Студия "Боливар" - роман

Студия "Боливар"

1

Судьба — это загадка.

Как часто, утихомирив своей определенностью, она в тайне продолжает толкать нас к тому, что однажды навсегда изменяет наше представление, как о ней самой, так и обо всём окружающем мире.

И идем мы, слепые, ни о чем не подозревающие, не способные сопротивляться ее скрытой силе, с каждой минутой все ближе и ближе подступая к событиям, которые разделят наше существование на две части — ДО ЭТОГО, и ТЕПЕРЬ...

ДО ЭТОГО — Я жил одной мечтой — стать профессиональным актером. Больше трех лет я промыкался в столице, пытаясь поступить хоть в какое-нибудь театральное училище, но все мои попытки неизменно заканчивались крахом. И хотя я был до безумства настойчив, любой настойчивости, даже самой безбашенной, рано или поздно приходит конец. И вот настал день, когда сломленный я вернулся в родной провинциальный городок, окончательно уверовав в то, что выбрал ошибочный, или даже точнее — не свой путь, и если так угодно судьбе, дальнейшую жизнь проведу как большинство жителей нашего городка.

И все потекло по привычному для этих мест руслу — работа, дом, работа. В начале, мне нередко казалось, что лучшей альтернативой такого "тихого счастья" стал бы добровольный уход из жизни, но со временем я привык, (человек, как оказалось, действительно может привыкнуть ко всему) и махнув на несбывшуюся мечту рукой, стал просто жить и наслаждаться маленькими радостями своего спокойного, размеренного существования.

Одной из таких радостей было употребление алкоголя. Иногда, сильно напившись, я ругал Бога и небеса на чем свет стоит за несложившуюся судьбу, за тягостное, бесцельное бытие, хотя и был, наверное, самым отъявленным атеистом на свете. Поэтому, в глубине души я, конечно же, понимал, что лишь пытаюсь переложить вину с себя на кого-нибудь, а Бог подходил для такого как нельзя лучше. По крайней мере, он ни разу не пытался оспорить моих обвинений...

Через какое-то время, мне все чаще стало представляться, что останься я еще хотя бы на один год в столице, у меня бы все получилось, и теперь, несомненно, я был бы известен, окружен вниманием и славой, и имел толпы поклонниц. Эти мысли, в конце концов, разрушили с таким трудом давшееся мне спокойствие, и я снова стал бредить актерским ремеслом.

Мне уже было двадцать пять, когда вернулись все эти раздумья об актёрской карьере, все эти мучительные сравнения грёз с серой реальностью, но как бы далеко меня не заводили фантазии, даже в самой безумной из них я не мог представить того самого "ТЕПЕРЬ", которое навсегда перевернуло мою, так и не успевшую наладиться, жизнь.

Вечер, с которого началось это судьбоносное приключение, был ветреным, и ветер казался живым. Я давно заметил странное именно в дувшем в тот вечер восточном ветре. Что-то в нем было пугающее, что-то не от нашего, человеческого мира, и когда он дул, казалось, что даже деревья оживают, покачиваясь кронами не бессмысленно, не в такт резким порывам, а именно по своей воле. Долгое время я не понимал, почему так чувствую, и это непонимание многократно усиливало страх. Но однажды меня осенило — там, на востоке, находится городское кладбище, и скорее всего, ветер приносит оттуда мельчайшие частицы запаха — странного, сладковатого запаха тлена, исходящего от могил. Запаха, который невольно наполняет человеческую душу смутным, тоскливым предчувствием собственной смерти. Это объяснение удовлетворило мой мозг, и я перестал испытывать страх перед этим "неправильным" ветром с востока, но ощущение, что он несет в себе нечто опасное, прочно засело внутри.

В тот вечер я был сильно пьян. "Неправильный восточный" раскачивал темные кроны деревьев. Иногда казалось, он сам выглядывал из-за листвы, как затаившийся хищник выглядывает себе добычу из засады. Я достал сигарету и зашарил по карманам в поисках спичечного коробка. Нашел. Но он оказался пустым. Я неспеша осмотрелся. Никого. Ни одной живой души.

