Охотники на самих себя

Охотники на самих себя

Часть 1

"Ты изменила мою жизнь, ворвалась в неё без предупреждения.

И не глядя на все твои выходки, я рад, что мы встретились, моя милая дикарка..."

Дан

Яркий солнечный свет заливался в кабинет прямыми лучами из расщелин широких окон, забитых кривыми деревянными палками. Царила мерная тишина, и до ушей доносилось только моё неспокойное дыхание, изредка прерываемое собственными короткими фырканьями. Рассвет этого погожего дня неистово разжёг во мне раздражение и гнев. Меня зовут Даниил, друзья называют меня по прозвищу — Дан. Я Охотник на Отчужденцев. Так мы называем группировки людей, не согласных жить с нами в мире и взаимопонимании. Отчужденцы — это люди, начавшие войну в нашем городе чуть больше двух лет назад. И сегодняшний день — ещё один новый день Охоты, начался он внезапно и решительно, пока я — Охотник, того совсем не ожидал. Мне так вдруг захотелось выпустить из себя на свободу весь горящий гнев и пыл во мне, возможно, что-нибудь сломать, или даже кого-нибудь, но разгромить этот кабинет, что служил нашим временным убежищем, было бы совсем безрассудно и неумно. Я поклялся держать себя под контролем, если бы не одно но. Весомое "но". Этим рано начавшимся днём свершилось моё невероятное и эксцентричное знакомство с Судьбой, — случилось резко и не скажу, что бесследно. Самый смак и сама суть были в том, что я не знал и даже не предполагал поначалу, с кем имею дело. Судьба не выдавала себя до последнего, пока я сам не догадался, что передо мной стоит во всём своём великолепии именно она. Моя Судьба.

Прежде чем я успел распахнуть свои глаза этим утром, в мой разум ворвались очень странные слова:

— У-бей ме-ня, Дан! У-бей, у-бей ме-ня! У-бей же ме-ня, Дан! — по комнате разнёсся автоматический безжизненный голос робота. Я всегда реагировал даже во сне благодаря своей потрясающей чуткости на любые подобные звуки и поэтому сразу резко открыл глаза. Я моментально пожалел об этом, ведь только рассвело, и сквозь расщелины в окнах в помещение пробирались солнечные лучи, заставляя меня на мгновение сощуриться. Я быстро привык к свету и приподнялся на диване. Повернувшись к тому месту, откуда как мне показалось, и исходил звук, я увидел в углу дивана куклу странного вида с большими стеклянными глазами и короткими светлыми кудряшками, брови игрушки были злыми, и отчего выражение её лица выглядело не самым дружелюбным. В кабинете, в котором я сейчас нахожусь, также всё не особо шикарно выглядит, — даже почти уцелевший диван, на котором я лежал, весь был пропитан насквозь пылью и пах чем-то терпким и приторным, будто на него пролили сначала едкий и ядрёный спирт, а после и вовсе какое-нибудь гадкое средство.

Я вскинул задумчиво бровь. На том месте, где сидела эта "Вуду", я ожидал увидеть рыжую Мэри, как проснусь, но девушки там не было. Я осмотрел кабинет. Мэри нигде не было. Куда же она ушла, и почему не предупредила меня?

И что за неумные и даже нисколько не забавные шутки с куклой? Это Мэри подстроила?

Мгновение, и меня буквально прозрело. Из пластмассового кулака игрушки выглядывал край бумажки. Я вытащил сложенную вдвое бумажку и раскрыл её. Записка гласила: "Если же я так противна тебе, убей меня! Убей, или признайся, что тоже любишь..."

— Ох, Мария, я тебя умоляю, — негромко усмехнулся я, едва удержав себя не разорвать эту бумажку на крохотные кусочки. Я чётко и ясно понимал, что как бы мне была неприятна Мэри, она хороший и опытный охотник, умеющий метко и ловко стрелять, и без неё нам будет труднее охотиться и справляться в целом. Я ценил каждого члена моей команды и не хотел терять ни одного из них.

