капитана в самую неожиданную сторону. Он думал о том, как несправедливо обошлась судьба с этой сильной женщиной, послав ей такого никчемного человечишку. В представлении Керка музыканты — это вообще люди вне пола, эфемерные эгоистичные создания. Ей бы встретить настоящего мужчину, на которого можно надежно опереться. Вот как Керк Дженкинс, к примеру. Уж он бы смог сделать её счастливой...
Если разобраться, то она не так уж и стара, как казалось раньше. Скорее, это зрелая женщина. Для людей, работающих в космосе, возраст вообще понятие относительное. Возможно даже, что она родилась позже него, только ей пришлось воспитывать дочь на Земле, пока Керк носился по космическим командировкам.
Ночью он спал тревожно. Во сне мимо него маршировали безликие длинноногие красавицы, коих Керк в изобилии знавал в своей жизни. Но никто из девушек не сподвиг его на поиск сокровищ в своих душах.
Принятое в ту ночь решение Керк не смог четко сформулировать даже для самого себя.
А на следующий день Урсула запустила керноотборник.
Керк, скорее выполняя инструкцию, чем ожидая какой-то реальной опасности, присматривал за окрестностями. Ничего особенного и не происходило. Мерно гудел буровой станок. А полипы вокруг медленно наливались лиловым. Вроде бы, ничего такого, смена цвета для Гаммы обычное явление. Но в этом уже ставшим тяжелым фиолетовым цвете Керк вдруг явственно почувствовал угрозу. И даже не скрытую...
— Остановите станок! — резко сказал он Урсуле.
Не отрываясь от пульта управления, она буркнула:
— Еще пару метров можно взять.
— Глуши станок немедленно! Это приказ!
Урсула подняла на него полные удивления глаза:
— Какой таракан вас сегодня укусил, капитан Дженкинс?
Плотность событий, произошедших в следующее мгновение, не оставила и доли секунды на осмысливание происходящего и какие-то ответные действия.
Гамма судорожно вздрогнула, закачалась. Вся её поверхность внезапно стала темно-багровой.
Станок взвизгнул и умолк.
В абсолютной тишине из-под белого панциря черными молниями вырвались невероятно длинные и тонкие нити щупалец. Они вонзились в Урсулу, высоко подбросили её в воздух.
Не удержавшийся на ногах от толчка, похожего на землетрясении, Керк увидел, как далеко отброшенное в сторону тело Урсулы шмякнулось с отвратительным треском и замерло сломанной куклой.
Дальше он помнил плохо — как подхватил её на руки, как занес в модуль, как лихорадочно пытался делать все известные ему реанимационные процедуры, неспособный признать, что той женщины, которая могла бы стать его любимой, больше нет.
— Оставьте, капитан, — как из ваты услышал он голос Кокучки. Тот говорил мягко, как с больным ребенком.
Обезумевший от горя, в ярости от своей беспомощности и неспособности понять, где скрывалась опасность, как ей нужно противостоять, Керк выскочил из модуля и принялся поливать огнем своего бластера всё вокруг. Даже не замечая, как щупальца втянулись в панцирь, обнажив безжизненный белоснежный рельеф. Капитан стрелял и стрелял, не обращая внимания на страшный гул, нарастающий в голове: гигантские океанические волны накатывали и разбивались о его несчастный мозг, свистел штормовой ветер, тысячи пневматических молотов забивали бетонные сваи. Темно-багровые пятна, разрастаясь, плясали в глазах, пока не слились в плотную черную завесу, надежно укрывшую сознание Керка от окружающего мира...
Он очнулся в модуле на своей жесткой койке. Лицо пылало, лоб ломило от холода. Из-под белого пластикового края ледяного компресса была видна только половина каюты. За столом сидел розовый от возбуждения Кокучка. Стремительно щелкали под его руками клавиши записной книжки. Космобиолог диктовал себе вслух:
"...Предположение восьмое. Возможно, керноотборник активно воздействовал на рецепторы (в скобках: выделить и изучить строение рецепторов), что вызвало болевой шок и последовавшую за этим рефлекторную реакцию (в скобках: это может свидетельствовать о том, что на поверхности Гаммы обитают многоклеточные живые организмы, обладающие нервной системой).
