Цепной пес самодержавия

ЦЕПНОЙ ПЕС САМОДЕРЖАВИЯ

ГЛАВА 1

Свою поездку на Сестрорецкий оружейный завод я оценивал ниже среднего, но при этом надеялся, что моя идея по созданию конструкторского бюро со временем себя окупит. Логично было подождать результатов, но вопреки этому я начал вспоминать и записывать в тетрадь, что читал о самолетах и их конструкторах. К этому меня подтолкнуло мое "открытие в химии" — дюраль. К сожалению, конкретных данных у меня на эту тему было немного. Просто, в свое время, после просмотра сериала "Истребители", я резко заинтересовался воздушными боями и действиями боевых летчиков времен ВОВ. Читал книги и статьи из Интернета, смотрел документальные фильмы. В их числе была история создания самолетов в России, так у меня отложились в памяти кое-какие типы самолетов и фамилии их конструкторов. После некоторых копаний в памяти у меня выстроилась такая линейка информации: "Илья Муромец", Игорь Иванович Сикорский, потом истребители И-15/И-16, Поликарпов Николай Николаевич, штурмовик ИЛ-2, Ильюшин Сергей Владимирович, самолеты ТУ, Туполев Андрей Николаевич, реактивная авиация, Сухой Павел Осипович.

Если с поиском Сикорского проблем не было — это имя было на слуху вместе с его детищем "Ильей Муромцем", то где искать остальных — у меня не имелось ни малейшего понятия, и я отправился в Публичную библиотеку, где узнал, что в Санкт-Петербургском политехническом институте есть постоянные курсы воздухоплавания. Их целью была подготовка инженеров в области проектирования и постройки воздухоплавательных аппаратов и двигательных механизмов для них. Узнав об этом, сразу подумал: почему бы из них не подобрать людей для КБ?

"Не торопись, парень".

Последовав этому совету, я расширил поиски и узнал, что в Москве есть императорское высшее техническое училище, в котором изучают конструирование аппаратов тяжелее воздуха, и есть профессор Жуковский Николай Егорович, который возглавляет организованный им кружок воздухоплавания. Решив не откладывать это дело надолго, я позвонил в Москву. После телефонного разговора с секретарем училища неожиданно всплыла знакомая мне фамилия Андрея Туполева, и одновременно я узнал, причем с немалым удивлением, что в России уже есть Аэродинамический институт, который основал Дмитрий Рябушинский в своем имении Кучино под Москвой, вместе с профессором Жуковским.

"Хм. База, оказывается, есть. Осталось собрать там умников и дать им денег на различные эксперименты".

Немного подумав, решил отправить запрос, со списком известных мне фамилий будущих авиаконструкторов, в эти учебные заведения, а для быстроты дела собирался воспользоваться помощью Собственной Его императорского величества канцелярии. К тому же в отношение меня у них был личный приказ императора об оказании мне помощи.

Выслушав меня, чиновник, пожилой человек с обширной лысиной и солидным брюшком, сразу отложив бумагу, которую до этого внимательно изучал, принялся за дело. Телефонировал в секретариаты обоих заведений и, представившись, попросил отыскать в архивах или списках студентов людей, фамилии которых перечислил. При этом он не замедлил отметить, что лица, указанные в списке, обязательно должны иметь отношению к воздухоплаванию. Положив трубку, он сообщил мне следующее: — Два-три дня у них уйдет на поиски интересующих вас лиц, господин Богуславский, потом напишут справки и пришлют нам. Приходите дней через восемь. Думаю, что ответы к этому времени будут лежать у меня на столе. У вас все?

— Спасибо вам. Право же, не ожидал столь быстрой помощи, — решил я польстить чиновнику, так как действительно не ожидал такого быстрого разрешения вопроса и уже начал оборачиваться, чтобы уйти, как чиновник негромко хмыкнул. Я посмотрел на него.

— Знаете что, я бы на вашем месте отправил еще запрос в жандармское управление, — неожиданно сказал он.

— Зачем? — удивился я.

— Молодые люди в наше время, ни бога, ни царя не боятся. Свободу им подавай! Так вот студенты из них, самые что ни есть вольнодумцы! Гм! Я что хотел сказать: они, будучи студентами, могли быть отчислены за свои вольные высказывания, а в таком случае их нынешние адреса проживания в деле жандармского следователя искать следует.

— Хм! Вот что значит знать свое дело! А я бы и не догадался!

Чиновнику мое восхищение его деловитостью так понравилось, что он не смог скрыть самодовольной улыбки.

— Вы идите. Идите, господин Богуславский. Все что надо, я сам сделаю.

