Слишком много привидений

Виталий Забирко

СЛИШКОМ МНОГО ПРИВИДЕНИЙ

Глава первая

В погребке "У Ёси" было прохладно — у стойки работал кондиционер, а под потолком в центре зала неторопливо кружили громадные лопасти вентилятора. Приятный погребок. Тишина, уют, и посетителей немного. Не каждому по карману цены "У Ёси". Но главное, здесь не было телевизора. С некоторых пор, точнее, уже полтора месяца, я и вида светящегося экрана не переносил. Будь это обыкновенная телефобия — ещё полбеды. К сожалению, дела обстояли значительно хуже.

— Имитация? — равнодушно спросил я у бармена, кивнув на вентилятор под потолком. Движения воздуха в погребке не ощущалось.

Владик мельком глянул на вращающиеся лопасти, пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он, протирая полотенцем бокал. — Ёсе нравится...

Я машинально кивнул. Мне было абсолютно всё равно: гоняют лопасти вентилятора воздух, или нет, — свои проблемы глодали душу. А спросил просто так, ради красного словца. Почти как в анекдоте, когда пьяный посетитель придирается к официанту, ища в ответах предлог, чтобы дать в морду. Не с моими габаритами затевать драку, но морду кое-кому действительно хотелось набить. Не Владику, естественно, — ему-то за что? — а господину Популенкову. Однако осуществить желание я не мог. И вовсе не из-за своего хилого телосложения. Господина Популенкова сорок дней назад похоронили.

Я сделал глоток коньяка и мысленно пожелал господину Популенкову перевернуться в гробу. Легче не стало. Как не стало бы легче, будь Популенков живой, и мне, не взирая на его многочисленную охрану, удалось бы набить ему морду.

Пакостное настроение настолько задурманило голову, что я потерял самоконтроль и, вертя в руках пузатенькую рюмку, пробормотал:

— Сейчас Люся бокал разобьёт...

Предсказание вырвалось непроизвольно, я запоздало спохватился, но было поздно. Сзади послышался звон разбившегося о пол бокала с коктейлем, соскользнувшего с подноса официантки.

Брови у Владика подскочили, он внимательно посмотрел на меня, в зал, снова перевёл взгляд на меня.

— У тебя глаза на затылке? — поинтересовался он.

— Интуиция...

Изображая на лице полное равнодушие, я пожал плечами, допил коньяк, бросил в рот пару орешков арахиса и пододвинул рюмку к бармену.

— Повтори.

Владик плеснул в рюмку коньяку.

— Если что-нибудь ещё предскажешь, — сказал он, — весь вечер будешь пить за мой счёт.

— Уговорил, — кисло улыбнулся я, но на душе оттаяло. Ничего страшного не произошло, даже наоборот. Не то, что полтора месяца назад, когда на меня впервые снизошло озарение. Впрочем, случай тогда был гораздо сложнее...

Мимо стойки с пустым подносом проскользнула расстроенная официантка.

— Люся, держи себя в руках, — коротко бросил Владик.

— Да пошёл ты со своими советами... — сквозь зубы огрызнулась официантка, швырнула на стойку листок с заказом и скрылась в подсобке. Тотчас оттуда появилась уборщица и принялась сметать с пола осколки и замывать пятно. Минуты не прошло, как на паркете и следа не осталось.

Владик проводил невозмутимым взглядом уборщицу, посмотрел на оставленный Люсей листок и взял в руки шейкер. Длинноволосый парень в джинсовой безрукавке на голое тело, сидевший за стойкой на другом конце, шумно вздохнул.

— Холодное пиво имеет два недостатка, — философски изрёк он, глядя в никуда потухшим взглядом и оглаживая ладонью запотевший стакан. — Первый: рано или поздно оно становится тёплым...

Он с сожалением посмотрел на полупустой стакан, залпом допил пиво и застыл в прострации. Вопреки философским рассуждениям лицо у него было отпетого уголовника, а руки покрывала цветная татуировка змеи, обвившейся вокруг внушительных бицепсов. Голова змеи покоилась на правой ладони, хвост — на левой.