Предположение девятое. Перманентная смена окраски Гаммы является проявлением высшей нервной деятельности высокоорганизованной материи (В скобках: установить, насколько глубоко залегает слой живой материи)..."
— Кокучка, потише можно? — Керк болезненно поморщился, голова раскалывалась от боли. — Чего вы так разорались?
— Наконец-то, очухался, — сказал космобиолог и удивленно добавил. — Вообще-то, я молчу...
— А кто сейчас рассуждал про высшую нервную деятельность Гаммы? — Керка всё больше раздражал чертов старикан.
— Откуда вы... про высшую нервную... — Кокучка испуганно посмотрел на капитана долгим странным взглядом. — Он бредит. Совсем снесло крышу у чертова солдафона...
— Чертов солдафон? — заорал взбешенный Керк. — Это меня ты назвал чертовым солдафоном??? Да что ты себе позволяешь, чертов ботаник! — такой наглости он не стерпел бы и от более уважаемого человека.
Только болезненная слабость Дженкинса спасла ставшее вдруг пурпурным лицо Кокучки от могучего солдатского кулака.
— Что происходит? О, черт, что происходит? Матка Боска, что это значит? — загудел Кокучка на все лады... закусив губы.
— Матка Боска... — внезапно обратился к неблизкому себе божеству ошалевший от догадки Керк. — Я слышу ваши мысли...
"Получилось, теперь ты можешь мысли слышать! — радостно подтвердил кто-то, но явно не Кокучка. Тот, забившись в угол каюты, бессмысленно лупал глазами, и от него исходил только белый шум. — Мы можем говорить на равных теперь".
— Кто со мной говорит? — испуганно спросил Керк.
— С кем вы говорите? — простонал Кокучка.
"Моё имя есть Тпруаткатрашт. Но если тебе так проще, можешь называть меня как раньше — Гаммой".
"Что происходит? О, черт, что происходит? Что означает вся эта чертовщина?" — болезненно забилось в голове у Керка.
"Страшного не произошло ничего. Ярость обнажила защиту, и мне удалось пробиться к сознанию твоему".
"Телепатия, что ли?" — догадался Керк.
"Можно сказать и так. Вы прилетели, с тех пор я пробовала наладить связь в две стороны. Но из вас меня не слышал никто. Я пыталась говорить с вами посредством комбинаций световых волн разной длины. Между собой мы общаемся так в основном".
"Вы — это кто? Вас здесь много?"
"Ты не понял ещё? Вы называете нас планетами Кораллового Пояса. Мы не планеты на самом деле. Мы есть архрепроконкрезилии... — Гамма на миг умолкла, почувствовав, как напрягся Керк пытаясь понять смысл нового для него слова. — Не трудись, люди не знакомы с таким понятием пока ещё. Ты должен знать, что мы — разумные архрепро... просто живые и разумные существа".
— Невероятно! Этого не может быть! — крикнул вслух Керк, отчего Кокучка еще глубже вдавил своё хлипкое тело в угол и втянул голову в плечи.
"Ну почему же, не может? Всё есть именно так. А мы поняли сразу, что люди устроены достаточно примитивно, но имеют малое право называться разумными существами по ряду основополагающих признаков. Условно разумными... — поправилась Гамма. — Оказалось удивительное: прямую трансляцию цветовой информации вы неспособны воспринимать, но она создает эмоциональный фон каким-то образом и запускает механизм ассоциативного мышления в вас. Мне было приятно невероятно слушать воспоминания, видеть картинки из вашей памяти о Земле и других планетах, на которых вы бывали. Вы есть такие интересные существа! Мы все очень рады вашему визиту".
"Так ты всё это время копалась у нас в головах? Да еще и обсуждала увиденное и услышанное с родичами?" — отчего-то Керку вдруг стало противно до тошноты.
"Ну и что?" — удивилась Гамма.
Керк с трудом сглотнул подступивший к горлу тугой ком.
"А Урсула? Выходит, ты знала, что она не хотела причинить тебе вреда? Тогда почему?"
"Она сделала больно мне своим керно-от-бор-ником. Я жалею. Она мыслила так интересно, а теперь молчит. Как она чувствует себя?"
"Уже никак... А что тебе нужно от меня? Для чего все эти фокусы с телепатией?"