Уйти просто так из дворца мне не удалось, видно царю доложили о моем визите в канцелярию. Адъютант, ожидавший меня на выходе, проводил меня к двери кабинета, хотя теперь в этом нужды не было, так как за это время я уже научился разбираться в хитросплетениях коридоров и залов императорского дворца. После приветствия, он поинтересовался причиной моего визита в канцелярию, после чего наш разговор перешел в оживленную беседу о роли воздухоплавательных аппаратах. Ему, как и большинству людей, была любопытна возможность человека летать по воздуху. Наверно, я бы смог поразить его воображение рассказами о сверхзвуковых истребителях и о пассажирских лайнерах, перевозящих пассажиров в различные страны мира, но не видел в этом, ни малейшего смысла. Зная о его любви к армии, я больше упирал на военный аспект развития авиации, утверждая, что любая война будущего будет проходить не в двух плоскостях, а в трех — на земле, на воде и в воздухе. И чем быстрее мы сможем наладить выпуск настоящих самолетов, за штурвалом которых будут сидеть опытные летчики, тем больше у нас будет шансов выиграть любую войну. После того, как император внимательно выслушал мои доводы, он поинтересовался: — А этот новый металл, действительно настолько прочен и легок, что его можно будет применять в воздухоплавании?

— Да, ваше императорское величество. Он станет основным строительным материалом для само... аэропланов.

— Вы сказали, что такие аэропланы будут летать быстрее. Но насколько я могу понять, в таких случаях все зависит мощи мотора, а их мы закупаем во Франции. Кстати! Вы могли бы поговорить с великим князем Александром Михайловичем, хоть тот и имеет адмиральское звание, но при этом является шефом Императорского военно-воздушного флота. Думаю, что если вы изложите ему свои мысли, он будет рад вам помочь.

— Не думаю, ваше императорское величество. Подобными делами должны заниматься профессионалы, а не дилетанты.

Император бросил на меня неодобрительный взгляд, но возмущаться, как раньше бывало, не стал. Мою, мягко скажем, нелюбовь к великим князьям он со временем воспринял так же, как и негативное отношение супруги к своей матери. Просто принял, как факт.

— Значит, хотите организовать воздухоплавательное... гм... конструкторское бюро, — император затушил папиросу в серебряной пепельнице. — Все это, конечно, весьма интересно. Да-с. Интересно. Так вы говорите, что такой сплав уже есть в Германии?

— Да, ваше императорское высочество, но судя по всему, они его засекретили.

— Засекретили, — повторил за мной задумчиво император и бросил на меня новый внимательный взгляд. Похоже, он уже пришел к мысли о том, что мне известно намного больше, чем говорю. — Что ж, и мы так сделаем. Я видел ваш рисунок аэроплана. Он очень необычен. И у меня появился вопрос: его крылья полые или отлиты полностью из вашего сверхлегкого металла?

— Полые, ваше императорское высочество.

— Форма корпуса аэроплана, довольно необычная. Как вы тут изволили выразиться: обтекаемая. Гм, — он помолчал, подумал, потом сказал. — А вот эти люди, которых вы хотите разыскать. Они уже чем-то известны?

— Это будущие конструкторы аэропланов, им только надо этому подучиться.

— Подучиться, говорите? Хм. То есть они не инженеры?

— Нет, — я напряг свою память, но толком так ничего не удалось вспомнить, и я решил обойтись одним общим словом. — Студенты.

— Ах, вот как. Тогда понятно, что их имена еще не утвердились на поприще воздухоплавания. Вот только мне невдомек, чем вам курсы воздухоплавания не угодили? Там, как мне известно, так же дают знания будущим авиаторам.

— Они, как я понял, ваше императорское величество, больше готовят людей, непосредственно работающих с летательными аппаратами, то есть инженеров, которые будут заниматься ремонтом аэропланов. И авиаторов. Нам же нужны светлые умы, которые могут смотреть вперед и уметь создавать летательные аппараты завтрашнего дня.

— Как вы сказали? Летательные аппараты завтрашнего дня? Хорошо сказано. Пусть ваши будущие светлые умы подучаться, тогда и будем создавать бюро, которое будет строить аэропланы будущего. Вы должны понять: идет война. Где взять денег? Будь сейчас мирное время, я бы тотчас отдал распоряжение о его создании, но есть ли смысл заниматься этим сейчас? Ведь их работа может затянуться на годы, да еще неизвестно какой будет результат. Вы об этом думали?

— Да, ваше императорское величество, думал, но вот в чем причина моей торопливости: чем раньше мы начнем работы по разработке и конструированию новых аэропланов, тем быстрее получим результаты. Поверьте мне: другие страны прямо сейчас работают в области развития воздухоплавания. Если германцы засекретили дюраль, то сделали это не просто так. Думаю, они уже приступили к постройке цельнометаллического самолета.

Я блефовал, но мне нужно было как-то вытащить из государя согласие. Он задумался. Снова закурил и в кабине поплыл сладкий запах турецкого табака. Какое-то время сидел, думал, время от времени затягиваясь табачным дымом, потом потушил папиросу и сказал:

— Негоже давать Германии преимущество, в чем мы уже изрядно убедились. Пусть будет так! Я отдам распоряжение, чтобы подготовили указ о создании конструкторского бюро по созданию новых видов аэропланов.

