Графская дочь

Артемий.

Первый раз я увидел её возле реки, она стояла, подставив лицо к солнцу и раскинув руки так широко, словно хотела обнять ветер. Её грудь выделялась под облипившим её, мокрым нижнем платьем. Одежда лежала рядом, но одеваться она не спешила.

Елизавета, так её зовут. Дочь графа Доронина и наследница большого поместья .

Я знал, что никогда не смогу завоевать её сердце, ведь я сын кузнеца, простолюдин, да ещё и байстрюк в придачу ко всему. Но с момента, когда я её увидел в первый раз, на этом же самом месте у реки, она стала моей навязчивой идеей, моей мечтой, моей жизнью.

Сидя в густых зарослях молодой поросли дуба, я наблюдал как она наклонившись, приподнимает подол нижней юбки, выжимая из неё воду, при этом глубокий вырез открывает всю прелесть её нежной, девичьей груди. Вот она еще выше поднимает подол, оголяя ноги почти до основания, и я уже вижу темную поросль между её ножек.

Невыносимая и сладостная волна возбуждения накрыла меня и я, достав из штанов своего удальца, быстрыми движениями руки дал ему разрядку, мечтая, о том, что когда-нибудь, он окажется между её ног.

Боясь быть обнаруженным я тихо вылез из своего укрытия и направился в кузню к отцу, но воспоминания об увиденном не отпускали меня и я снова возбудился.

Проходя мимо прачек, я заметил, как молодая девушка взяла большую корзину с бельём. Она пошла по направлению к реке и я улыбаясь пошел за ней. Она обернулась и зардевшись ускорила шаг, но когда мы проходили мимо сеновала, я сгреб её в охапку и потащил к стогу сена. Опрокинув её, я задрал подол сарафана и пальцами одной руки скользнул внутрь её горячего лона, второй рукой я пытался расшнуровать её кофту, высвобождая грудь. Миланья, так звали прачку, в это время стягивала с меня штаны и рубаху. Мои пальцы двигались в её мокром гроте и она подмахивая мне уже стонала во весь голос. Тогда я резко расставил её ноги и вошел в неё, засунув своего удальца по самое начало. Резкими толчками я вбивал в неё свою неиспользованную страсть.

Кончил я быстро, но отпускать молодку не собирался. Я ласкал её обнаженное тело, а потом её ротик поглотил моего поникшего друга и стал приводить его в чувства. Она сосала его с таким наслаждением, что я возбудился от одного вида этого действа и развернув её к себе задом я вошёл в неё так глубоко, что мои яички почти наполовину спрятались в ней. Мои руки ласкали её зад и я решил потрогать её розовую дырочку, которая открывалась моему взору. Смочив палец её соками, я медленно ввел его внутрь, не прекращая наших движений. Она напряглась и оглянулась, я улыбнулся и ввел второй палец. Она хотела отодвинуться, но я ухватил её под бедра и не давал двигаться. Продолжая движения пальцами в том же ритме, я высунул удальца и резко всунул его ей в попу.

Ощущения были очень приятными, её упругие стенки обхватили моего жеребца так плотно, что я кончил сразу после нескольких ударов.

Я знал, что она никому не расскажет о том, что я с ней делал, побоится. Ну, а я уже планировал провести с ней всю ночь.

Остальной день я провел с отцом в кузне, мечтая о графской дочери. К вечеру в кузню влетел Волошка, запыханный и грязный.

— Там ось у дрожек графских полетела, Тимоху придавило, пособите вытянуть его, да и дрожки приказано скоре ремонтировать. Елизавета Николавна через два часа выехать желают.

— Вот напасть — бурчал отец — кто ж барыню то повезет, коли возница ужо непригож?

— Так, я бы смог — обрадовался я такой возможности.

— Волошка, ты вот что, поди, скажи барину, что все починю вскоре, а повезет Елизавету Николавну Артемий.

Я не мог поверить своему счастью! Я буду её возничим! Я!

