Сергей Капрарь
Одержимость
* * *
Лены больше нет.
* * *
Мое имя — Леонид Коган, я пишу в газете "Почепский вестник". Сказать, что я попал в беду, — ничего не сказать. Меня не покидает настойчивое чувство опасности — она грозит мне каждую секунду. Я потерял связь с городом. Что-то держит меня взаперти в моем лесном домике. Кажется, в лесу вымерло всё живое. Я один, совершенно один. Однако же повсюду здесь можно почувствовать нечто, следящее за мной и днем, и ночью.
* * *
Мы с Леной приехали в наш лесной дом 20 августа — провести отпуск вдали от всех. Меня мучила депрессия, я не был удовлетворен своей работой. Жена однажды сказала — нельзя это больше терпеть. Так мы оказались в маленьком убежище, расположенном в лесу, в десяти минутах ходьбы от пруда. Рыбалки с раннего утра, сбор грибов, вечерние шашлыки и дивные ночи наедине, вдалеке от всего мира — лучшего лекарства от душевного беспокойства и не пожелаешь. Мы не замечали времени, и время, казалось, не замечало нас.
Уже 29 августа случилось непредвиденное. Я был в домике, когда после трех часов дня появилась Лена — напуганная до полусмерти. От нее нельзя было добиться связного рассказа — что-то привело ее в крайне возбужденное, нервное состояние. Она бежала очень долго, не разбирая дороги, — я мог судить об этом по порезам на щеках, по разодранной куртке и тяжелому, прерывистому дыханию. Поняв, что ничего вразумительного моя жена сказать не сможет, я уложил ее в постель и принялся заваривать чай с мелиссой, успокоить расстроенные нервы — как Ленины, так и мои. В тот день, пока Лена не уснула, я не отходил от нее ни на шаг. Ночью, перед тем как лечь, почувствовал что-то неладное — ощущение угрозы, неизвестно откуда исходящей. Вышел наружу, силясь рассмотреть что-нибудь в непроницаемом мраке. Не знаю, сколько я так стоял и разглядывал тьму, но лишь вознамерившись вернуться назад, понял, что меня встревожило. В окружающих деревьях царила неестественная тишина — всё хранило враждебное безмолвие. Мне тогда показалось, что лучше бы я поскорее лег спать и не думал об этом.
На следующий день Лене сделалось хуже. Она всё время лежала с широко раскрытыми глазами и иногда резко вдыхала ртом воздух; ее губы что-то бессвязно бормотали. Я не мог разобрать ни слова и вообще не на шутку испугался за жену, а потому решил позвонить Паше Власову в больницу. Он пообещал прибыть по возможности быстро. Повезти Лену в город я не мог — у нее был сильный жар. Я опасался, как бы дорога в город не ухудшила ее состояния.
Власов добрался до нас в четвертом часу того же дня. Беглый осмотр не удовлетворил его, а Ленино неадекватное поведение и вовсе испугало. Он не смог по имеющимся симптомам поставить диагноз, предположив лишь, что Лена, возможно, нуждается в помощи психиатра. Нужно было что-нибудь предпринять, и мы решили отвезти ее в больницу. Однако как только мы с Власовым попытались поднять Лену, она забилась в припадке ярости и с невероятной силой раскидала нас по углам. Ее вспышка гнева совершенно обескуражила нас — никто не знал, что и думать. Я пытался успокоить любимую, но всё было бесполезно — что-то дьявольское вселилось в мою жену. Казалось, ничто и никто не может ее укротить, поэтому мы с Власовым прекратили наши тщетные попытки. Он был крайне встревожен и озадачен — что говорить про меня, ничего не смыслящего в медицине? В конце концов, мой знакомый решил взять у Лены кровь на анализ и пошел к машине за всем необходимым. Нашему удивлению и страху не было предела: введенный в Ленину руку шприц заполнила жидкость болезненного синего цвета. Лена совершенно не обращала на нас внимания и безучастно смотрела в потолок. Взволнованный Власов не знал, что сказать — никакие его познания в биологии не могли подсказать, каким образом кровь Лены окрасилась в синий. Да и была ли это вообще кровь? Он сказал, что немедленно отправится в лабораторию изучить образец. Мы условились с ним созвониться, как только он что-нибудь узнает. К сожалению, я не мог получить от него сколько-нибудь полезного совета, как мне ухаживать за больной женой — случай был беспрецедентный. Поэтому оставалось лишь наблюдать ее состояние и надеяться, что оно не ухудшится. Так я остался один на один с неизвестностью, когда Власов покинул дом.