Она скоро вернётся, ей толком некуда идти и податься. Мэри выгнали из дома после того, как она решила стать одной из нас, и она не желает после этого иметь хоть какую-нибудь связь с семьёй. Впрочем, в конце концов, она по уши влюблена в меня и она никуда не уйдёт, пока здесь буду находиться я. Она не захочет быть там, где меня нет. Девушка сама недавно говорила мне об этом.

Мои подозрения оказались реальными. Кукла не переставала повторять одну и ту же фразу, и так продолжалось достаточно долго.

— Мэри, ты невозможна, — с вероятной искренностью процедил сквозь зубы я. Я злился на рыжеволосую Марию. Мало того, она вчера устроила внеплановый концерт, так ещё и таинственно исчезла где-то ночью, не разбудив и не предупредив меня, лишь оставив эту записку, странную и вовсе неразумную записку. Если она решит, что сумеет разжалобить меня и влюбить в себя своей непокорной женской сущностью, то она меня совсем не знает. Я и не хотел, чтобы она меня знала. Мы лишь в одной команде, и можем быть неплохими товарищами, и только. Но женщины порой бывают настолько наивны и глупы, что совершенно не хотят понимать с первого раза. Таких леди я всегда обходил стороной, дабы не отыскать на свою голову ненужных морок и проблем. И на данный этап было совсем не до представительниц слабого пола, — были дела и важнее. Охота — вот что стоило моего внимания, занимало мои мысли, и было тем, что обычно селится в твоём сердце на самом важном и главном месте. Быть Охотником — быть важным и нужным обществу, быть важным и нужным обществу — быть героем.

Нет, на самом деле это не мои слова, я всегда хотел стать охотником, потому, что мне хотелось просто избавиться от этих людей. Вот и всё, единственное самое главное оправдание моему стремлению.

Мне хотелось разорвать эту куклу, набитую ватой, что, кстати, выходит неплохой метафорой к Мэри, у милочки явно в голове одна вата вместо мозгов. Кулаки уже давно чесались, в мыслях застряло лишь одно: Убить Мэри при встрече за эти наиглупейшие и совсем не гениальные издевательства. Мне стало жалко её за её слабость, — а ведь слабость именно в том, что мы порою часто испытываем к людям.

Я, в порыве холодной ярости, вскочил с дивана, поднимая в итак не шибко свежий воздух большие клубы пыли, прищурился, чтобы пыль не попала в глаза, схватил куклу за туловище и со всей своей силой оторвал от него пластмассовую голову и откинул её в остальную кучу мусора. Вытащив некоторое количество ваты из туловища, добрался до подобия записывающего диктофона и вытащил его оттуда, бросил на пол и жестоко потоптался по нему. С этим покончено.

Я тяжело дышал и смотрел в пробоины окна передо мной, разглядывал далёкие тускло-зелёные поля, чистые и совершенно пустые, и представлял, как эти поля сужаются в одну маленькую поляну, и шансы скрыться вдали от чужих глаз иссякают на ноль. Я вновь остался наедине со своей невидимой Местью и чувствовал, как она поглощала меня в себя. Невидимка-Месть, такая желанная и долгожданная, напоминала мне всё снова и снова об Отчужденцах, об этих жестоких людях. Я раньше пытался игнорировать Месть, правда, у меня до сих пор этого не получилось сделать. Она не желала покидать меня, и поэтому я не желал покидать её.

Солнце уже светило не так ярко, — и эта внезапная перемена погоды была схожа с внезапной переменой моего расположения духа. Невидимка-Месть часто делала моё настроение только хуже. Хотя, на самом деле я уже и забыл, когда пребывал в нормальном расположении духа. Ну и ладно. Быть может, когда всё задуманное мною случится, мне станет легче и волна умиротворения заберёт меня в свои глубины, а быть может, ничего не изменится. Я не узнаю, если это не произойдёт. А месть обещала совсем скоро произойти.

