Её улыбка
И жили они долго и счастливо...
Типовая концовка сказки.
Виктор. Объявления.
Нет ничего пошлее последнего разворота газеты "Из брюк в руки".
Жалость, откровенную человеческую жалость вызывает рубрика "Она ищет его".
Ещё большую — "Он ищет её".
Тошнит от "Она ищет её" и откровенно воротит от "Он ищет его".
А уж "Они ищут их" и вовсе контрольный выстрел в голову.
Хотя Виктор (27/188, в/о, без в/п, интеллиг., с огромным ч. юмора, брюнет, не спонсор) никогда не был пуританином. Просто надоело.
Еженедельно он внимательно прочитывал этот разворот. Каждое объявление. Даже в последнем "коллективном" разделе...
Виктор ждал её.
Дважды он ошибался — просто совпадало имя. В таком случае он приятно проводил время и "растворялся в предрассветных сумерках", как написала бы какая-нибудь пылкая романистка.
А ещё Виктор давал объявления сам.
На них откликнулись четыре незнакомки. Одна из них была совсем не прекрасной, и Виктор растворился задолго до каких бы то ни было сумерек. Другая сама продемонстрировала Виктору восхитительную корму, исчезая в людском потоке. Оставшиеся две девушки ответили краткой взаимностью.
Ничего серьёзного.
Её всё не было.
И проблема заключалась вовсе не в том, что перед 27/188 были 26/188, 25/188, 24/188 и далее до 57/3600. Более того, ещё не наступило время боязни пресловутых 188, перетекающих из "высокого юноши" в "долговязого старикана".
Просто не приходила конкретная она.
Та, что была обещана Виктору.
Жизнь небрежно, но жёстко ритмовала мелодию его жизни. Это был отчётливый индастриал. Встал, поэкономил для родного завода, сходил в спортзал, посидел в кафе, вернулся домой, лёг. Встал, поэкономил... В выходные отоспался, выбрался на природу с друзьями или сходил на концерт, иногда в кино, глянул одним глазом в ящик, другим в книгу, лёг...
Бам-бам, да-да... да... Бам-бам, да-да... да... Бам-бам, да-да... да...
Всё реже и всё нерешительнее поднимался кулак над кнопкой "Stop" невидимого навязчивого магнитофона...
Бам-бам, да-да... да...
Кто счастливее: человек или шестерёнка?
Бам-бам, да-да... да...
Годом раньше. Иностранная гостья.
Бизнес-вуман? Наверное. Седоватый пограничник поправляет фуражку, профессионально оглядывая женщину лет сорока. Нет, не контрабандистка.
И... Почти идеальна. Прекрасные формы. Точёное смугловатое лицо.
Бывают же такие! И всё забугорные...
Теперь паспорт.
— Госпожа Лахесис1?..
— Мойра, офицер. Для вас, — обворожительная улыбка.
— ...Хорошо. Мойра, назовите, пожалуйста, цель вашего визита в нашу страну.
— Выбор...
— Как вы сказали? Выборы? — офицер понимающе кивает. — Политтехнолог, значит. Ну, что ж... Добро пожаловать, госпожа Ла... Мойра.
— Вы очаровательны, офицер, — левый глаз прикрывается, снова улыбка на сто ватт.
Улыбки, подмигивание, филигранный разворот на каблучках, однако... Уж не лёд ли в глазах этой женщины?
"Наверняка стерва", — решает офицер, глядя ей вслед.
Знал бы он, благодаря кому через месяц в его руки попадёт Тот Самый Лотерейный Билет.
Елена. Полифония.
Детство и отрочество Елены (28/179, без детей и в/п, самост., кустодиевск. женщ., домоседка) промчались под аккорды вокально-инструментального ансамбля "ABBA". Изредка робко вякал какой-нибудь "Ласковый май", но всепобеждающая шведская четвёрка не сдавалась...
Благодаря блистательному квартету Лена полюбила английский. Когда знание созрело, вдруг оказалось, что Happy New Year не такой уж Happy, и каждый следующий грустнее предыдущего. Всё чаще Лена задумывалась, какой Winner всё же will take it all, и как к этому отнестись. "ABBA" была глубже, чем просто попса. Девушка беспрестанно благодарила шведов за songs they bringing2.
Лена закончила английскую спецшколу и иностранный факультет педвуза. Город был немаленьким, талантливая переводчица нашла работу.
Финансовая литература и пресса. Техническая документация. Сопровождение потенциальных иностранных инвесторов. Пара выездов за рубеж с делегацией толстых дядек, которые пятнадцать лет назад были секретарями райкомов-горкомов, а ныне — опытными хозяйственниками и топ-менеджерами.