— А второй? — поинтересовался Владик, мастерски жонглируя шейкером.

— Что — второй?

Парень недоумённо уставился на бармена. Похоже, философская сентенция вырвалась из него столь же непроизвольно, как у меня предсказание о разбитом бокале.

— Второй недостаток холодного пива, — напомнил Владик.

— А, второй... — поморщился парень и опять тяжело вздохнул. В его вздохе сконцентрировалась вселенская скорбь. — Пива всегда мало...

Владик хмыкнул, поставил на стойку два бокала, разлил в них из шейкера коктейль. Затем открыл холодильник, извлёк бутылку "Holsten", откупорил и послал её по стойке лохматому парню.

— Держи. На этом, Шурик, твой кредит заканчивается.

Парень повеселел.

— Спасибо, Влад! Никто, кроме тебя, не понимает душу вольного художника. — Пиво забулькало из бутылки в стакан. — На следующей неделе халтуру закончу, все долги верну, — пообещал он.

Орешек арахиса в стоящем передо мной блюдце вдруг задрожал, сполз на стойку и начал крошиться, будто кто-то маленький и невидимый грыз его. Только этого не хватало! Я покосился на Владика и осторожно заслонил крошащийся орешек рукой.

И тут "увидел", что произойдёт дальше. Предчувствие мордобития оправдывалось на девяносто процентов, не дотянув до ста лишь потому, что мордобитие мне предстояло лицезреть, а не участвовать в нём. Я усмехнулся и поманил пальцем бармена.

— Сейчас твой должник по морде получит, — полушёпотом сообщил я наклонившемуся над стойкой Владику.

— За что? — невозмутимо спросил бармен и внимательно посмотрел мне в глаза. — Не советую, Роман.

Его нехитрое умозаключение вызвало у меня совсем уж откровенную ухмылку.

— А я здесь ни при чём, — заверил бармена.

"Вольный художник" шумно отхлебнул из стакана, крякнул от удовольствия. У стойки появилась хмурая Люся и поставила на поднос приготовленные Владиком бокалы с коктейлем.

— Эх, жизнь хороша! — провозгласил "вольный художник" и шлёпнул официантку по округлому заду.

Напрасно он это сделал. Не учёл, что не у всех на данный момент "жизнь хороша". Люся развернулась и влепила ему пощёчину.

— Ну, ты! Грабли не распускай! — взорвалась она.

Парень оторопел, глаза у него виновато забегали. Никак не вязалась его растерянность с лицом уголовника и татуировкой на руках. Точно вольный художник, если внешний имидж не соответствует внутреннему содержанию.

— Да ч-чего ты? — заикаясь, выдавил он. — Я же п-пошутил...

У стойки мгновенно возник вышибала — детина двухметрового роста с косой саженью в плечах. Белая рубашка с короткими рукавами настолько плотно облегала крупное тело, что, казалось, сейчас лопнет по швам, а бабочка на бычьей шее смотрелась откровенным издевательством над устоявшимся обликом интеллигенции.

— Проблемы? — хрипло поинтересовался он у бармена, недобро косясь на парня.

— Всё нормально, Василий, — успокоил его Владик. — Люся, сдай смену Нине, а завтра выходи с утра. Но в хорошем настроении.

Официантка фыркнула разъярённой кошкой и шмыгнула в подсобку. Штора из деревянных бус негодующе зашелестела. Будь в подсобке дверь, точно бы хлопнула так, что штукатурка посыпалась.

Вышибала Василий ещё раз смерил "вольного художника" сумрачным взглядом и тоже ретировался.

— Извини, Влад... — просительно протянул парень.

Бармен покачал головой.

— Шура, ты не прав, — назидательно сказал он.

— Понял, понял... — закивал Шура, быстро проглотил остатки пива и соскочил с табурета.

— Извини... — повторился он, разводя руками. Джинсовая безрукавка распахнулась, стало видно, что тугие кольца вытатуированной змеи опоясывают и его грудь. Не парень, а этакое современное подобие Лаокоона, со скорбным ликом безуспешно разрывающего путы морского гада.