* * *
31-го августа он позвонил ближе к полудню — взволнованный и испуганный. Я ничего не мог понять из его сбивчивой околесицы. "Кровь изменила свою структуру на уровне ДНК и частично утратила клеточное строение! Непостижимо, Лёнь! Ни рибосом, ни лизосом, ни кровяных телец, ни ионов железа — ничего!" — Власов кричал в трубку, а я всё никак не мог понять, что за чушь я слышу. Всё, что сумел почерпнуть из его слов, никак не укладывалось в голове — непостижимым образом моя жена подверглась сильной мутации. Власов считал, что Лена, возможно, уже и не человек вовсе. Я был сбит с толку и подавлен от услышанного — участниками какого жуткого кошмара мы стали? На прощание мне пообещали прислать к дому машину "скорой помощи".
Когда всё вокруг стемнело и можно было уже видеть первые звезды, я не выдержал и позвонил Власову. Никто не отвечал. Тогда я написал всем почепским знакомым контактам сообщения, в которых умолял мне помочь. Кто-то откликался. Весь этот день Лена лежала неподвижно, не произнося ни слова. В доме воцарилась атмосфера напряженного, отчаянного ожидания и ужаса: я боялся смотреть на жену. Ближе к полуночи зазвонил мобильный. На мое "алло" никто сначала не ответил. Затем недолгую паузу прервал голос, который я никак не ожидал услышать на том конце провода. Трепеща, я посмотрел на неподвижную Лену, напоминая себе, что она здесь, со мной. Однако голос в трубке был ее голосом — и он говорил мне:
— Лёнечка, Власов мертв.
Не в силах вынести это безумие я уронил трубку и, не чувствуя ног, упал на стул. Звуки умерли и в этой оглушительной тишине безмолвно вопили лишь мои мысли.
После я звонил всем подряд — родным, друзьям, коллегам по работе. Умолял их приехать и плакал — я не мог понять, что происходит. Кто-то успокаивал меня, кто-то обещал помочь. Ночью так и не смог сомкнуть глаз. Ожидание было напрасным.
Начиная со следующего утра я возобновил свои звонки. Попытки оказались бесплодными — никто не отвечал. Зайдя через мобильный в Интернет, я никого из почепских знакомых не обнаружил. Решил тогда позвонить в полицию. Дежурный, ответивший мне, нервным голосом сообщил, что сейчас никто не может помочь — в городе чрезвычайное положение. Недоумевая, я спросил, что у них случилось. В ответ получил лишь сухое "Предполагаем аварию на химическом заводе" — и гудки. Положение складывалось безвыходное — я был совсем один посреди леса с женой, подхватившей неизвестную и опасную болезнь. Я размышлял, пытаясь не отчаиваться и отыскать выход, и не заметил, как лес укутали сумерки.
Из оцепенения меня вывел телефонный звонок, разорвавший тишину подобно автоматной очереди. Я не обрадовался ему. И чем больше тянул с ответом, тем, казалось, настойчивее голосил телефон. Лена никак не реагировала на него. Когда звонок умолк, я посмотрел на экран — звонила мать Лены, Ирина Константиновна. В тот момент укорил себя за излишнюю впечатлительность — до нас пытались дозвониться, а я поддался панике и не смог мыслить адекватно! Но перезвонив, я понял, что и эта надежда безвозвратно утеряна: в ухо мне вкрадчиво шептал голос Лены:
— Лёнечка, наша мама мертва.
"Наша мама...". Это всегда звучало нелепо, но в той ситуации и вовсе выглядело неуместным гротеском. Я кричал в трубку: "Кто ты? Что ты хочешь?!", а в ответ получал лишь "Лёнечка, наша мама мертва. Мертва. Мертва. Лёнечка...". Я умолял существо на том конце прекратить всё это — бесполезно. Завершив звонок, упал на пол, обессиленный и отчаявшийся понять происходящее. Лена всё так же недвижно лежала.
Утром обнаружил под кроватью жены лужу синей жидкости. Меня охватил испуг — я подумал, что Лена сильно истекает кровью. Но, проверив, мне не удалось обнаружить на ее теле никаких ран. Постель также была сухой. Вооружившись шваброй, я вымыл пол и выбросил тряпку, как нечто, оскверненное злом и ничего кроме отвращения не вызывающее.
Ближе к полудню ожил телефон. Не скрывая ярости, я резко поднял трубку и завопил: "Что тебе нужно?!" Некто голосом Лены спокойно, даже отстраненно, молвил:
— Лёнечка, Яна мертва.
И тогда я испытал совершенно невероятный приступ ужаса — все теории и попытки анализировать происходящий наяву кошмар в этот миг пошли прахом. Лена никогда не знала про Яну. Для этого я сделал всё. Да, поступил подло и нечестно — и о содеянном сожалел. Но мне казалось, что для сохранения брака лучше будет умолчать о моей короткой интрижке. А существо голосом Лены настойчиво твердило:
— Яна мертва. Мертва. Мертва.
