Большая черная муха

Большая черная муха

— Живо! Трогай! — отрывисто выкрикнул Ромка, запрыгивая на переднее сиденье машины рядом с водителем и срывая с лица черную маску. — Жми на всю железку!

Каролина надавила на газ, и вишнёвая девятка, быстро набирая скорость, помчалась по пустынной трассе. За окном замелькали придорожные столбы, высокие пересохшие стебли борщевика и деревья с желтеющей листвой.

— Как у тебя? — спросил Ромка, поворачиваясь к Одувану — грузному широкоскулому парню лет тридцати.

— Порядок, — отозвался тот с заднего сиденья и не без гордости показал коричневый кейс.

— Всё прошло благополучно? — поинтересовалась Каролина, не отрывая сосредоточенного взгляда от трассы. Большие солнцезащитные очки и черный платок, повязанный снизу на подбородке, не могли скрыть страшные шрамы, обезображивающие её лицо.

— Да, — коротко ответил смуглый коренастый Ромка.

Всё, действительно, прошло как по маслу.

Когда серебристый мерседес Шиншилла свернул с трассы на боковую дорогу, ведущую к коттеджному поселку, Каролина сообщила об этом Ромке и Одувану по мобильному телефону. Те перегородили дорогу гнилым стволом поваленной березы. Естественно, что мерседес затормозил у неожиданно возникшего препятствия, и они тотчас выскочили из зарослей кустарника у обочины. Ромка подскочил к водителю-охраннику, приставил через приоткрытое стекло к его виску пистолет и вытащил у побледневшего человека из кобуры под пиджаком штатное оружие. В свою очередь Одуван распахнул заднюю дверь и отобрал у Шиншилла кейс. Растерянный Шиншилл не решился оказать сопротивление, только коротко выругался и бросил на него свирепый взгляд. Затем оба налетчика исчезли в подлеске так же стремительно, как и появились. Одуван бежал впереди, Ромка — чуть позади, прикрывая его отход.

— Вот и славно, — кивнула Каролина, крепче сжимая руль.

— А бабки, Одуван? — нетерпеливо спросил Ромка. — Проверь, есть ли там бабки?

— А что, по-твоему, я делаю? Проверяю как раз... — буркнул тот, поддевая выкидным ножом замки кейса. Открыл кейс, посмотрел в него и тут же захлопнул. Словно опасаясь, что его содержимое может испариться.

— Ну?

— Есть, — выдохнул Одуван.

— Много?

— Много.

— Я же вам говорила, парни, а вы всё сомневались, — с усмешкой произнесла Каролина.

— Ну да, сомневались, — согласился Ромка. — Не сомневаются одни идиоты.

— Хорошо бы пересчитать, — сказал Одуван.

— Потом, — мотнула головой женщина. — У меня в доме.

— Но видели бы вы лицо Шиншилла, когда я забирал у него кейс, — нервно рассмеялся Одуван. — В точности как у ребенка, у которого отбирают любимую игрушку.

— Само собой. Кому ж охота за здорово живешь отдавать свои кровные, нажитые непосильным трудом, — хмыкнул Ромка.

— Надо же. Взяли Шиншилла на гоп-стоп, как последнего фраера.

— Ага, взяли. Только теперь держись. Вся местная милиция будет нас искать. У него в ментовке есть свои люди. Они начнут носом землю рыть, лишь бы ему угодить. Да ещё и братки его подключатся.

— Ничего, как-нибудь перетерпим, — буркнул Одуван. — Не в таких переделках бывали.

О ветровое стекло машины, громко стукнувшись, разбился жук, оставив на нём жирную кляксу.

— Бедняжка, — прошептала женщина.

— Кто? — не понял Ромка.

— Жук.

— Черт с ним, с жуком. Притормози тут, — попросил он у Каролины на мосту небольшой речушки. Открыл дверь, огляделся и выбросил в воду свинцового отлива пистолет, отобранный у водителя-охранника. Подождал, когда успокоится водная гладь на месте его падения, и сказал: — Ладно, валим.

— Жалко, — вздохнул Одуван. — Вещь...

