Вечер. Едва покачиваются верхушки берёз на фоне потемневшего неба. Шумят проезжающие мимо дома автомобили. Поскрипывает старый деревянный пол под редкими шагами соседей сверху. Неля в соседней комнате вяжет носки для внучки. Я сижу в спальне за своим письменным столом и готовлюсь к завтрашней лекции.
Вдруг где-то сзади раздаётся короткий треск, за ним удар. Наверное, дверца шифоньера слетела с петли — давно уже держалась не очень. Я оборачиваюсь — Ба! — вскрикиваю от неожиданности. Что за металлический цилиндр там застрял? Частично в потолке, частично в антресоли, просто так не вытащишь. Поправляю очки и подхожу к шифоньеру поближе. Не померещилось. Помню это чудо техники с кнопками, некогда напичканное тысячами единиц электроники и прочей нечистью.
— Костя, что там такое происходит? — кричит Неля из соседней комнаты.
— Машина времени, — отвечаю я. И улыбаюсь. Всё-таки она вернулась. Мда.
* * *
Мне тогда было сорок семь, Шишкевичу — двадцать четыре. Он разработал теоретические основы для создания машины времени, я — получил грант для эксперимента. Он предложил проект установки, я — заказал детали. Машину собирали вместе. Когда писали статью, он ходил по кабинету кругами и диктовал, я — набирал текст. Надолго, правда, моего аспиранта не хватало, и большую часть приходилось дописывать в одиночку, а уж править после отзывов рецензентов — тем более.
Первое испытание проходило в лаборатории квантовых переходов в Институте Физики Полупроводников. Присутствовали некоторые наши коллеги, независимые эксперты, представители комиссии, журналисты. Хотелось, конечно, провести первые эксперименты без лишних свидетелей, но пока мы могли позволить себе только один запуск. Я объяснял что-то вроде: "Для данного устройства мы увеличили один эффективный квант времени до минуты. Таким образом, устройство исчезнет и через минуту появится на том же самом месте, то есть отправится в будущее, а следовательно может считаться машиной времени". Дальше я отвечал на вопросы. "Нет, наша машина времени пока может путешествовать только в будущее". "Да, всего на одну минуту". "Нет, человек бы при таком путешествии погиб". "Когда-нибудь — не знаю". После вопросов я объявил начало эксперимента.
Все затихли. Те, кому плохо было видно, привстали и вытянули шеи. Шишкевич нажал кнопку, и машина времени исчезла. Моё сердце в груди следовало чеканному ритму секундной стрелки огромных настенных часов. Во всяком случае, я слышал и чувствовал каждый его удар. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре...
В абсолютном молчании прошли шестьдесят секунд. Всё внимание собравшихся обратилось к тому месту на подставке в центре огромной сферы, с которого минуту назад исчез небольшой металлический цилиндр. Затаив дыхание, я ждал появление нашей машины времени. Но машина не появилась. Не появилась она ни через две минуты, ни через десять, ни даже через час. Озадаченная публика перешёптывалась, нам с Шишкевичем задавали вопросы, но мы отказывались давать комментарии. Люди разошлись, а мы вдвоём просидели в лаборатории до глубокой ночи, но своего изобретения так и не дождались.
Следующим утром, когда я клевал носом стол в своём кабинете, Шишкевич, полный энтузиазма, строчил уравнения из элементарной астрономии на доске и непрерывным потоком эмоций пытался разъяснить вчерашнее явление. Если бы перед тем, как уронить голову на ладони, я не успел бросить на него быстрый взгляд, мог бы только удивляться, как мой молодой коллега нашёл время выспаться. Но опухшие нижние веки и слегка помятый вчерашний костюм намекали на бессонную ночь.
— Вот видите, профессор, Земля крутится вокруг своей оси, вращается вокруг Солнца. Вся Солнечная система движется внутри Галактики, а Галактика тоже не стоит на месте! Как мы могли с Вами сделать машину, которая путешествует только во времени, но не в пространстве, как нам вообще такое в голову пришло?! Машина должна появиться в другое время, но в том же месте. А что это значит — "то же место"? То же относительно чего? Относительно эпицентра большого взрыва что ли? А если Вселенная не одна?