Пара гнедых рыла копытами землю, я забрался на козлы и поехал к крыльцу барского особняка.

Она стояла возле колоны, слегка наклонив голову в лево и откровенно меня рассматривала.

— Ты кто? Где Тимофей?

— Я Артемий, сын кузнеца вашего, Мурома, а Тимоху давеча осью придавило.

Она осмотрела меня с ног до головы, потом кивнула своей хорошенькой головкой и села в дрожки.

— Едим в Полесье, что за рекой, знаешь?— спросила она.

— Знаю — ответил я и стегнул коней.

Ехали около четверти часа и я спиной ощущал на себе её взгляд, еле здерживая себя чтоб не обернуться.

— Стой — услышал я, когда мы проезжали мимо просеки .

Я остановил повозку и подошел, чтобы высадить её, она подала мне руку и вышла.

— Сорви немного ягод, вон там за пригорком я бруснику видела.

Я направился к пригорку, возле куста с брусникой присел на корточки и начал рвать ягоды. Она подошла ближе, и когда я сорвал очередную ягоду, взяла мою руку и съела сладкий плод, прямо с моей ладони. Я готов был умереть!

Со следующей ягодой было тоже, так я кормил её пока ей не надоело. Улыбаясь она отстранила мою руку и пошла к дрожкам. Мы сели в повозку и продолжили путь.

Вернулись мы уже по темному, я проводил её до дверей особняка и она проходя мимо провела рукой по моей щеке, на мгновенье задержалась и посмотрела мне в глаза.

— Завтра с утра я еду в Прилучено, дрожки подашь к девяти.

— Слушаюсь — сказал я, слегка поклонившись.

Подойдя до кузницы, я увидел Миланью, она разговаривала с Дуськой, дочерью пекаря.

— Слышь, Миланка, поговорить нужно — сказал я уводя её за собой. Дуська прыснула и ухмыляясь пошла восвояси.

Подойдя к амбару я прижал молодку к стене и задрав юбку всунул своего удальца. Она от неожиданности ойкнула и поудобнее закинула ногу. Мои руки поддерживали её зад, когда я насаживал её на своего жеребца. Быстрая разрядка сняла напряжение в моих чреслах и я опустив ей юбку повел её к реке.

Холодная вода омывала наши оголенные тела. При свете луны Миланья даже казалась красивой и наверно я женюсь на ней, позже. Хороша ведь девка, вся в соку, да и за мной давно уж сохнет. Я размышлял обнимая её округлые формы и посасывая упругий сосок, её нежной груди и даже не подозревал, что за нами следят и никто иной как сама Елизавета Никоалвна.

Лизонька.

Сегодня я выпросилась у батюшки в Полесье к Наталке в гости. Весь день я предвкушала, как мы с ней весело проведем время. Но когда подали дрожки, и я увидела на козлах красивого молодчика, я думать забыла о подружке.

Всю дорогу я любовалась его статной фигурой. Широкие плечи, узкая талия, а руки... ох. Он так справно управлялся с вожжами, что я невольно представила, как эти же руки обнимают меня. Мне стало жарко и я велела ему остановиться, за пригорком вчера я видела куст с ягодами, пусть сходит и принесет, а я немного остыну. Но когда он ушел, я как чумная пошла за ним. И что я потом себе позволила, лучше и не рассказывать! Я ела с его рук ягоды. Это было так, так, ох. Насилу остановилась.

Вечером, когда я гуляла возле реки, я услыхала плеск воды и девичий смех и решила посмотреть, кто это там, в темень моется. И как же было велико мое разочарование, когда я увидела одну из наших прачек с моим молодчиком. Они вовсю развлекались в речке, думая, что их никто не видит. Я несколько раз хотела выйти из своего укрытия и остановить этот неприкрытый сором и так не насмелившись убежала к себе.