— Ступай, — не глядя на него, буркнул бармен, убирая со стойки пустую бутылку и стакан.

Шурик виновато вздохнул и поплёлся к выходу. Испортили настроение парню. Душила его сейчас вытатуированная змея, ох и душила! Душу наизнанку выворачивала.

Владик взял бутылку "Белого Аиста" и повернулся ко мне.

— Ты своё умение в казино реализовать не пробовал?

Он собрался налить, но я прикрыл рюмку ладонью.

— Нет.

— Что — нет? Не пробовал в казино играть, или коньяку за счёт заведения не хочешь?

— Играть не пробовал, — честно признался я, — и в голову не приходило. А коньяку хочу. Но — другого. Плесни-ка во-он из той бутылки...

И указал на бутылку "Martell".

Владик снисходительно усмехнулся.

— Тебе не понравится, — сказал он.

— Польская подделка?

— Суррогаты не держим, — возразил Владик. — Просто твой вкус знаю. Если хочешь дорогого коньяка, предлагаю "Hennessy".

Я перевёл взгляд на бутылку "Hennessy". По ценнику этот коньяк стоил в два раза дороже. Владик был человеком слова, и отнюдь не скаредным. Редкие по нынешним временам качества.

— Хочу "Martell" попробовать, — упрямо возразил я.

— Хозяин — барин, — пожал плечами Владик, снимая бутылку с полки.

Я украдкой глянул на стойку перед собой. Сползший с блюдца орешек исчез, крошки тоже. Это безобразие нужно прекращать, а то за первым орешком непременно последует второй.

— И лимончик, пожалуйста, — попросил я.

— Лимон под "Martell"? — изумился Владик.

— А почему нет? — в свою очередь удивился я. — Неплохо кто-то сообразил закусывать коньяк арахисом, но Николай II придумал лучше.

— Лимон под "Martell", всё равно, что солёные огурцы под шампанское, — пояснил Владик, однако, увидев недоверие на моём лице, снова пожал плечами, налил в рюмку коньяк и заменил блюдце с арахисом на блюдечко с нарезанным лимоном.

Я понюхал рюмку. Содержимое коньяком и не пахло. Тонкий, приятный аромат, отнюдь не коньячный. Букет, одним словом, как говорят дегустаторы. Может, настоящему коньяку так и положено благоухать, а от наших коньяков французы нос воротят, как от клоповой морилки?

Я с сомнением покосился на Владика, но, наткнувшись на насмешливый взгляд, опрокинул в себя рюмку. "Martell" скользнул внутрь, оставив во рту приятное послевкусие. Ощущение было весьма странным — словами не передашь, — и я застыл в недоумении. Будто и не спиртное выпил. В общем, напиток для гурманов. И прав был Владик — закусывать лимоном не хотелось. Этот напиток вообще ничем закусывать нельзя, разве что лёгкую сигарету закурить.

— Ещё? — предложил Владик.

Я неуверенно повёл плечами, но когда бармен поднёс горлышко бутылки к рюмке, всё же отказался.

— Пожалуй, не стоит. Не для русского желудка это пойло. Нам бы чего позабористей, чтобы душу свернуло и развернуло, вконец ошарашивая иностранцев славянскими глубинными тайнами.

— Тогда переходи на самогон, — саркастически хмыкнул Владик. — Поэт в тебе умер... "Hennessy"? — предложил он.

— Давай, — равнодушно согласился я и махнул рукой. Настроение вдруг испортилось, и это было нехорошим признаком. Когда наступала такая вот "вселенская" апатия, в голове возникали самые скверные предсказания.

Бармен поставил на стойку чистую рюмку, налил в неё коньяк, пододвинул ко мне.

— Только обязательно поведай, — ехидно заметил он, — согреет ли "загадочную" русскую душу элитный коньяк, или она его отвергнет.

Я машинально кивнул и выпил. Но ни вкуса, ни запаха не почувствовал, так как именно в этот момент пришло озарение.