— Мда... — ответил я. — Что-то в этом есть.
Найти наше устройство не представлялось возможным. В то же время дело было начато, и мы решили его продолжить.
Я обратился за новым грантом. "Да, Вы всё правильно понимаете — на предыдущие деньги мы сделали кусок железа, который просто исчез в неизвестном направлении". "Да, нам требуется ещё столько же денег, чтобы в этом разобраться". "Да, мы примем меры, чтобы следующая наша разработка не исчезла". Финансирование мы получили. И меры приняли — уменьшили время, на которое машина отправлялась в будущее. Сначала, для полной безопасности, хотели ограничиться десятью наносекундами. За это время свет в вакууме успевает пройти три метра, а значит и наша точка отправления относительно чего бы то ни было сдвинулась бы никак не дальше. Но если бы смещение оказалось слишком мало, нам бы всё равно пришлось работать с ним дальше, потому что чисто технически машину, рассчитанную на путешествие в будушее на наносекунды, мы едва ли смогли бы настроить на что-то существенно более длительное. Потребовалась бы новая машина, и никто не гарантировал, что мы бы быстро получили на неё грант.
В общем, нашим вторым испытанием стало путешествие в будущее на десять микросекунд. Мы собрались в той же самой лаборатории, что и на первое испытание два года назад.
— Десять микросекунд — разве это не слишком мало? — спросила корреспонтент местной газеты.
— Вполне достаточно, — нахмурившись, ответил Шишкевич. — Сейчас всё увидете.
Я вздохнул. Наверняка он рассчитывал, что после эксперимента с минутой последует час или год, а не десять микросекунд. Изобретение находилось в нескольких метрах от людей. Мы нажали книпку. Машина времени исчезла, тут же материализовалась в воздухе и шмякнулась в паре метров от перепуганных зрителей, проломив половицы.
— Так... Ваша машина путешествует не во времени, а в пространстве? — осторожно спросил один усатый представитель комиссии.
— Нет, машина путешествует именно во времени, — ответил я. — Она появилась спустя десять микросекунд в точности на том же самом месте. Просто за это время подставка, с которой...
— По-моему, подставка как раз где стояла, там и стоит! — перебил какой-то журналист. — А вот машина ваша появилась совершенно в другом месте!
Мы рассказали о движении небесных тел в целом и о вращении Земли вокруг Солнца в частности, показали приблизительные вычисления насколько подставка, с которой запустили машину, могла сдвинуться относительно Солнца, относительно центра Галактики. Объяснили, что данные вычисления полностью согласуются с исчезновением предыдущей машины времени.
После второго испытания машину пришлось подремонтировать, а дальше пошли рутинные эксперименты, уже без публики. Мы построили установку в виде сферы с мягким внутренним покрытием, четыре метра в диаметре. В центр сферы на сверхтонких спицах помещалась машина времени, затем производился запуск на некоторое количество микросекунд, после чего регистрирующая система, вшитая в стенки сферы, определяла место появления машины. Мы собирали данные в разные времена суток и разные времена года, день за днём, месяц за месяцем.
Но однажды регистрирующая система вышла из строя. Именно тогда, глядя как Шишкевич стоит на платформе и сосредоточенно снимает неработающие модули, я понял, что нет больше в его взгляде ни энтузиазма, ни эмоций, ни особенного интереса. Словно в эти самые четырёхметровые рамки сферы оказалась втиснута не наша экспериментальная установка, а сам талант моего коллеги.
Нам обоим иногда приходили предложения о работе в разных университетах и лабораториях мира, включая весьма заманчивые. Но я, будучи вращённым корнями трёх поколений новосибирцев в родную землю, и помыслить не мог о переезде на постоянное место жительство. А вот Шишкевич — сын рабочих никелевого завода с Крайнего Севера — проделал путь в две тысячи километров, чтобы приехать сюда, так что мог поехать и дальше.