"Считай это моим подарком тебе. Ты стал более совершенным теперь, получил больше права называться по-настоящему существом разумным. Мы будем обмениваться информацией с тобой. Людям интересно, о чем думаем мы. Нам интересно, о чем думают люди".
"Кому-то, может, и интересно, к примеру, вон тому сморщенному хрычу, который сейчас выдавит угол модуля и вывалится прямо в нежные объятия твоих щупалец. Но не мне".
Керк был измучен валом трагических событий и невероятной информации.
— Мы улетаем, — сказал он вслух, чтобы его мог услышать и коллега по экспедиции. — Сейчас же. Я здесь командир и я так решил.
— Но почему? — хором вскричали Гамма и космобиолог, так что у Дженкинса едва не взорвался череп.
— Тише, тише вы оба! — он схватился за голову. — Кокучка, вы имеете право это знать. Наша Гамма — живое разумное существо, как все остальные подобные планеты Кораллового Пояса. Всё это время она пыталась наладить с нами контакт, и сейчас ей это удалось. Очень дорогой ценой. Поэтому сбирайтесь, а я сейчас же сообщу на базовый корабль, что экспедиция экстренно сворачивается.
— Но как вы с ней говорили? — космобиолог был просто ошеломлен сообщением.
— Как с любой архрепроконкрезилией, — отрезал Керк. И с удивлением понял, что легко выговорил это совершенно нечеловеческое слово с первого раза.
— Невероятно! — выдохнул Вацлав. — Этого не может быть!
"Она — разумное существо?.. — слышал Керк, как мечутся мысли в голове космобиолога. — Я догадывался!.. Я давно понял, что она живая... Что это единый организм... Обладающий разумом... Это величайшее открытие!.. Сенсация!.. Я открыл новый вид разумных биологических объектов во Вселенной!.. Ай, да я, ай, да Вацлав Кокучка!.. Надо развить успех! Нужны глубокие исследования!.. — восторженные интонации Кокучки сменились озабоченными. — Но для этого нужен Дженкинс. Только с ним Гамма наладила двусторонний контакт. Ну почему именно с ним, с этим чурбаном? Почему не со мной? Надо уговорить его остаться... Как его уговорить?.. Как?.. Я должен, просто обязан, изучить Гамму детально..."
— Пан Вацлав, даже и не думайте об этом. Да поймите же вы! Если тут кто кого и изучает, то не мы Гамму, она нас! Посмотрите на своё жалкое оборудование: все ваши анализаторы, микроскопы, пробирки, стеклышки с препаратами — это же баловство, детский лепет по сравнению с тем, как Гамма, играючи, забирается к нам в мозги и читает оттуда как из открытого файла! Всё, собирайте свои гербарии. Мы улетаем. В мои обязанности входило обеспечение безопасности экспедиции, — голос Керка дрогнул, — и со своей задачей я не справился. Но я не записывался в подопытные кролики к этой чертовой космической водоросли!
Космобиолог не успел даже мысленно возразить.
— Это благоразумие, — налету перебил Керк едва успевшее возникнуть слово "трусость". Он знал, как порою непросто отступить, но был профессионально обучен делать это вовремя. — И помните, — добавил он, — я слышу всё, что творится в вашей голове. Гамма тоже.
Кокучка поёжился — Гамма еще ладно. Но осознавать, что этому грубому мужлану открыты все его мысли, было неприятно.
— Не беспокойтесь, ничего интересного для себя я там не нашел. Про Гамму такого сказать не могу. Гарантировать вашу безопасность — тоже.
Космобиолог, молча, принялся упаковывать вещи, готовясь к предстоящему отлёту.
"Вы вернётесь?" — вдруг услышал Керк вопрос Гаммы.
Он задумался. Что тут можно было ответить?
"Не ты. Другие. Я знаю, вы вернётесь. Вы есть любопытные очень сильно", — заключила Тпруаткатрашт.
* * *
Керк открыл глаза. Солнечный луч завис где-то под потолком.
И сразу же накатила горячая волна счастливого возбуждения, ожидание чуда сегодняшнего дня. Первым желанием было — вскочить с постели и прямо так, не умывшись, не побрившись, в мятых трусах и тапочках на босу ногу бежать смотреть, что получилось. Но нет, не надо суетиться. Надо подождать для верности. Пусть распустится побольше...