— Мне тоже жалко. Но чужая пушка нам ни к чему. С ней бы у нас возникли проблемы, — ответил Ромка. — Кстати, Каролина, там, на обочине, тебя кто-нибудь видел?

— Разумеется, что видел. По трассе проехало несколько легковых машин и две фуры. Да я и не скрывалась особо, — пожала она плечами. — Но попробуй сейчас найти водителей тех машин.

— Шиншилл попробует. Даю голову на отсечение, что попробует. Он бандит в авторитете, а его взяли и грабанули средь бела дня.

— Точно, в авторитете, — кивнул Одуван. — Но я слышал, что в последнее время он отстранился от дел.

— Как бы ни так. Если и отстранился, то лишь для отвода глаз, — возразил его приятель. — Каролина, а грибники мимо тебя проходили, пока ты ждала нас?

— Ромка, не гони пургу. Какая разница проходили мимо неё грибники или не проходили?

— Ошибаешься, разница есть, и существенная. Между прочим, друг ситный, сам-то ты был в перчатках? — спросил Ромка, взглянув на руки Одувана, сжимавшие кейс.

— Нет, в перчатках у меня сильно потеют ладони. Но не волнуйся, дверь его мерса я открывал через полу своей куртки. Я ж тебе не лох какой-нибудь. Поэтому отпечатков нигде не оставил.

— Кретин! Причем тут твои отпечатки! Шиншилл видел наколки на твоих руках. Он не дурак, и понял, что ты мотал срок, — возмутился Ромка. — Теперь вычислить тебя раз плюнуть.

— Но...

-Что но?! Подвёл ты нас под монастырь!

— Не расстраивайся, Ромка. В нашей стране многие отбывали тюремный срок, — попыталась его успокоить Каролина. — По большому счету, татуировка Одувана — это пустяки. Не распаляй себя.

— Я и не распаляю. Досадно просто проколоться на мелочи...

Каролина сбавила скорость. Свернула с трассы, проехала сотню метров по бетонке и остановила машину у ажурных металлических ворот, преграждавших въезд на территорию старого дачного кооператива.

— Внимание! Расслабьтесь, парни. Постарайтесь принять вид добропорядочных граждан. Будто бы вы прикатили оттянуться на обычный пикник, — сказала женщина и дважды просигналила — с осины у края дороги слетела встревоженная ворона. Через минуту на сигналы из сторожки за оградой вышел пожилой нетрезвый мужик в тельняшке, сползающих брюках и резиновых сапогах. Взглянул на Каролину и принялся отпирать замок на воротах.

— Добрый день, Степаныч! — опустив боковое стекло, поздоровалась она.

— Мое почтение, Каролина! — откликнулся тот и бросил рассеянный взгляд на её спутников. — Отдохнуть?

— Да, решили вот с ребятами немного развеяться от городской суеты, — ответила она и протянула сторожу через окно заранее приготовленную бутылку дешёвой водки.

— Оно, конечно, отдохните. Шашлык-башлык там и всякое прочее баловство... — с понимающей улыбкой произнёс он, пряча бутылку в кармане брюк.

Участок Каролины располагался в самом дальнем конце дачного посёлка. Она заехала за высокий деревянный забор, закрыла ворота и с помощью Ромки и Одувана накинула на машину брезентовый чехол. Потом они пошли по тропинке, протоптанной среди буйной сорной травы, мимо двухэтажного дома к покосившемуся, но ещё крепкому сараю. Одуван мёртвой хваткой сжимал в руках коричневый кейс.

— Люди Шиншилла нас тут не застукают? — спросил Ромка, войдя в сарай и озираясь по сторонам. Внутри сарай имел на удивление опрятный вид. Ничего лишнего в нём не было. Стоял только обеденный стол, три продавленных стула да две полуторные заправленные кровати. Два маленьких окна загораживали железные сварные решетки. На одном из окон не хватало половины стекла.

— Люди Шиншилла нас тут не застукают? — повторил вопрос Ромка.

— Надеюсь, что нет, — ответила Каролина. — Но, в любом случае, у меня здесь сейчас безопаснее, чем на дороге. Милиция наверняка ввела этот свой план "Перехват".