Встречается топ-менеджмент колхоза "Путь Ленина" (ныне ООО "Путь Путина") в лице председателя с координатором молочного дивизиона и говорит: "Чтой-то, Машка, у тя удои упали..." Стоп.
Примерно с такими, неплохими, если не знать их близко, дядьками ездила Елена.
Вояжи, задуманные как рабочие визиты, превращались в шопинг-туры.
Впрочем, деньги платили, заграницу показывали, и ладно.
Была возможность остаться в Штатах. Лена решила: не её. Хотя позже призналась себе, что попросту испугалась.
Всё поправимо, ведь есть интернет-знакомства. Есть, но не для Елены Премудрой.
"Её подруга говорила, ну какая ты дура, там такая жизнь, там такая культура..."
В том-то и дело: флёр аббовского мира развеялся, разбился о пластиково-стекло-бетонный холод реальной вотчины Дяди Сэма. Старушка-Европа со своими мыльными тротуарами тоже не радовала.
Там было не так.
В полифонии шведов обнаружилась ложь — прежде незаметные фальшивые нотки.
Время to take a chance прошло, настала эпоха "моей неласковой Руси".
Лена с чётко и мастерски переводила всё, что предлагали, но душой была уже отнюдь не в небе Лондона.
Молодые люди (интеллег., без в/п, с ч.ю. и ж/п) возникали и исчезали в жизни Лены подобно сериальным альфонсам — блестяще, однако ни уму, ни сердцу. Серий на двадцать, то есть на месяц-другой.
К романам девушка относилась философски. Каждый ухажёр был интересен и приятен по-своему.
Но всегда это был не он.
Тот самый должен быть победителем. Не поработителем, нет! Именно тем, кто с первого взгляда, слова, вздоха — покорит. Наверное, Лена была романтиком.
Его призрак замаячил, когда в город приехала деловая иностранка, нанявшая Лену на несколько дней посопровождать-попереводить.
Судя по всему, иностранка была гречанкой. Лена сначала отчего-то решила, американкой греческого происхождения. Строгая, неулыбчивая, типичный "синий чулок".
Но гостья заговорила на идеальном английском. На добром британском, а не истерзанном штатовском.
С таким клиентом Лена была готова работать бесплатно. Она предложила нанимательнице остановиться у себя. Та согласилась.
Неделя с небольшим. Говорили не очень много, Лене больше приходилось экскурсоводить и иногда синхронировать на встречах нанимательницы с важными шишками города. Эти встречи девушке казались случайными. То, гуляя мимо мэрии, гостья совершенно внезапно зайдёт внутрь, а там вроде как давно ждут. То и вовсе встретит на улице знаменитого на весь мир офтальмолога и выразит ему свои иностранные восторги, ввернув как бы невзначай пару странных, этаких эзотерических советов.
"И примешь ты смерть от..." двух до пяти чайных ложечек три раза в день после еды.
В последнее утро гостья собралась и сказала переводчице:
— Лена, мой отпуск заканчивается. Ночью улетаю. Большое спасибо вам за работу. Оговорённая нами сумма лежит на тумбочке возле дивана. Вы замечательная девушка и достойны большего. Знаете... Я листала ваши русские газеты. Удивительные объявления... Одиноких людей... В течение года вы найдёте в этих объявлениях своего Победителя. Удачи вам, Елена Прекрасная.
И ушла, улыбнувшись на прощание. Чуть грустной была та улыбка, но Елену поразило другое — гостья обратилась к ней на отличном русском.
Деньги лежали на свежем номере "Из брюк в руки".
Годом раньше. Изнасиловать судьбу.
Тёмный переулок. Вечер.
Клубы тумана, скрывающего правду. Одинокий фонарь, прорезавший в этом холодном паре ровный круг.
Два ублюдка и одинокая женщина.
Нож у её шеи.
— Что вы делаете? Нет! Опомнитесь! Пожалеете!..
Треск ткани.
— Молчи, тёлка.
— Ага. Её трахать собрались, а она угрожает...
Холодная влажная скамья...
Смех соучастников, пыхтение...
Порезы на шее и руках.
Пауза...
— Ты знаешь, такое ощущение, что саму судьбу трахаю.
— Давай, кончай уже, фило...
Удар отбрасывает нетерпеливого гада в мякиш тумана.
Виктор бьёт второго насильника. Наотмашь. В рыло. Тот падает.