Я выключил мобильный, но телефон сам по себе ожил и перешел в режим громкой связи.
— Они все мертвы, Лёнечка, все мертвы.
Я со всей силы швырнул мобильный о стену. Повисла тишина.
Довольно долго пытался отдышаться, пока не почувствовал на себе взгляд. Оглянувшись на Лену, заметил, что она уставилась на меня немигающими глазами. Наполненными ужасом и ненавистью.
— В чем дело, Лен?
Она не ответила. Я отошел в другой конец комнаты — ее взгляд неотрывно следовал за мной. Я ходил из стороны в сторону, а меня словно сверлили насквозь, пытаясь добраться до самых темных глубин души. Ощущение было, будто я лягушка на уроке биологии. Приступ ярости, подстегиваемой страхом, не давал мне мыслить рационально. Я дрожал, понимая, что не в силах бороться с этой чертовщиной. Не помню, почему подскочил к Лене и с силой затряс ее, неистово выкрикивая: "Что ты такое? Что ты такое?!" И тогда Лена оскалила неестественно зеленые зубы и исторгла нечеловеческий вопль, от которого сотрясся весь дом. Я повалился на пол и закрыл уши, не в силах вынести чудовищную вибрацию ее (ее?) голоса. С чем бы ни столкнулась Лена там, в лесу, но теперь то, что в неукротимом гневе сокрушало всё вокруг, больше не было моей женой.
Я вскочил, лихорадочно пытаясь сообразить, что делать. Существо приподнялось на кровати, явно желая разделаться со мной. Взвизгнув от страха, я побежал на кухню, чтобы найти нож — единственное оружие, о котором вспомнил в той панике. Меня преследовали и проклинали нечленораздельными булькающими звуками, но я не оглядывался и бежал, желая спастись.
Стычка с чудовищем произошла внизу, в прихожей. Впав в некое боевое безумие, я бил и бил Лену ножом, и мерзкая синяя жидкость забрызгала всё вокруг — стены, пол, журнальный столик, нашу с Леной совместную фотографию, дурацкие часы с кукушкой, которые меня всегда раздражали. В конце концов, я победил: существо повалилось навзничь, обливаясь кровью и испуская тошнотворное зловоние. А напоследок Лена обернулась ко мне — ясность, будто спала некая пелена, промелькнула в ее зеленых глазах. Возможно, в этот момент она впервые за эти безумные дни была самой собой. Ослабевшим голосом она произнесла: "Лёнечка, там был... был... наш ребенок". Я стоял, силясь прийти в себя и сдержать слезы. Ужас произошедшего доходил до меня медленно. Лена была мертва.
Похоронил ее недалеко от дома. Неглубокую могилку вырыл ближе к пяти вечера. Погребение прошло в молчании. Меня лишь однажды пробрала дрожь: перед тем как ком земли навсегда скрыл лицо моей жены, ее веки открылись, обнажая налитые сияющим синим светом нечеловеческие глаза. Стараясь не думать об этом, продолжил закапывать труп. Что бы я ни увидел, никакого воскрешения из мертвых не произошло.
Вот, пожалуй, и всё, что можно было поведать об этой странной истории. Я твердо намерен завтра же ехать в город, невзирая на то зло, что скрывает лес. Сделаю это утром — страх не позволяет мне ехать ночью.
Я надеялся, что доверив бумаге рассказ, мне станет легче. Увы, не всё порой происходит так, как мы хотим.
Мне необходимо вырваться отсюда и понять, что же происходит там, во внешнем мире. Боюсь. Боюсь и — до чего же нелепо! — трепещу от нависшей надо мной неизвестности. Может, сон придаст мне сил и завтра я встречу рассвет живым и в здравом уме.
* * *
Это конец. Я окружен, я заперт и выхода нет. Повсюду — слизь, проклятая синяя слизь, непроходимое болото. Заметил отвратительную тварь, мелькнувшую возле колеса машины. Путь закрыт. Я словно на островке, окруженном океаном безумия. Не могу понять, что это.
Авария на химическом заводе? Или мы с Леной сошли с ума?
Как это понять?
Это конец.
Она сказала, она видела там нашего ребенка. Видела там. У нее был выкидыш полгода назад, у нас нет детей. Что она увидела там??? Это безумие!
* * *
Я тут подумал: может, это наказание за мои грехи? Бог карает, Бог немилостив.
Я один — посреди моря Его ненависти.
* * *
Химический завод. Причина — он?
Нет, тут что-то совсем не так. Зло.
Схожу ли я с ума?
* * *
Болото сияет. Мои окна заливает свет дьявола.
Что же это такое???
* * *
Сегодня ночью Леночка вернулась домой.
