Три дня

Три дня

Телефон зазвонил. Я ждал этого, несмотря на позднее время — полдвенадцатого ночи. Последние события не оставляли других вариантов. Я поднял трубку.

— Армия обороны Израиля, — сообщил телефон приятным женским голосом

автоответчика. — Если вы Олег Вайнберг, наберите ваш личный номер.

Я набрал. Автоответчик продолжил уже другим голосом, в котором я без труда опознал офицера по связи с резервистами нашей бригады.

— Повестка номер 8! Экстренная мобилизация! Всем резервистам бригады до

завтрашнего утра прибыть в расположение части! Повторяю...

Я отключил телефон. После недавнего исламистского переворота в Иордании,

спонсированного Ираном, оружие и инструкторы потекли на территорию

Палестинской автономии рекой. Так что масштабная антитеррористическая

операция на Западном Берегу была лишь вопросом времени. Которое, видимо, и

истекло.

Из спальни выползла жена и вопросительно посмотрела на меня сонными глазами.

— Да, — ответил я на невысказанный вопрос.

— Опять?!! Ну сколько можно?! Тебе уже почти сорок! Что, без тебя не справятся? — треснувшим голосом, с трудом сдерживая слезы, отреагировала жена привычными риторическими вопросами.

Что тут скажешь? Я подошел и обнял ее за плечи.

— Все обойдется. Не в первый же раз! Месяцок "погуляем" и вернемся. Ты же

знаешь, в нашем батальоне никогда не было потерь, — предпринял я безнадежную

попытку ее успокоить. — Ты меня завтра подкинешь до базы?

Она обреченно кивнула головой.

— Тогда пошли спать.

Утром, пока жена готовила завтрак, я, уже обрядившись в форму, быстренько отвел детей — младшего в садик, а старшего в школу. Воспитательница, увидев меня в форме, со вздохом сказала:

— И ты? Мой муж тоже вчера получил. Поосторожней там...

Младший еще ничего толком не понимал, поэтому его интересовало только,

принесет ли папа домой автомат, как в прошлый раз.

— Обязательно, — пообещал я, целуя его. — Только слушайся маму.

Старший же уже соображал и при прощании тихо спросил:

— Папа, это опасно, правда?

— Правда, на войне всегда опасно. Но со мной ничего не случится, обещаю. Помогай маме с братиком, ладно?

Позавтракав, я быстро собрал вещи. Собственно, сумка на такой случай у меня

всегда заранее собрана, я лишь добавил нижнее белье и купленный утром по

дороге блок сигарет. Много вещей все равно не возьмешь, в БТР и так места мало.

Позвонил маме. Как всегда, соврал, что вызывают на тыловую базу приводить в порядок технику. Она, как всегда, не поверила.

Потом "обрадовал" шефа.

— А может, ты как-нибудь слиняешь на этот раз, а, — тоскливо вопросил тот,

намекая, что иначе сроки сдачи проекта горят синим пламенем.

— Ты о чем? Это же повестка номер 8, а не учения какие-то! Капиталист ты хренов, только о прибылях и думаешь! — мои отношения с шефом всегда отличались предельной откровенностью.

— Да ладно, это я так... Удачи тебе.

По пути на базу я пытался успокоить жену рассуждениями о том, что, скорее

вcero нами заменят части срочников, чтобы высвободить их для операции. Сам я, конечно, понимал, что этому не бывать, наша бригада на слишком хорошем счету, чтобы ее использовали для такой ерунды.

Минут через двадцать мы уже были на месте. Жена развернула машину возле ворот базы.

— Сотовые, наверное, заберут, так что звонить не смогу. Ну все, держись! — я

поцеловал ее и быстро, не оглядываясь, пошел к КПП. Не люблю долгих

прощаний. Лишь предъявляя на воротах удостоверение резервиста, я позволил себе на мгновение скосить глаза в ее сторону. Машина все еще стояла на месте.