Первый с рёвом выпрыгивает на свет и чиркает приседающего Виктора ножом по макушке. Волосы мгновенно намокают.
Виктор перехватывает руку с ножом, резко выворачивает её. До хруста.
Мерзавец уже не рычит, он визжит от боли.
Вырывается.
— Бежим!
Второй, толком не застегнувшись, удирает за первым. Догнать бы, но...
— Как вы?
Тяжело дыша, вцепившись острыми пальцами правой руки в шею Виктора.
Прижимаясь холодным мокрым лбом к его — окровавленному.
Шептать:
— Спасибо...
Глубокий судорожный вдох и почти скулящий выдох...
— Мой спаситель должен быть воз... вознаграждён...
— Спокойнее, спокойнее... — Виктор бережно поддерживает хрупкое тело.
Сидеть... Вдох-выдох.
— У тебя будет любовь. Ты найдёшь её... скоро...
Взгляд находит стопку газет, выроненную Виктором. Дрожащий палец указывает на верхнюю цветастую.
— Здесь, в этой... будет... На последнем развороте.
Виктор, Виктор, к чему внутренние усмешки, пусть и горькие? Женщина в бреду? Аффект? Бормочет, не соображая?
Это ей впору смеяться, не верящий Виктор... Жребий-то, как ни банально звучит, брошен.
Вот так, силы возвращаются... Вот так.
— Не сомневайся. Вечно вы смеётесь, глупые. Получай дешёвый трюк: я вижу, ты болеешь за футбольную команду, завтра она выиграет... и ещё трижды, потом ничья, потом... Хватит, а то ещё ставить начнёшь.
Улыбка. Спокойствие. Полная норма.
Пальцы наконец разжимаются. Легко подниматься!
— Прощай. И ещё раз спасибо. Тебе нравится имя Елена?..
Туман принимает в себя женщину. Стихает цокот каблучков. Виктор спохватывается: надо же проводить! А раны? Нужна скорая!
— Подождите!
Он бежит вслед.
Площадь.
Никого. Нет. Вокруг.
Елена. Светлый оптимистичный минор.
Она опоздала на праздничную революцию русского рока.
Её пугал бесконечный конвейер бездушной поп-музыки.
Она потеряла ставший игрушечным мир ABBA.
Весь последний год она чувствовала себя объектом анонса на Первом канале.
Темы вброшены, оставался лишь финальный фокусирующий слоган, произносимый густым хриплым голосом. С особенным понтом.
Если бы она дала объявление в газету, то в нём не было бы антропометрических цифр, сокращений и всяких банальных "симпатичная" да "хозяйственная".
Хозяйственная бывает сумка. А симпатичная бывает болонка.
Подруги выскочили замуж и почти все уже дембельнулись. Некоторые по два раза.
Из войны полов они выходили с разными потерями и приобретениями: кто-то терял веру, кто-то растил ребёнка. Чаще одновременно.
Визуализация бытия.
Сонная выхухоль в зеркале... Так, так... и во-о-от так. Вуаля, совсем другое дело!
Грязный город, притворяющийся столицей Вселенной.
Вскормлённый "Аншлагом" охранник со своим "Do you speak English?" вместо "Доброе утро". Хм... "Who is on duty today?.." вместо "Fuck you, asshole!"3
Тексты-тексты-тексты...
Динь-динь-динь... а-а-абед!..
Тексты-тексты-тексты...
Хех! Развлечёмся! Лена называет свои каламбуры see-you-минутными. "Какой-то у нас начальник в последнее время money"акальный — зарплату не поднимает". Смех в одно лицо — признак... чего?
Вечером город становится особенно невыносимым...
Home sweet home. Кошка, в каждом глазу которой мерцает по катышку Whiskas"а. Сейчас, Даша...
Ужин. Сварка сосисок взрывом. Жвачка со вкусом пельмешков. Кофе "Якобы" — якобы кофе...
"Телевизор мне природу заменил"...
Сериалы, снятые стараниями богатого бразильского психдиспансера.
Концерты, устроители которых уже не скрывают, что заманивают слушателя на фабрику, следовательно, и музыка будет сродни звучанию токарно-винторезного, сверлильного и фрезерного станков. То порознь, то трио.
Новости. Жуткие новости. Смерть, в конце концов переставшая трогать. Ненормально нестрашные взрывы, наводнения и пожары. И на десерт — девяносто девять лет прославленному Баран-аулу. Пирок во время чумки.
Кино не для всех. Вино не для всех. И столь же элитарное домино...