Всю ночь я не сомкнула глаз. Передо мной так и всплывали образы двух любовников. Я словно чувствовала как его рука медленно опускаясь с плеч накрывает её грудь. Как его жадные губы захватывают в плен её розовой как вишенка сосок и играют с ним до онемения плоти. А вторая рука касается завитков на лобке и проникает внутрь нажимая на пестик её цветка.

Утро застало меня в полудреме, мне приснился Артемий и река, и все вновь повторилась, только на месте прачки была я. Боже, ну почему он сын кузнеца!

А почему, собственно, я не могу быть с ним сейчас? Если батенька не прознает, у меня будет целое лето, которое я проведу с ним. И мне все равно, что он любит прачку! Прикажу, и он будет со мной! Будет!

Артемий.

Утром, запрягая дрожки, я увидел Елизавету Николавну во дворе. Она наблюдала за мной с явным интересом. А может это мне только кажется? Я скоро с ума сойду от любви и даже тело Меланьи не дает мне забыться. Как же я хочу, чтобы на её месте была Лизонька!

— Доброе утро Артемий — услышал я её голос — как спалось?

— Благодарствую — ответил я — как всегда, хорошо.

— А мне вот плохо — сказала она — кто-то на реке полночи голосно вопил, спать не давали.

Я ошалело смотрел на неё, неужто все было чутно. Вот задам я Миланке за её вопли.

— Так то, может девки бавились — нашелся я — помогая ей залезть в дрожки. Но она так и зыркнула на меня своими глазищами, словно испепелить собралась. У меня аж мурашки по телу пошли. Вот это девка, одним взглядом свести с ума может.

Проехав уже пол версты она сказала остановить дрожки у опушки леса, мол нужно охотничий домик отца протопить, батько наче приказал,так как ночи то холодные, а ему на охоту скоро.

Мы шли по узкой тропке до самого домика, внутри избы было тепло и сухо. Она сняла шляпку и распустила волосы, я же стал возиться с поленьями, намереваясь развести оконь в камине. Убранство в домике было знатное, одна кровать со блестящими шкурами приводила в трепет. Вся мебель была резная, а посуда из хрушталя.

— Ну что, я не хуже твоей прачки — услышал я сзади.

Обернувшись, я так и обомлел. Лизонька стояла в одной нижней сорочке из тонкого батиста, которая не скрывала соблазнительные изгибы её тела. Мечтая об этом, я даже не помышлял, что такое может статься.

— Не уж то не мила я тебе? — спросила она, изгибая изящную бровь.

— Лизонька — только и смог выдавить я.

В мгновенье ока я оказался возле неё, мои губы впились в её рот, намереваясь выпить всю сладость её губ. Руки блуждали по её телу, все выше задирая сорочку и сняв исподне, я подхватил Лизу на руки и отнес на кровать.

Мои губы изучали каждый миллиметр её прекрасного тела, я не мог насладится этими ласками, терзая её и себя. Но вот она привстала и положил руку на моего удальца, я чуть не задохнулся еле сдерживая себя. Она начала медленно водить по нему рукой, то сжимая, то поглаживая его. И изнемогая от такой изощренной пытки, я раздвинул её ноги и медленно стал в неё входить. На полпути я наткнулся на преграду, и испугавшись хотел отодвинуться.

— Продолжай — властно сказала она, сквозь стиснутые от боли зубы.

Не смея отказать, я резко вошёл в неё и её крик утонул в моем поцелуе. Немного подождав, я продолжил движение, и уже через несколько минут она помогала мне. Не в силах удержать в себе сок любви я излился в неё. Она смотрела на меня так нежно, что я готов был умереть, прям сейчас. Всю ночь мы провели не размыкая объятий, а на утро я был возбужден на столько, что даже не спрашивая разрешения, проник в её лоно пальцами и стал массировать цветок, возбуждая её. Лизонька сонно потянулась, подставляя поцелуям свою грудь и широко расставила ноги. Я понимал, что хожу по острию меча. Прознай её отец о нас, он бы посадил меня на кол, а то и чего хуже придумал. Но отказаться от неё я уже никогда не смогу.