Я направился сразу к штабу бригады. Около здания штаба уже были люди, из тех, кто, как и я, живет близко. Остальные будут собираться еще несколько часов. Еще издалека я заметил высокую фигуру Эреза, командира моего родного ремонтно-эвакуационного взвода 3-го батальона и направился прямо к нему. Мы обнялись.

— А это откуда? — спросил я, похлопывая его по явственно выпирающему пузу. -Полгода назад, на учениях. этого еще не было.

— Сижу в офисе целыми днями, в спортзал перестал ходить. Вот и результат. Стареем, Олег! — Эрез, в отличие от большинства израильтян, произносил мое имя правильно, с ударением на втором слоге.

— Ничего, сейчас растрясем жирок! Что слышно?

— Пока, толком, ничего не понятно. Я тут со вчерашнего вечера околачиваюсь, всех офицеров вызвали еще вчера в полдень. Сначала, вроде, обещали дать три дня на подготовку и учения, а сегодня генштаб потребовал, чтобы мы уже завтра к вечеру были около Шхема. Комбриг с комбатами сейчас совещается, выйдут — узнаем

точно.

— Неужели будем доставать технику с консервации? Это ж сколько мороки и денег!

— Придется, наверное. Операция планируется фронтового масштаба, наличной техники не хватит. Иди пока, запишись, — Эрез махнул рукой в сторону пустыря за штабом, где в разбитых наспех армейских палатках восседали кадровики.

Вокруг царил обычный армейский бардак. Слышны были возгласы типа:

— Я же тебе сказал получить сухпай на весь взвод! Что ты мне десять порций принес? Как, больше не дают? А ну, пошли!

Я, шарахаясь от мечущихся по беспорядочным траекториям взмыленных бойцов бригадной логистики, добрался до нужной палатки. Заполнил, как обычно, кучу бумаг, поставил два десятка подписей, получил, вместо удостоверения резервиста "карточку военнопленного" на французском.

Вернувшись к штабу, я обнаружил там весь наш взвод уже почти в полном

составе. Тепло поздоровался со всеми, особенно с Пашей, моим одногодком, с

которым вместе прошли все "приключения" за последние шестнадцать лет.

— Что, старик, развлечемся напоследок? В следующем году нас уже выкинут из

армии, — поприветствовал я его на русском.

— Угу, — невесело промычал тот. Видимо жена, известная истеричка, опять устроила

скандал на прощание. Часто встречаясь с ними на гражданке, я всегда поражался

Пашиной терпимости. Как он умудрялся с ней ладить, я не представлял.

— А, Светка опять сказала: "Убьют — домой можешь не возвращаться!"? — я уже давно заметил, что в военной форме меня сразу начинает "пробивать" на черный юмор.

— Типа того, — ответил Паша, на всякий случай, однако, перекрестившись. Дело в

том, что Паша был русским. Не "русским", а именно русским. Приехал двадцать

лет назад с матерью и отчимом-евреем. Посещал православную церковь, и был,

при этом ярым патриотом Израиля, поболее многих евреев. Его выставленный

всегда напоказ нательный крестик вначале несколько напрягал кое-кого из наших

религиозных сослуживцев, но вскоре все привыкли и перестали обращать

внимание.

Вскоре подошел отлучавшийся в штаб Эрез. Поздоровавшись с теми, кого еще не

видел, он сказал:

— Идите оформляйтесь, кто еще не успел. Потом на "площадку". У нас много

работы, будем вскрывать "консервы".

Мы собрались на "площадке", где в прорезиненных "презервативах" ждали своего часа все сорок два положенных батальону по штату бронетранспортера. Старые, добрые, знакомые до последнего винтика М-113.

— Надо сделать это в темпе. Олег, — Эрез обратился ко мне, как к самому старшему. — Организуй группы и приступайте. Я в штаб.

— Помниться, десять лет назад ты тут обдирал пальцы вместе с нами? — подколол его я.

— Я тогда был замкомвзвода, — парировал Эрез.