Возвращаясь, я подумал, что если моя идея с конструкторскими бюро окажется жизненной, то почему не пригласить поработать в Россию иностранных специалистов. На памяти у меня пока было четыре фамилии немецких авиаконструкторов и оружейников, о которых мне доводилось читать: Вилли Мессершмидт, Хуго Юнкерс, Луис Штанге, Генрих Фольмер. Но об их приглашении в Россию сейчас не могло быть и разговора. Дело дойдет до них, только если все удачно получиться с заключением сепаратного мира с Германией. Мне подумалось, что из вымотанной войной Германии их будет нетрудно заманить в Россию, посулив им спокойную и хорошо оплачиваемую работу.

Все политические новости и общественные настроения, по большей части, я получал из одного источника, Пашутина. Именно от него услышал о крамольных разговорах в Думе, в которых нетрудно угадать наброски будущего заговора — покушения на самодержца России.

Во время одного из таких разговоров я поинтересовался у подполковника о том, что тот думает по поводу подобных выступлений, на что получил ответ: — Знаешь, Сергей, мои предки уже два столетия служат роду Романовых и не мне прерывать эту традицию, но при этом считаю, что в нашей стране многое нужно менять, уж больно много лизоблюдов и казнокрадов развелось. Все потому, что у нас управление страной негибкое и тяжеловесное, а это есть прямая возможность для всякого вида лжи, укрывательства и казнокрадства! Надо навести порядок твердой рукой! А те речи, что с думских трибун ведутся, считаю чистой воды демагогией! Дескать, поменяем правительство и заживем счастливо. Как бы ни так! Этими словами господа демократы себе путь к кормушке расчищают! Ведь в большинстве своем, все они богатые люди, землевладельцы и фабриканты. Так что им нужно? Свободы, но не для народа, а для своих шкурных интересов! Им не нужны указы, они не хотят больше просить, а хотят сами брать, без проса, без соизволения! А то, что эти самые либералы творят в Военно-Промышленном комитете? Только заодно это их можно через одного отправлять на виселицу! — Пашутин неожиданно замолк, внимательно посмотрел на меня и спросил: — Тебе это все зачем?

— Для общего развития. Хочу понять, почему открыто звучат подобные речи, печатают статьи? А главное, почему власть на это никак не реагирует?

— Попробую ответить. Дело в том, что наш государь по какой-то непонятной наивности верит в своих генералов, верит в армию. Верит, что оппозиция не предаст его в это тяжелое время. Верит, что народ его всегда поддержит. Только вот что странно. Ведь ему должны регулярно докладывать о том, что твориться в столице и стране. Тут, правда, сразу напрашивается вопрос: кто докладывает, и в каком виде подают эти докладные записки? Может все дело как раз в этом. Вообще, если честно, я не понимаю, что происходит. Что ни день, то новые назначения, то новые министры. Причем люди новые, не известные, не сановитые. Не один только я, все недоумевают. И это мы! А что тогда думать простому народу?! Правильно! Царица — немка, царя зельем поит, от которого он совсем разум теряет. Она немецкая шпионка, поэтому мы войну проигрываем. Что ты на меня так смотришь? Думаешь, глупости говорю?! А как тебе такой пример? Недавно разговаривал со старым знакомым, подполковником — интендантом. Знаю его лет десять, не меньше. Так вот он мне на ухо шепчет: слухи появились, что из дворца налажена прямая связь с Германией. Ты понимаешь? Ведь это не приказчик какой-то, а полковник! Грамотный, знающий человек! Академия за плечами! Ты только подумай! Я вот что тебе скажу. Эти слухи-страхи не просто так появляются! Это сознательные провокации, направленные против царя и царицы!

— Кто за этим может стоять?

— Не знаю. Хотя догадки имеются.

Я ждал продолжения, но не дождался. Пашутин видно посчитал, что подобные вопросы, даже со мной, он не вправе обсуждать. Больше мы на эту тему с ним не говорили, но разговор неожиданно получил продолжение на следующий день, правда, в другом месте, в кабинете царя. Разговор начался с уже привычного вопроса: — Нового ничего не скажете?

— К сожалению, ничего, ваше императорское величество.

— Хорошо, — император взял из резной шкатулки папиросу, закурил. Он явно волновался, несмотря на то, что пытался держать себя в руках. В кабинете отчетливо пахло ароматным табачным дымом, а в серебряной пепельнице лежало три окурка. Старясь не показывать своего возбуждения, он сосредоточенно курил, при этом старался избегать моего взгляда. Я даже не пытался угадывать, что он собирается мне сказать. Просто ждал. Докурив, он загасил окурок в пепельнице, потом встал, вышел из-за стола. Прошелся по мягкому ковру. Раз. Другой. Затем неожиданно развернулся ко мне и заговорил:

— Сергей Александрович, вы говорили о возможности переломать судьбу.... Мы... с женой решились! — я все делал для того, чтобы услышать эти слова, но все равно это признание прозвучало для меня неожиданно. — Ради наших детей! Моя семья, мои дети.... Я не знаю, что произойдет со мной или с Аликс если с ними что-то случиться! Они безвинны... и не заслужили такого конца! Если есть за мной грехи, мне за них и отвечать! Они не должны страдать!

В любви царя к семье, мне так казалось, проскакивал некий фанатизм, наподобие его всепоглощающей и непоколебимой веры в Бога. И сейчас это было очень ясно видно.