— Твою мать! — выругался вслух, и за спиной тут же раздался низкий спокойный голос.

— Желаете подкурить?

Я удивлённо обернулся. Еще несколько секунд назад, оглядываясь, я никого не увидел позади себя, но факт остается фактом, передо мною стоял незнакомый человек, мужчина лет сорока — пятидесяти. Прожив четверть века, я так и не научился точно определять биологический возраст людей по внешности, да, по-моему, это и невозможно. Некоторые умудряются и в тридцать выглядеть достаточно пожилыми, а некоторые наоборот. В общем, понять я смог одно — человек, стоявший напротив, был уже не молод, но и стариком называть его я бы не стал. Скорее — успевший пожить на этом свете. В серой бесформенной куртке с широкими рукавами, что-то вроде верхней половины сутаны, только без капюшона, и в обычных темных брюках, он походил на мелкого чиновника из захудалой государственной организации. В протянутой ко мне руке я разглядел зажигалку.

— Желаете подкурить? — переспросил он.

Для нашего городка спрошено было слишком уж интеллигентно. Здесь никто так не разговаривал. Да и вообще, здесь уже давно никто не интересовался у незнакомых людей, чего те желают. Я лишь утвердительно кивнул головой, вспыхнул дрожащий огонек, и я подкурил, выпустив облачко мутноватого дыма.

— Спасибо.

— За что? — заинтересовано спросил незнакомец. — Я только помог вам подкурить сигарету. Не думаю, что это как-то улучшит вашу жизнь, — он беззлобно хмыкнул. — Некоторые из тех, кому я помог больше, не благодарили меня.

— Странно вы как-то разговариваете, — я затянулся и на мгновенье задержал дым в легких. — Вы что, из этих? Из Свидетелей?

— Да упаси. Я разве похож на сумасшедшего? — незнакомец улыбнулся.

— Ну, вы так разговариваете... Вы юрист. Я угадал?

Незнакомец рассмеялся.

— Нет, и не юрист. Для всех их глупых и надуманных законов у меня в голове нет места. Другим занята. Я режиссер.

— Режиссер? Ну-ну, — я скривил губы в ухмылке. — Это чё, какой-то новый прикол? Да в этом грёбаном городе режиссёров отродясь не было.

— И, тем не менее, я режиссер, — голос моего собеседника заметно похолодел. — Меня мало знают, но это вполне объяснимо. Работаю в слишком уж оригинальном жанре, — он неопределённо махнул рукой. — К тому же последние работы были созданы очень давно, больше двадцати лет назад.

— Ну, слава Богу, не больше ста, — разговор начинал меня забавлять. — Вот если бы вы сказали, прошло уже сто лет...

— Нет. Чуть больше двадцати, — холодно перебил мужчина, — И в последнее время я подумываю вернуться к творчеству. Говоря грубо, уже вернулся. Все что необходимо есть, и проблема только с актерским составом. Знаете, совсем не хочется брать профессионалов. Эти профессионалы, — он громко цокнул языком. — Лучше уж поработать с обычными, но талантливыми людьми. Вот такими, как вы, например. Даже может быть, ИМЕННО вы. Вы согласились бы сыграть главного героя?

— Да что вы говорите? — мне уже почти захотелось просто развернуться и уйти, но после этих слов внутри взорвалось. — Значит, по-вашему, я, человек, который практически с ума сошел оттого, что не смог стать в этой хреновой жизни актером, вот здесь, в этом дремучем уголке никчемного городишки, вдруг встретил режиссера?! И он предлагает мне главную роль?! Знаешь, по-моему, уже поздно, и тебя могут не пустить обратно в дурдом из которого ты сбежал. Поэтому, иди-ка ты дядя отсюда все время прямо, пока не взойдет солнце!