— Ну а где твой замкомвзвода? — не сдавался я.

— Отдыхал на Кипре. Должен вернуться первым же самолетом. Звонил недавно,

сказал — к вечеру будет.

Мы занялись делом. Работы, действительно, было навалом. Сначала надо было

аккуратно отсоединить системы поддержания микроклимата, потом стащить

задубевший от многолетнего стояния брезент "кокона", расстегнув его давно

потерявшие желание это делать "молнии". Затем вывезти БТРы с "площадки",

выстроив их поротно и проверив наличие в них всего, что положено. От пулеметов

с боеприпасами до спальных мешков экипажа. В этом нам помогал прапор с базы.

Часа через четыре, устав, как собаки и таки ободрав руки до крови, мы закончили.

Эрез притащил сухой паек и мы, едва сполоснув руки, бухнулись прямо на

пыльный брезент, разбросанный по "площадке" и набросились на жратву.

— Перекурим и пойдем получать шмотки, — закончив обед, сказал комвзвода.

Получив в оружейке свое штатное оружие (укороченный М-16 без

"наворотов"), я пристроился к короткой очереди в вещевой склад. Очередь двигалась быстро, на складе просто раздавали готовые мешки со стандартным

'барахлом": разгрузка с пустыми магазинами, каска с броником и всякой полезной

мелочью.

— Привет! — кивнул я знакомому кладовщику.

— Олег, — он задержал меня за рукав и понизил голос. — Получили новые

американские спальники. Очень удобные. Есть несколько лишних. Хочешь?

— Разумеется, — тут же ответил я. В чем была прелесть службы в штабной роте, так

это в близком знакомстве с кладовщиками. Немало проведенных вместе дежурств и

выпитого кофе, не говоря уже о кое-чем покрепче, не прошли даром.

Мы уселись тесной группой в свободном углу ремонтного ангара и занялись

подгонкой снаряжения.

— Пока мы все вместе, распределим обязанности, — сообщил Эрез, доставая папку

со своими бумагами и надевая очки. — Боевое расписание отличается от обычного.

"Ветераны" наверняка его помнят, а "молодежи" я сейчас объясню.

— "Господа действительные рядовые, несомненно, знают свои обязанности, а господам кандидатам я считаю полезным напомнить", — процитировал я близко к тексту любимую книгу на ухо Паше.

— Действительно похоже, — улыбнулся тот.

Я оглядел лица товарищей. Несмотря на улыбки и показную веселость, на них

угадывалось некоторое напряжение. Все же, не на прогулку собираемся.

— Так вот, — продолжал Эрез. — По боевому расписанию взвод делится на две части

— основная и передовая. В каждой роте имеется эвакуационный БТР. В его задачи

входит, во первых, вывоз раненых, а во вторых — техническое сопровождение всех

БТР роты и эвакуация поврежденной техники в батальонный тыл. Для этого

каждой роте мы выделяем по два человека. Командиры передовых экипажей

подготовлены заранее и это Арье, Павел и Олег в первой, второй и третьей роте

соответственно. Сейчас я назначу им пары. Остальные передвигаются со мной в

двух "Питерах" * "Питер" — ремонтная модификация М-113, с краном * вместе с

штабом батальона. Напомню, наши позывные на батальонной частоте — "Замок-1"

и "Замок-2".

Все это я, конечно, знал. Меня больше волновало кого командир даст мне в

напарники. Эрез долго черкал что то в своих бумагах и наконец объявил свое

решение. Оно меня не очень обрадовало. Он назначил ко мне Ронена, из

"'молодых". Всего года два у нас, срочную служил в тыловой части, специфики

заботы "в поле" не знает. И главное, он не "русский". А ведь так важно, когда в

таких условиях ты можешь переброситься с напарником парой слов на родном

языке! Ну да ладно, не буду спорить с командиром.

Закончив с подгонкой снаряжения, я махнул Ронену:

— Пойдем к нашим новым "хозяевам".

