Попутчик

Посвящается моему любимому мужу Денису.

Попутчик

Мерный перестук колес мягко убаюкивал. Я лежал на верхней полке и прислушивался к разговору соседей по плацкарту.

— ...И тогда он как закричал: " Ты обязан! Я тебя уволю!.. "

Всё как обычно — никчемные разговоры неудачников. Только женщины, выпивка, машины... ну и работа, конечно же. Меня тоже приглашали присоединиться, но я сослался на усталость и сбежал к себе наверх. Постепенно я задремал и даже начал смотреть какой-то сон.

— Эй, сосед, — меня осторожно похлопали по руке, — скоро граница, просыпайся.

Итак, самый последний рывок и всё, я на месте.

Поезд тихо замедлял ход. Мы подъезжали к Белорусской границе. По вагону прошла проводница, раздавая всем пассажирам миграционные карточки.

— Простите, — она наклонилась ко мне, демонстрируя расстегнутые пуговки на форменной блузе, — тут одна женщина везет водку в подарок. Можно мы к вам в багаж положим пару бутылок?

— А почему ко мне? — я не хотел связываться с чужими проблемами.

— Ну, понимаете, она везет пять бутылок, а можно только две... Никаких проблем не будет, не волнуйтесь.

— Ну, ладно, давайте. — сдался я. Ведь не отстанет же!

Сверкая улыбкой, проводница стала укладывать ко мне в багаж бутылки. При этом она постаралась наклониться пониже, чтобы я наверняка разглядел ее "добро". Я сделал вид, что за окном есть что-то жутко интересное.

Тут поезд дернулся и остановился. Послышались голоса. Таможенники шли по вагону, останавливаясь, чтобы проверить багаж и документы. До меня им оставалось два плацкарта, как вдруг вагон начал заполняться дымом. Тревожные крики зазвучали все громче, забегала взволнованная проводница. Таможенники напряглись и распределились по вагону, бубня что-то в рации. Среди гомона сверкнуло слово "теракт". Шум голосов многократно усилился. Люди вскакивали со своих мест и торопились к выходу, но таможенники заставили всех вернуться обратно.

— Не положено, таможенная зона! Всем оставаться на своих местах!

Тем временем, дыму набралось столько, что дышать было уже трудно. Проводница разносила всем мокрые полотенца. Мой сосед, здоровенный детина, вскочил и побежал к выходу. Его задержали, но он, объятый паникой, крича "Я гражданин России! Вы не имеете права!..." размахивал кулаками и, зажмурившись, крутил башкой. Его быстро скрутили и запихнули в купе к проводникам. Наконец, бравые таможенники получили приказ эвакуировать людей и принялись выводить напуганных пассажиров. Едкий черный дым мешал дышать, щипал глаза и не позволял видеть ничего далее собственной руки. Но мне зрение было ни к чему. Я прекрасно знал, куда мне нужно двигаться. Я с легкостью обошел шарившего вокруг руками, ослепшего от дыма таможенника и двинулся к цели. Я нашел его в тамбуре. Он остервенело раскручивал замок на дверях вагона. Он все еще надеялся на спасение, хотел избежать своей участи. Я подошел вплотную и положил ему на плечо руку, крепко сжав пальцы. Он дернулся, всхлипнул, рванулся было в сторону, потом обмяк и стал оседать на пол. Я присел перед ним на корточки.

— Ну, что, Вячеслав, ты проиграл. Я все-таки нашел тебя.

Я позволил личине медленно стекать с меня. Когда-то это причиняло мне боль, но теперь мне было приятно. Зверь, сидящий внутри меня, знал, что его выпускают на волю.

— Едааа.... — невнятно прошипел я изменившимися губами.

Жертва попыталась было потерять сознание, но я вонзил в его плечо длинные серые когти, и сознание вернулось. Мне нужно было видеть его глаза. Зверю хватило бы и крови, но Я хотел большего. Я хотел душу.

Когда все кончилось, я медленно поднялся на ноги. Зверь сыто ворча снова укладывался спать. Я неторопливо умылся, привел в порядок испачканную кровью одежду и вернулся в вагон. Его не найдут: мой зверь голодал очень долго. Его одежду я затолкал в дырку туалета. Я лег на полку и закрыл глаза.