— В натуре, Шиншилл напряг ментов, и они ради него введут чего угодно — хоть "Перехват", хоть "Каземат", — хмыкнул Ромка. — Но перекантоваться бы я предпочел не в сарае, а у тебя в доме.

— Ещё чего — размечтался! Я не люблю ночевать у себя в доме с посторонними мужчинами.

— Мы не посторонние мужчины, мы — подельники.

— Да хоть кто. Ваша кобелиная суть от этого не меняется, — буркнула женщина.

— Каролина, а твои соседи нас того... не сдадут? — спросил Одуван. — Кукушек нынче развелось почти как в добрые старые времена. Сплошное ку-ку.

— Не бойся, не сдадут. Их физически нет. Соседка та, которая жила напротив, в прошлом году отправилась в мир иной. Впрочем, туда ей и дорога — зловредная была тетка. По вполне объяснимым причинам она больше у нас тут не появляется. Если только в полнолуние в виде приведения. В белом саване. У-у. Боитесь приведений? Хе-хе. Я шучу. Двое других соседей продают свои дачи и почти не приезжают сюда.

— Что так?

— Говорят, что это плохое место — вроде бы как патогенная зона. Ну, излом земной коры. С людьми на наших участках частенько происходят несчастья.

— О как! Но это нам на руку, — заметил Одуван. — Нет, не то, что с людьми происходят несчастья, а то, что нет соседей.

— А вообще кто-нибудь у тебя бывает? — поинтересовался Ромка.

— Бывает, но редко, — усмехнулась она. — Никто не желает близко общаться со мной.

"И правильно делают, что не желают", — подумал Ромка, бросив быстрый взгляд на Каролину. Действительно, кому охота общаться с такой женщиной? Обрюзгшей, неряшливой, с лицом, изуродованным ужасными шрамами. В придачу и хромоногой. Если, конечно, он не конченый извращенец. Они с Одуваном не в счет — у них с ней общее дело.

— Довольно болтать. Мне не терпится посмотреть, сколько у нас бабок, — сказал Одуван и вывалил на стол содержимое кейса. Ромка и Каролина сразу же подошли к нему и встали по краям стола.

— Уф! Ровно полмиллиона баксов, — произнёс приглушённым голосом Ромка, когда они кончили считать банкноты.

— Не хило, — присвистнул Одуван.

— Примерно так я и думала. Шиншилл вёз задаток за коттедж, — сказала Каролина.

— А что, раньше у него не было своей норы? — спросил Одуван.

— Почему? Была скромная такая норка — трехэтажная, каменная, с бассейном. С теннисным кордом — теннисист, блин, нашёлся, — криво улыбнулся Ромка. — Но он отказал эту норку своей бывшей жене. Шиншиллу вообще не везет с бабами. У него от них одни несчастья. Первый раз он угодил на зону из-за любовницы. Украл для неё шиншилловую шубку у супруги одного высокого начальника и попался. Упекли, стало быть, голубчика на полный срок.

— Да в теме мы, — отмахнулся Одуван. — В теме.

— Я рад за вас. Делим, значит, ровно на три части. Получается?.. Получается по сто шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть долларов. Ну, ещё мелочь — центы, — сказал Ромка, закатив кверху глаза и загибая пальцы на правой руке. — Вроде бы так.

Одуван пожевал зубами кончик языка, взял со стола шариковую ручку и посчитал в столбик на листке бумаги, вырванном из блокнота.

— Молодец! Совершенно верно! Ты прям Мендельсон!

— Причем здесь Мендельсон? — удивился Ромка. — Это композитор, что ль?

— Да нет, типа математик — он мотал со мной срок на зоне за финансовые махинации.

— А-а...

— Нет, не верно, — решительно возразила Каролина. — Мне — сто шестьдесят семь тысяч триста тридцать два доллара. А вам, парни, по сто шестьдесят шесть тысяч.

— Почему? Не понял, — протянул Одуван.

— В свою долю я приплюсовала вашу плату за проживание у меня.

— За проживание в твоем сарае?!

— Вот именно, — подтвердила женщина. — За проживание в моём сарае, трехразовое питание в день и моё обслуживание. Между прочим, всё это не дёшево.

Одуван вопросительно посмотрел на Ромку.