Керк откинулся на подушку. В его голове закружились трагические события, которым он был обязан возможному сегодняшнему счастью.
Гамма с её непрошеным даром перевернула всю его жизнь вверх тормашками. Убраться с неё поскорее — это оказалось самым простым делом.
В ограниченном пространстве базового корабля существование Керка стало невыносимым. Он ощущал и слышал всю гамму чувств окружающих его людей, узнал много нового о себе и о других, и о тех других, которых не знал. Интересно было только поначалу. В лишних знаниях нашлись только многая печали. Но еще хуже стало, к людям пришло понимание, какую опасность представляет Дженкинс для их личного пространства.
Керка сторонились, ему сочувствовали, но всё, что смогли сделать — предоставили капитану до возвращения на Землю изолированный медицинский бокс.
А на Земле всё стало совсем ужасно. Беспорядочные вороха чужих мыслей безостановочно, назойливо лезли в голову со всех сторон, отравляли мозг и захламляли душу. Через нагромождение инородного, Керк едва мог пробиться к своим собственным чувствам.
Это был не дар, а проклятие.
Из космофлота его комиссовали.
Отдать себя науке Керк отказался наотрез — его никак не привлекала перспектива составить компанию лабораторным крысам и мухам-дрозофилам.
Секретные службы после недолгих переговоров сами отказались от сотрудничества, когда поняли, что никакими паролями, сейфами и спецсредствами не смогут защитить собственные секреты от такого сотрудника.
Всё, что Керку осталось — перебраться в заброшенный посёлок при закрытой шахте и спрятаться подальше от людей в наскоро восстановленном бабушкином доме. В доме своего детства.
Жизнь отшельника показалась ему трудной только поначалу, с непривычки. Но со временем выяснилось, что и к ней можно привыкнуть. Керк даже нашел в этом определенное удовольствие. Все новости из большого мира, точно так же, как и прежде, он получал от Генерального Агентства Информации.
Ради интереса Керк подписался на все новости о Коралловом поясе. Теперь в экспедиции туда принимали только тщательно отобранных добровольцев, которых психологи признавали предрасположенными к получению телепатических способностей. И ведь все же знали об опасностях этого сомнительного дара, но любопытство побеждало страх. Каждый из добровольцев свято верил, что с ним ничего плохого не случится, ломаются только слабаки. Но сколько же светлых умов было раздавлено в этих экспедициях!
Керк много размышлял: а не погорячился ли он тогда, на Гамме, когда принял решение о сворачивании работ. И снова и снова понимал — всё было сделано правильно. Иначе он так и занимался бы до сих пор не своим делом...
Луч солнца потихоньку сполз по стене вниз. Пора.
Керк встал, тщательно привел себя в порядок, надел приготовленный с вечера парадный костюм.
В прекрасно оборудованной оранжерее, среди уникальных декоративных и плодовых гибридов его ждал усыпанный бутонами розовый куст. Один из цветков чуть приоткрыл лепестки...
Да! Наконец-то, всё получилось! Совершенно однозначно — лепестки розы были окрашены в глубокий ультрамариновый колер. Тот самый, о котором он мечтал.
Керк стоял пораженный. Он столько лет трудился, чтобы добиться этого невероятного цвета, но сейчас не мог поверить своим глазам.
"Ну и как, ты доволен результатом?"
От неожиданности Керк вздрогнул.
"А, это ты..."
"Ой, можно подумать, здесь мог оказаться кто-то другой..."
"Видала, какая фантастическая красота!" — Керк не мог скрыть распиравшей его гордости.
"Как назовешь своё творение? Хотя, нет, не буду спрашивать. Догадываюсь. Сколько лет ты со всем этим возишься, только о ней и думаешь".
"Правильно догадываешься. Сорт я назову "Урсула". Подожди, а ты что, надеялась..."
"Надеялась. Это что-то меняет?"
— Роза "Мурка", — вслух произнес Керк и расхохотался, до того нелепо это прозвучало. — Кисонька, ну где ты слышала, чтобы розы называли такими именами? Ладно, ладно, не дуйся. Давай лучше устроим по случаю успеха праздничный завтрак. Между прочим, я приготовил для тебя сюрприз — твою любимую радужную форель.
— Мняяяям! — радостно заорала Мурка и, задрав пушистый серый хвост, рванула в кухню.