Я частенько любил блеснуть остроумием, хотя не всегда выходило удачно. Вот и в тот раз шутка оказалась не столько смешной, сколько грубой. Мне самому стало неприятно. Я вообще-то не имею привычки оскорблять людей, тем более человека, ничем не оскорбившего меня. Но, что сказано, то сказано, и слово, как известно, не воробей. Не знаю, насколько сильно я его тогда разозлил, внешне он остался совершенно спокоен. Но теперь мне понятно, все его спокойствие только ширма. Там, внутри, он ненавидит всех и вся. Но тогда, я увидел лишь, как он с неживой полуулыбкой выслушал мою тираду, и как ни в чем не бывало, продолжил.

— Я думаю, сейчас самое удачное время для возвращения. Можно сказать — как раз то время. Новая идея, конечно, не столь грандиозная, как предыдущие, скорее даже так, простенькая вещица... Хотя и не страдающая отсутствием оригинальности. Ведь вы понимаете, что оригинальность — это основа любой идеи?

Я даже сначала и не понял, что он задал мне вопрос. Я как раз размышлял о том, зачем вообще стою и слушаю этого идиота, явно страдающего тяжелой формой шизофрении, вместо того, чтобы пойти домой, завалиться на диван и просто благополучно вырубиться до завтрашнего утра. Тем более что ветер усилился, и я, несмотря на довольно приличное опьянение, начинал понемногу замерзать. Но видимо, в человеке всегда жива, где-то там, в самых темных, не знающих света глубинах разума — надежда. И мозг каждого из нас — это ящик Пандоры. Все чувства и мысли витают снаружи ящика, и как бы это глупо не звучало — адекватны реальному миру. И лишь надежда, лежащая в ящике, на самом его дне, отлична от всех них. И когда мы выпускаем ее, то уже не можем противостоять ее безумной силе. И я, выпустив её, стал глупо поддаваться гипнозу этой слепой, но всесильной субстанции.

— Хорошо, допустим, все, что вы говорите, правда, — проговорил я, — Но тогда не понятно, что вы делаете здесь, в этом городишке? Неужели прошлые фильмы не принесли вам хоть каких-нибудь денег? Разве нет? И что, вы не можете себе позволить жить в другом месте? Пусть не в столице, но, по крайней мере, не в такой же дыре, как эта. Ладно, я. Я здесь родился, прожил двадцать пять долбаных лет, и у меня, чёрт его дери, попросту нет денег. Но будь у меня хоть минимальная возможность, уехал бы отсюда, не раздумывая. Почему же вы...

— Так получилось, — незнакомец нахмурил брови. — Иногда получается не так, как хотелось бы.

— А то я не знаю! — почти прокричал я, представив всю мою жизнь, с неудавшимися попытками устроить ее. — Мне ведь хотелось быть актером, да только вот ни хрена не получилось, — я развёл руками. — Видимо, мать её, не судьба.

— Почему же? — голос собеседника смягчился. — Я ведь как раз предлагаю вам роль в своем фильме. Может, это и есть судьба?

— Все, что вы говорите, конечно, здорово, но вы же понимаете, это как-то... Да откуда, блин, в этой дыре вообще могут быть режиссеры?!

— Возможно, их здесь и в самом деле нет, но я ведь и не говорил, что живу здесь, — он обидчиво скривил губы. — На самом деле я родился очень далеко от этого места и прожил там достаточно долго. Вот вы сказали про столицу... да, я какое-то время работал в столице. Но однажды бросил все и стал путешествовать. Хотя, это было давно, — мужчина махнул рукой. — А вот сейчас остановился здесь. Не знаю, надолго ли? Просто снял домик за городом и вдали от суеты дорабатываю новую идею.

— Но почему вы не вернулись на родину? — мне показалось, что лицо незнакомца едва заметно омрачилось.

— К сожалению, сейчас возвращение невозможно. На это есть причины, поверьте мне.

— Какие? — я поймал себя на мысли, что уже достаточно серьезно отношусь и к этому странному человеку, и к тому, что он говорит.

— Неважно, — резко ответил странный человек, явно не желая обсуждать данную проблему. — Сейчас речь совсем о другом. Я хотел бы пригласить вас на кастинг, или что-то в этом роде. Вот моя визитная карточка.