— Пес с ней, пускай берет, — сказал тот, покривив подбородок, и покачал головой. — А ты жадная, Каролина.

— Извини, какая есть. Если вы не против, то свою долю я унесу с собой в дом. Так мне будет спокойнее, — сказала она, складывая часть денег в сумку. — Да, не выходите из сарая без крайней нужды. Сидите здесь тихо как мышки.

— Петь-плясать мы и не собираемся, — буркнул Одуван.

— Я счастлива.

— Но ты же говорила, что никого из твоих соседей сейчас нет, — напомнил Ромка. — Потом, у тебя такой высокий забор.

— Ну и что? Забор не помеха. Из нескольких домов посёлка со второго этажа мой участок как на ладони.

Ромка стоял у окна с недостающим стеклом и смотрел, как сгущаются сумерки на запущенном участке Каролины. Одуван, развалившись на кровати, лениво курил, пуская дым колечками.

— Скучно, — произнёс он и потянулся.

— Что есть, то есть.

— Может, рванем на станцию — и в Москву?

— Ничего глупее, Одуван, придумать сейчас нельзя. На станции наверняка полным-полно ментов. Шерстят подряд всех подозрительных. Мы с тобой как раз из их числа. Тем более с карманами, набитыми бабками. Хотя попасть к ментам всё же лучше, чем к браткам Шиншилла. Из их лап живыми мы точно не выберемся. Поэтому давай переждём немного у Каролины.

— Слушай, Ромка, странная она какая-то баба, — в раздумье произнёс Одуван. — Надо же, разыскала нас, навела на Шиншилла и сама участвовала в деле. Теперь вот прячет нас у себя на даче. Ой, неспроста всё это.

— Конечно, неспроста, а ради денег. Шутка ли? За одно проживание в своем паршивом сарае содрала с нас больше тысячи баксов, — напомнил Ромка.

— Может, кинем на хрен эту Каролину? Прихватим её долю и смоемся. Ищи потом ветра в поле.

— Угу, неплохо бы смыться с её долей. Но вряд ли нам это удастся. Я думаю, что она подстраховалась на такой пожарный случай. Как пить дать, так или иначе она нас достанет.

— Но как? — удивился Одуван. — Что, заложит нас Шиншиллу? В этом случае ей самой не поздоровится.

— Нет, не заложит. Но я уверен, у Каролины припасено кое-что другое. Куда хитрее.

— Ну, давай её пришьем. Прихлопнем как муху. И концы в воду, — предложил Одуван.

— Больно легко получается у тебя — пришьем, — усмехнулся Ромка. — Но тогда придется пришить ещё и сторожа. Этот старый козел нас видел. Тем самым мы наведём на наш след ментов и Шиншилла. И сами погорим голубым пламенем.

— Пожалуй, ты прав. Куда ни кинь везде клин, — вздохнул его приятель. — Но как скучно-то. Телевизора и того нет. Хотя сейчас лучше всего было бы промочить горло.

— Кстати, здесь я согласен с Каролиной. Напиваться нам не в кайф. Неизвестно ещё, каким боком всё повернется. Поэтому надо оставаться трезвыми и быть начеку.

— Я и не призываю напиваться до потери пульса, — обиделся Одуван. — А так, по чуть-чуть.

— По чуть-чуть было бы можно, — кивнул Ромка.

— Приударить со скуки за этой Каролиной, что ли?

— Не советую, как другу. Больно уж она страшна. Фу. Прямо кикимора с гнилого болота. Ещё и хромая. Я бы даже на зоне на неё не польстился. У меня есть свои представления о женской красоте.

— Ну, не ври. На зоне, например, ты бы не отказался. Несмотря на эти свои представления, — возразил Одуван. — Ведь она какая-никакая, но баба. Хоть и уродина уродиной.

В сарай пришла Каролина и принесла ужин.

— Макароны? — спросил Одуван, заглядывая в кастрюлю.

— Ага, макароны с сыром. На сладкое — клубничное варенье, — ответила она и включила тусклую лампочку на потолке. — Чем тебе не нравятся макароны с сыром и клубничное варенье?

— Они мне всем нравятся. Макароны и варенье — моя слабость с детства. Но, понимаешь, не помешало бы пацанам под них промочить горло.