К тому времени как мы устранили неполадку, я уже знал, что делать. Перед очередным запуском я в пятьдесят раз увеличил время прыжка в будущее. Металлический цилиндр привычно исчез из центра сферы, но материализовался не внутри неё, а где-то глубоко под землёй. Горные породы должны были столь прочно слиться с веществом машины времени, что восстановить последнюю не преставлялось никакой возможности. Мы даже не рассматривали вариант бурения земли. Эксперимент завершился.
Шишкевич отправился изучать астрономию на Гавайях, я остался в Новосибирске на кафедре прикладной квантовой механики. Поначалу я следил за его работами, но больше не любопытствующе, а ревностно — всё высчитывал, а не достиг ли он с кем-то большего, чем со мной. И становилось как-то по-недоброму приятно, что нет, не достиг. На Гавайях мой бывший аспирант долго не продержался — неинтересно. Поехал в Лондон, но и там проработал только год. Постоянно новые темы, новые коллективы соавторов, новые лаборатории и университеты. Мы не виделись много лет, и я даже забыл, когда последний раз писал или звонил ему.
* * *
И вот я стою у себя в спальне, а передо мной наша первая с Шишкевичем машина времени, застрявшая частично в антресоли, частично в потолочной штукатурке. Я хочу взять её в руки, но долбить потолок и распиливать верхушку шифоньера уже поздно — соседи не поймут. Единственное, что удаётся — открыть маркировочный отсек. Внутри конверт. Большая часть "съедена" потолком и восстановлена уже никогда не будет, поэтому я отрезаю то, что осталось. На конверте значится: "Константину Владимировичу Рогову. Отправитель: Глеб Шишкевич". Из уцелевшего куска письма я узнаю, что он нашёл машину времени, скоро ко мне придёт и "будем писать статью". Я улыбаюсь.
Этим же вечером раздаётся звонок в дверь, на пороге стоит Шишкевич. Счастливый, полный энтузиазма, всё как в далёкие дни работы над нашим первым испытанием. Разве только чуть постаревший.
— Вы не поверите, профессор, я нашёл её совершенно случайно! Представляете, стояла среди декораций в одном церемониальном музее в Южной Африке. Оказывается, она где-то там свалилась с неба в мягкую грязь, даже оказалась не так уж сильно повреждена! Мне, конечно, пришлось порядочно заплатить, чтобы её забрать, но она того стоит.
— Мда. Ты её настроил, чтобы она оказалась у меня в квартире?
— Да! Я ещё раз обработал наши данные, ну, те, в шаре. И вот, что получилось: если из некоего места в определённое время года и в определённое время суток отправить машину, скажем, на одну секунду в будущее, то вполне можно вычислить, где она окажется. И иногда даже на поверхности Земли. Вот я и вычислил Вашу квартиру...
— Глеб, ты же видишь — машина появилась в том месте, где уже что-то было, и смешалась с твёрдым веществом так, что их теперь ни за что не разделить. А если бы там человек оказался? Такие эксперименты очень опасны.
Он, прищурившись, поднимает глаза на машину времени и кивает:
— Согласен. Считать нужно внимательно, с перекрёстными проверками, а отправлять машину времени туда, где нет людей.
Что я могу на это ответить? Мы получаем очередной грант, и вот уже запущена первая серия экспериментов, опубликованы результаты.
А через три года мы с Шишкевичем получаем Нобелевскую премию за изобретение телепорта. Я мнусь в неуверенности, что есть в этом достижении какая-то и моя заслуга — когда-то давно Шишкевич мог ведь выбрать другого руководителя. Пытаюсь слабо возразить, что никакой это вовсе не телепорт, а машина времени, но мои неуклюжие попытки растворяются в шквале всеобщего ликования.
А изобретение нам удаётся существенно удешевить, и оно теперь используется для скоростной отправки мелких экспериментальных посылок. Правда, работает пока не очень стабильно — до пункта назначения доходит не всё. Иная машина времени нет-нет да и возникнет где-нибудь в небе над лесом, перепугав животных, растворится среди океанских вод или смешается с твердью земной коры.