Я был полностью погружён в свои навязчивые тяжёлые мысли и не услышал приближающихся шагов, не услышал скрипа старого деревянного пола в коридорах этого заброшенного здания далеко за концом города, — ничего из этого я не услышал, лишь потому, что был слишком вовлечён в переговоры с тёмной хладнокровной Невидимой Местью. И возможно раньше я был бы внимательнее, но начало этого дня с самой первой секунды не предвещало ничего радужного и привлекательного, именно поэтому всё вышло так, как и должно было быть.

Старинная широкая дверь кабинета медленно и спокойно отворилась, тихо поскрипывая при своём движении. Это также не было услышано высоким темноволосым Охотником Даном.

— Ты кто такой? — кабинет заполнил упрямый и решительный женский голос с басовой интонацией. По этому голосу можно было запросто сделать один вывод — неизвестной в злости было не занимать, собственно говоря, как и мне в это мгновение.

Для меня появление неизвестного человека в кабинете вышло неожиданно и внезапно. Я едва не вздрогнул и не повёл плечом, — Я! — тот человек, который уже несколько лет никого и ничего не пугался. В душе я успел покорить себя за свою невнимательность, однако это было недолго из-за присутствующего в этот момент чужого и неизвестного лица в кабинете.

Мне стало очень любопытно узнать, кому принадлежал звонкий и решительный голосок. Я мог только знать, судя по интонации, одно — кому-то очень злому и недоброжелательному. Ещё я также мог уверенно полагать, что обладательница голоса была не самой умной девушкой на этой планете. Едва ли такая ненормальная будет умной. Здравомыслящая девушка, только бы увидев тёмный мужской силуэт в таком заброшенном месте, обязательно быстро и сразу сделала бы ноги.

Я надел на лицо тень лёгкой приветливой улыбки, всего на мгновение, забывая о своём гневе и Мести-Невидимке. Медленно и довольно таки спокойно я развернулся к неизвестной девушке своим лицом.

Я резко и пристально посмотрел прямо в глаза недалеко стоящей незнакомки. Я обвёл задумчивым и изучающим взглядом представительницу прекрасного женского пола. Теперь моя улыбка стала настоящей. Если по этому грозному и зловещему голосу я ненароком подумал, что позади меня стоит взрослая девушка, или, быть может, даже женщина, то развернувшись к ней лицом и увидев её собственными глазами, я ясно понял, что голоса очень часто бывают так обманчивы и абсолютно ложны. Голос на самом деле принадлежал очень молодой и безвинной девушке, — именно такими словами мне сразу же захотелось назвать эту худосочную невысокую девчонку лет восемнадцати. Она не была низка в росте, но и не казалась мне моделью.

Волнующие меня вопросы стали усердно появляться в моей голове. Что же девушка делала в этом месте, навевающем только опасность и море тайн и неизвестностей? Почему пыталась быть такой смелой? Я даже не в силах был догадаться, таким удивительным всё это мне показалось.

Лишь одно единственное приходило на ум, когда я снова поглядел в её глаза, — она сошла с ума?

— Санта Клаус. — Язвительным голосом произнёс я. Я говорил так, потому что желал хоть немного объяснить ей последствия хождений в одиночестве по таким местам. И тем более она была обычной девушкой, а значит, не могла постоять за себя и защититься от какого-нибудь опасного незнакомца, который гораздо сильнее её. Мы находились в заброшенной старой больнице, которая не работает уже как один десяток лет. Она находилась за городом, хотя раньше эта местность тоже считалась частью города. Как незнакомка тут оказалась, я понятия не имел и вдруг захотел это узнать. — А кого ты ожидала тут увидеть, девчонка? — я невольно хмыкнул.

Мои слова, на удивление, не напугали незнакомую девушку, она не выглядела испугавшейся, и даже не тряслась от страха. В её светлых и ярких глазах я увидел в это мгновение раздражение, новый прилив злости, дикую неприязнь. Со стороны глядя на неё, казалось, будто бы она вообще ничего не боялась, — ни меня, ни этого места и его неожиданных сюрпризов, ни каких-либо внезапных последствий. Верно, верно, сумасшедшим слово "страх" было неведомо.