Мы пошли в соседний ангар, где тусовалась третья рота. Там было полно моих

старых знакомых. Еще издалека я увидел командира роты, который

инструктировал кого то. Впрочем, сейчас мне нужен не он. Поискав глазами, я

обнаружил его заместителя, молодого лейтенанта, с которым не был близко знаком.

— Привет, — поздоровался я.

— И тебе, — по прищуру его глаз было ясно, что он мучительно пытается вспомнить

кто я такой.

— Ты кто? — не вспомнил.

— Командир твоего эвакуационного БТР, — подсказал я. — Ты мне должен выделить

водителя и двух бойцов.

— Да, я знаю, — ответил замкомроты. Вдруг его лицо озарилось подозрительной

радостью, как у человека, решившего, наконец, долго мучавший его ребус.

— О! Давай я тебе засуну, вместо бойцов, автоматический гранатомет с расчетом!

— Засовывать будешь дома, — поспешил я прервать его опасные мечтания грубой

солдатской шуткой. — У меня внутри огромный ящик с запчастями, а снаружи — с

инструментами. И еще надо оставить место для раненых.

Он помрачнел:

— Ну ладно, сейчас я тебе кого-нибудь выделю.

Хотя солнце уже склонилось к западу, работы было еще невпроворот. Дело в том,

что наш М-113, при всей его простоте и надежности, имел один недостаток — его

алюминиевая броня пробивалась с близкой дистанции даже из АК-47. Ну не для

такого использования его проектировали пятьдесят лет назад американские

инженеры. И если проблему защиты от РПГ кое-как решили установкой

дополнительных решетчатых экранов, то эту нам приходилось решать самим,

кустарным способом. А именно — обвешиванием БТР мешками с песком.

Отмазавшись от наиболее тяжелой части работы криво переведенной на иврит

поговоркой: "Старость — не радость, маразм — не оргазм", я залез на плоскую

крышу М-113 и стал привязывать мешки с песком, которые подносили другие

члены экипажа, наполняя их из кучи за ангаром. Уже давно стемнело, когда мы

закончили. Измотанные до предела, все в песке, мы потащились в ангар.

— Личному составу бригады просьба собраться у штаба, — вдруг ожили

громкоговорители.

— Начальник генштаба приехал, будет речь толкать, — прокомментировал кто-то

осведомленный.

Подойдя к лужайке около штаба я с мыслью: "Какое счастье, что в нашей армии не нужно стоять перед генералом навытяжку!", устало повалился в траву. Дверь штаба открылась и я увидел давно знакомое лицо генерал-лейтенанта. Я с ним часто пересекался еще во время срочной. Он был тогда полковником, заместителем

командующего группировкой наших войск в Южном Ливане. Разок даже пивали

вместе кофе, пережидая в бункере одного из форпостов минометный обстрел.

Две тысячи бойцов бригады, сидевшие и лежавшие вокруг, встретили

начгенштаба аплодисментами. Речь его была короткой:

— Я хочу выразить вам благодарность за то, что вы, как всегда, по первому зову,

оставив семьи и работу, пришли на помощь в трудную для страны минуту. Я

поставил вашему командованию боевую задачу. В эти минуты бригада "Голани"

приступает к зачистке от боевиков города Шхем. Вашей бригаде предстоит

принять участие в этой тяжелой и опасной работе. Я уверен, что ваша подготовка и

огромный боевой опыт позволят вам выполнить эту задачу без потерь.

Проводив начальника генштаба, мы вернулись в ангар. Расстелив спальник

прямо на бетонном полу, я сразу провалился в сон.

Утром, отстреляв на стрельбище базы личное оружие, мы принялись готовить

технику к погрузке на прибывшие тягачи. Все это муторное дело — погрузка, переезд и разгрузка заняло, практически, весь день. Выгружались возле

поселка у "зеленой черты". * "Зеленая черта" — линия прекращения огня в 50-м