Остаётся упасть в постель и оказаться где-нибудь, неважно где, главное — со своим Победителем, но утром не вспомнить ни его лица, ни странных перипетий, в которых побывала та, кто теперь сонная выхухоль.
Глаза боятся...
Запах этой жизни тоже не радует. И пусть его.
А вот звук!..
Елена отстранилась от какофонии внешнего мира. Мимо неё тёк поток томных писков и порочного скрежета, источаемый "Из брюк в руки" (после отъезда странной англо-гречанки девушка регулярно просматривала газету в поисках обещанного Победителя).
Важное происходило внутри. Растерянный минор сменился тихим, но бодрым мажором. Тема ожидания прекрасного крепла, развивалась, становилась громче.
Музыкальное внутреннее счастье постоянно вступало в комическое противоречие с атональной реальностью.
В другое время выпила бы яду, вышла бы из окна или поехала бы преподавать в Бородулиху.
Однако сейчас это всё было — вздор.
Мажорная тема чуть погрустнела, но неудержимо мчалась к кульминации.
Виктор. Смена ритма.
Необоримый жизненный индастриал всё же поддался.
Виктор услышал песню. Её пел юноша, сидящий на парапете. Лохматый худой юноша. Завсегдатай. Гитара, картонная коробка, девушка, обвешанная фенечками и опирсингованная кольцами да булавками. Неизменное пиво.
Парень выпрямил длинные пальцы, и они стали похожи на бамбуковые палочки. Ударил по струнам. Пальцы забегали — бамбук оказался гибким и юрким.
Волна гитарного звука ворвалась на тихую осеннюю улицу, заполняя её, подхватывая мимоходом Виктора, поднимая его на самый гребень...
Ах!
Быстрая, но невыносимо пронзительная песня. Виктор впервые остановился возле музыканта и дослушал до конца. Бросил десятку.
Надо же, вроде бы бессмысленный текст, смысловая нескладуха, но запомнился...
Голову рукою обернуть.
Нет тебе покоя.
Всё тебе чего-то не найти,
Что-то не вернуть.
Всё тебе никак не обмануть
Что-нибудь такое...
Где-нибудь.
Всё б тебе бродить по городам,
Лето золотое.
Там никак не вспомнить, не забыть
Что не знаешь сам.
Всё тебе никак не победить
Что-нибудь такое...
Где-то там4.
Простой красивый мотив. Он закрутился в голове Виктора, отчаянно сражаясь с вечным "бам-бам, да-да... да..."
И одерживал верх.
"Всё б тебе бродить..."
До раздражения? Нет.
Десять, двадцать, тридцать раз. День, пять, неделю...
"Боже мой, — думал Виктор, мурлыча очередное всё то же, — это про меня. Про смерть. Про детство. Про неё... И как точно выражено! Именно неопределёнными чем-то и где-нибудь!"
Теперь было не "бам-бам, да-да...". Теперь лаконичнее, быстрее! И мелодия... Она стала внутренней песней Виктора.
Несомненно, это был знак.
Требовалась коррекция. Виктор беспощадно изменил текст своего стандартного объявления.
"Ты — близко. Я чувствую. Виктор (27/188... впрочем, ты знаешь)".
Через неделю свершилось!
Ответ был краток: "Наконец-то!!! Елена".
В. + Е.
В редакции дали телефон.
Два проводка сплетаются, словно пара тонких паутинных нитей, вырастающих из пряжи Клото.
Нынче руки, плетущие судьбу, нежны, хотя обычно они безжалостны.
Касания божественных пальцев рождают звуки. Звуки рождают мелодию. Нити поют в унисон. Громко и уверенно.
Нет, обрыва не случится. Не сегодня. Не сейчас.
— Алло... Елена? Это я, Виктор.
— Я знаю. Я всегда знала.
— — — — — — — — — — —
Примечания:
1 Краткая эзотерическая справочка. Мойры — богини судьбы в древнегреческой мифологии. Мойра Лахесис вынимает жребий человека; две остальные: Клото — прядёт нить жизни; Атропос — пишет длинный свиток, "конспектирует" за сёстрами. /вернуться/
2 "Happy New Year", "The winner will take it all", "songs they bringing" — всё сплошь намёки да цитаты из песен "АВВА". Последняя — особо не точна, "скомбинирована" из двух строчек песни "Thank You for the Music". /вернуться/
3 По-моему, фразы "Do you speak English?", "Who is on duty today?.." и "Fuck you, asshole!" в переводе не нуждаются. Особенно последняя. /вернуться/
4 Текст песни "Что-нибудь такое" (с) "АукцЫон", слова Д. Озёрского. /вернуться/