А вот холодный тон в её следующих словах меня окончательно удивил! Меня обычно мало что удивляет, но только не в этот раз, — эта встреча с неадекватной девушкой стала мне любопытна и очень интересна.

— Я, кажется, задала тебе вопрос. Мой тебе совет, соблаговоли же ты на него ответить! — голос, полный решимости и недовольства, повысился на пару тонов и стал ещё более злосчастным. Я с удивлением и поражением в глазах недовольно покосился на неё, совершенно не понимая её мыслей и самоуверенности на данный момент. Миг, и я уже смотрел на неё холодно и непроницаемо, как на своего верного врага. Громкий приказ в словах молодой девчонки заставил меня вновь начать злиться и вспомнить о своём гневе, уже заходившим ко мне в гости этим утром. Она подкинула в итак горящий огонь немало новых дров. Я вдруг чётко понял, — хорошим делом это явно не закончится.

Я смотрел на неё долго и изучал, пока она вновь не повторила свой вполне ожидаемый вопрос.

— Кто. Ты. Такой? — девушка делала зловещие паузы в своём вопросе. Она посмотрела мне в лицо горящими глазами. Что-то промелькнуло на её лице, словно тень, — не улыбка ли?

Мысль о том, что я мог вызвать у девчонки забавную улыбку, в очередной раз привела к тому факту, что она являлась сумасшедшей. Точно сумасшедшая, на всю голову!

Я громко и намерено ухмыльнулся, вскидывая насмешливо вверх одну бровь и с изучающим видом качая медленно головой.

— Я ведь сказал тебе, — я Санта Клаус. А ты кто? — я смотрел на неё серьёзно и долго буравил таким своим взглядом. Однажды Мэри сказала мне, что я могу с ног сбить таким своим взглядом и назвала меня чересчур серьёзным. Я ответил, что на Охоте приходится быть максимум серьёзным и внимательным. Всегда нужно было знать своего врага в лицо. Правда, пока я рьяно не понимал, враг ли мне эта девушка или нет? — Дай-ка я сам угадаю. Ты сбежавшая из психушки, верно? — теперь железным и твёрдым тоном говорил уже я. Девушка меня разозлила своей самоуверенностью, и она явно не считала себя уязвимой. Мне захотелось доказать ей обратное, — показать ей её уязвимость.

Зря она вообще начала разговор со мной. Я ведь редко контролирую свои вспышки гнева.

Пропускать мой колкий вопрос мимо ушей девушка не хотела, она проглотила в себя каждое сказанное мною слово, и вкус этих слов отражался на её овально-кругловатом раздражённом лице. Из её глаз на меня посыпались обжигающие искры резких молний.

— Отвечай, когда я спрашиваю! — возопила резко и громко она, и её левая рука с острым ножиком-скальпелем в ладони поднялась вверх и остановилась на уровне груди девушки. Широкие штаны цвета хаки, подкатанные до щиколоток, были слегка велики девушке, белая футболка, перепачканная пылью и грязью, была порвана на правом плече и ткань спадала вниз, оголяя светло-бежевое плечо незнакомки. Волосы девушки тёмно-каштанового цвета были высоко заколоты сзади, но одна непослушная прядь спадала ей на лоб и изредка она раздражённо дула себе на лицо, дёргая головой, чтобы откинуть прядь волос назад. Мягкий чуть заострённый подбородок, прямо как у аристократки, и гордо-приподнятый прямой маленький носик, показывали, что характер у девчонки явно не самый лучший. Её ярко-коралловые губы, нижняя плотная, а верхняя чуть тоньше, были сжаты в одну тугую линию, а тёмные брови, переломленные в верхнем уголке, были сердито сведены к переносице. А ведь она и впрямь серьёзно злилась, очень злилась, так сильно, что была способна пырнуть меня своим маленьким скальпелем-ножиком. Я вскинул брови на этот счёт и поразительно посмотрел на девушку. "Что с ней не так? — прозвучал вопрос без ответа в моём подсознании моим собственным голосом".