— Ты чего? — изумился Владик, увидев, как вытянулось моё лицо. Он перегнулся через стойку и постучал меня по спине. — Не в то горло пошло, что ли?

Я очнулся от видения будущего и, для вида прокашлявшись, обвёл погребок взглядом. Из десяти столиков были заняты только три. За столиком у входа, потягивая через соломинки коктейль, поданный вместо Люси официанткой Ниной, мирно ворковала престарелая парочка — то ли добропорядочная супружеская чета, то ли поздние влюблённые, решившие на старости лет "тряхнуть стариной". Судя по лощёному виду седовласого мужчины, верно было второе. Ещё тот ловелас — на лице написано, что ни одной юбки не пропустит. Как говорится, седина — в бороду, бес — в ребро... Но не они были причиной моей тревоги. Такие же безвинные статисты будущей драмы, как и я. Главная пара "действующих лиц" сидела в глубине зала за столиком у стены. Несмотря на то, что на столике стояли лишь вазочка с мороженым и рюмка с коньяком, по виду посетителей было понятно, что погребок удостоили своим посещением весьма солидные бизнесмены. Грузный, бритоголовый мужчина лет пятидесяти с надменным волевым лицом в чёрном смокинге и белой рубашке при бабочке вяло ковырялся ложечкой в вазочке с мороженым и что-то неторопливо говорил, строго глядя в глаза собеседнику. Моложавый, кучерявый мужчина с восточными чертами лица в пронзительно голубой рубашке с распахнутым воротом слушал внимательно, изредка кивал. К стоявшей перед ним рюмке коньяка он не притрагивался. А в углу сидело четверо телохранителей. Крепкие ребята. Несмотря на жару, все в пиджаках, а значит, при оружии. Сидели они профессионально: двое спинами к одной стене, двое к другой — и цепкими взглядами рыскали по залу, чуть задерживаясь на входных дверях, пустом гардеробе, туалетных комнатах и входе в подсобку. На столике перед ними стояли фирменные стаканчики "кока-колы", и телохранители по очереди пригубливали их, создавая видимость отдыхающей компании, но больше демонстрируя хозяевам своё усердие.

— Так что скажешь? — вывел меня из оцепенения голос бармена.

— О чём? — глухо спросил я.

— О коньяке.

Я пожал плечами.

— Нормальный...

— Да... — покачал головой Владик. — Напрасно я тебя поэтом обозвал. Историей доказано, что названному Романом романов не писать.

— Почему? — абсолютно индифферентно возразил я, машинально поддерживая разговор. — А Ромэн Роллан?

Сознание пребывало в ступоре, и губы двигались и говорили как бы сами по себе.

— Так он же Ромэн, а не Роман... — поморщился Владик.

Я лишь вздохнул и не стал объяснять разницу между французской и русской транскрипциями одного и того же имени. Это как, например, по-английски Майкл, по-французски Мишель, по-русски Михаил, а латиницей напиши — одно и то же имя, но читается по-разному...

— Да и не был Роллан по-настоящему большим писателем. Мне, во всяком случае, не нравится, как он писал, — словно угадав мои мысли, продолжил возражать Владик. — Ещё "Hennessy"? Или будешь пробовать все коньяки по очереди?

По "увиденному" сценарию будущего мне следовало кивнуть, но я взял себя в руки и отрицательно покачал головой. Получилось через силу, будто приходилось преодолевать сопротивление внезапно загустевшего воздуха. Словно не я это делал, а кто-то другой.

— Спасибо, но мне пора. Засиделся, на встречу опаздываю, — с трудом ворочая непослушным языком, промямлил я. Тяжело это далось, против воли. Согласно сошедшему на меня минуту назад озарению совсем не те слова должен был произнести. Посмотрев на часы, я пробормотал: — Будь у меня время, в стельку бы упился и тебя разорил...

— Хозяин — барин, — спокойно согласился Владик, с недоумением наблюдая, как я неуклюже слезаю с высокого табурета. "С чего бы это клиента так развезло? — читалось в его взгляде. — Не больше двухсот граммов коньяка выпил..." Мои возможности он знал — не моя это доза.