Сказав это, незнакомец полез в карман своей полукуртки-полурясы, и извлек прямоугольную визитку белого цвета. На ней большими черными буквами было написано — СТУДИЯ "БОЛИВАР".

— Там, на другой стороне, — продолжил он, протягивая мне визитку, — Адрес дома, в котором я остановился. Запоминайте, сядете на двадцать восьмой маршрут, доедете до конечной. Там увидите проселочную дорогу. Пройдете по ней метров пятьсот. От этой дороги влево отходит тропа. Вот по этой тропе пройдите еще метров триста и упрётесь в снимаемый мною домик.

— Ладно, — я взял визитку и сунул ее в карман джинсов, заодно достав еще одну сигарету. — Если я завтра вообще захочу куда-нибудь идти, то возможно посещу и вас, — проговорил с идиотским кривлянием, и вставив сигарету между губ, добавил едва понятно. — Но не раньше десяти.

— Желаете подкурить? — интонация полностью совпадала с той, с которой он задал этот вопрос в первый раз. Один в один, как будто он говорил фразу автоматически. Конечно, это звучало странно, но разговор с ним меня порядком утомил, и мне было уже все равно, как и что он говорит. Мне хотелось спать. Алкоголь одерживал сокрушительную победу над моей физиологией. Я подкурил, еще раз повторив, что постараюсь прийти, попрощался с этой, по всей видимости, больной личностью и покачиваясь, зашагал прочь. Пройдя метров тридцать, обернулся. Моего собеседника уже не было. По крайней мере, на том месте, где мы стояли и разговаривали. Перестал шуметь ветер, и сразу стало как-то тихо. Добравшись до родного дома, я на миг замер напротив дверей и бросил окурок на землю.

— Идиотизм, — единственное слово, которое крутилось у меня в мозгу.

Уже находясь в комнате, я достал визитку из кармана и еще раз взглянул на нее.

— Студия Боливар, — улыбка растянула мои губы. — Смешное какое-то название. Хотя нет, не смешное. Идиотское.

Я швырнул визитку на журнальный столик, разделся и упал на диван.

— Идиотизм, — это слово еще какое-то время присутствовало в голове, до тех пор, пока я не вырубился.

2

Утро было тяжелым. Совершенно не хотелось ни открывать глаз, не шевелить ни руками, ни ногами, а только бы вновь погрузиться в глубокий сон и забыть о своем существовании еще, как минимум, дня на два. Но безжалостное солнце уже пробилось лучами через занавеску и сквозь закрытые веки ударило в мозг ярким пятном. Я отвернулся к стене и натянул на голову одеяло. Однако алкоголь, который давно начал разрушительную деятельность и наполнил продуктами своего распада каждую клеточку организма, не давал снова уснуть. Нужно было вставать, ходить, что-нибудь выпить, чтобы хоть как-то избавиться от гнетущих и почти убийственных ощущений. Аккуратно приподнявшись, я присел на краешке дивана. Вспомнил, что в холодильнике на кухне лежит девственно-непочатая банка пива. Это воспоминание несколько прибавило мне настроения, и покачиваясь, я обнадёжено побрел за спасительной влагой. Достал банку, открыл ее, при этом, насладившись вдохновляющей мелодией шипения, сделал три огромных глотка и глубоко вздохнул. Утро начинало легчать.

С банкой в руке я вернулся обратно в комнату, присел в кресло и стал неспеша похмеляться. На журнальном столике лежала визитка на которой большими черными буквами значилось — "СТУДИЯ БОЛИВАР". Я взял ее свободной рукой и перевернул. Надпись на другой стороне гласила — "Альтернативное кино для избранных", и в самом низу маленькими буковками адрес. Я ухмыльнулся, поднес банку ко рту и залпом допил до дна.

— Студия Боливар, — мой мозг нехотя зашевелился. — Вчера этот придурок здорово меня разыграл. Таких визиток можно наделать сколько угодно. Да хоть миллион. И потом ходить и раздавать их всяким идиотам вроде меня. Главное, при этом делать серьезный вид.