Чьи-то руки коснулись моего плеча.

— Мужчина! Мужчина! Вы живой? — та проводница.

Я застонал и приподнялся. Дыма в вагоне стало меньше. Оно и понятно, тряпка, пропитанная чадящим раствором, уже выгорела и превратилась в маленькую горстку пепла. Проводница испуганно посмотрела на меня, потом повернула голову и закричала:

— Эй, тут пассажиру плохо! Врача сюда!

Подошли таможенники, пришел врач. Сделал мне укол, и я уснул. Когда проснулся, увидел гибкую спинку проводницы. Она сидела, привалившись к стеночке, и читала какую-то дамскую ерунду. Я протянул руку и провел по ее спине. Она замерла. Моя рука нырнула под белую форменную блузку, прошла по ребрам, накрыла живот. Она прерывисто вздохнула и повернулась ко мне. Я обхватил ладонью ее грудь, обтянутую кружевом бюстгальтера, медленно расстегивая пуговки на блузке второй рукой. Ее пальчики трогали мою грудь, живот. Вот она уже борется с ремнем на джинсах. Я не стал ей помогать. Терпкий, приятный запах молодого женского тела дразняще щекотал мои ноздри. Она была заведена до предела. Наконец, справившись с моими джинсами, она стащила их с меня и, задрав синюю юбчонку, забралась на меня верхом...

Я оставил ее отдыхать, а сам пошел на свое место. Мой попутчик обрадовано затараторил, рассказывая про происшедший инцидент.

— Представляешь, брат, этот урод устроил поджег и слинял. А тебе крепко досталось. Давай, отметим твое второе рождение. — он разлил по стаканчикам водку и придвинул ко мне нарезанную крупными кольцами колбасу.

Я легко опрокинул в себя стакан. Потом еще один, и еще... Я не умел пьянеть и мог вливать в себя эту гадость литрами. А вот мой сосед уже здорово окосел.

— Давай в картишки перекинемся — заплетающимся языком выговорил он.

— .Давай. на что играем?

— Не-не-не, я на деньги ни-ни. Жена прознает — убьет. Она у меня ух!

— Не, брат, какие деньги?! — Я хлопнул его по плечу. — сыграем на ... ну хоть на душу...

Он удивленно глянул на меня, а потом заржал:

— Ха-ха-ха-ха! На душу! Ну ты и отмочил! Ща я тебя под орех разделаю, пусть твоя душа мне огород вскопает — он снова заржал.

Он раздал карты. Я не особенно всматривался в свои, меня еще никто не обыгрывал. Этот раз не стал исключением. Мы еще немного выпили, он рассказал про свою семью — жена, двое пацанов, все как у людей. Потом я вернулся к своей проводнице. Мы отлично скоротали время. Вот и Чернигов. Я вернулся в свой плацкарт, помог своему попутчику вытащить не перрон чемоданы, выкурили на прощание сигаретку.

— Прощевай, брат, — он протянул мне свою мозолистую ладонь.

— Отчего же прощай? — удивленно вскинул я брови, — ты мне должен, не забыл?

Он нахмурился.

— Ты мне душу в карты проиграл. Помнишь?

— Ну. — Он смотрел на меня исподлобья, начиная нервничать.

— Да не суетись, сосед, я ее не сейчас возьму. У тебя есть год. Через год я за ней приду. — Я крепко сжимал его руку. Он покраснел от натуги, бисеринки пота выступили на его лбу. А все сильнее сжимал пальцы. — Ты можешь бежать. Беги, сосед.

Сквозь мою улыбку слегка проступили черты Зверя. Моя новая жертва издала протяжный хрип, полубезумным взглядом шаря по моему — нашему — лицу. Я приподнял губу, показав белые клыки, еще раз сдавил его ладонь и отпустил. Он отпрянул, упав на задницу, и стал отползать, не обращая внимания на израненную руку. Я вскочил в двинувшийся вагон, и, не оглядываясь, вернулся к своей проводнице. У меня еще есть время. Зверь сыт, и будет спать целый год. А потом начнется охота.