Миша мечтал убить своего папашу.
Приятные мысли об этом приходили после летнего рабочего дня, дома, когда, щурясь в лучах заходящего солнца, он стоял на балконе и курил.
Например: папаша лежит в третьей стадии опьянения — по Мишиной классификации. Во-первых, это решает проблему сопротивления. Все-таки веса не сопоставимы, Мишина победа совсем негарантированна. Во-вторых, можно избежать неприятного контакта, когда глаза умирающего смотрят прямо в глаза... хм, палача. Так скажем.
Сигаретный дым начинал есть глаза, поскольку руки, инстинктивно скрюченные, независимо и незаметно от хозяина хватали воображаемую шею папаши, лежащего, скажем, на полу, и били того башкой об пол, так, чтобы кости черепа в крошку... И забывали руки сигарету вынимать-то.
Папаша был не совсем папашей. Точнее папашей Мише он не был. Семиходов был просто сожителем Мишиной матери. Хотя в его жизни даже это сожительство было формальным и условным.
Бывший начальник чего-то там, связанного с лесом, Семиходов освободился из заключения, куда он попал за взятки, приехал в Н-ск и перевез туда Мишу, его мать и сестру. Чудесным образом у него оказались деньги, которые были вложены весьма аккуратно и осторожно — в жилую недвижимость. Несколько квартир и домов использовались Семиходовым для сдачи их внаем или как посуточные гостиницы. Мать с сестрой, как и Миша, так же жили в квартирах папаши. Точнее Миша — отдельно, а мать, сестра и Семиходов — вместе. Как бы вместе. Местом постоянной дислокации папаши в настоящее время служила временно свободная квартира в соседнем, с материным, подъезде.
Мать с сестрой (в основном мать, конечно) помогали Семиходову с ведением хозяйства в его квартирах, Миша же в этом деле задействован не был, работал и жил сам по себе. Но было, как всегда, одно но. В семиходовской квартире Миша жил бесплатно.
Это жутко бесило Семиходова. Мать уговаривала папашу оставить все как есть, но долго это продолжаться не могло.
Мысль о том, что придется платить или снимать другую квартиру, вызывала чувство безысходности. Денег на отдельную квартиру в городе просто не хватило бы. Варианты: уезжать из Н-ска в свой поселок; искать, прямо скажем, трущобы; покомнатный вариант... Это после уютной квартиры-студии в новостройке рядом с работой...
А четвертый вариант — Семиходов, скажем, исчезает. Несколько квартир (три), включая эту — записаны на мать. Все отлично. Человек просто не нужен.
Часть вторая отношений Миши с Семиходовым состояла в регулярных визитах папаши. Находясь в первой или второй стадии по вышеупомянутой классификации, папаша или нудно пилил мозги насчет "тунеядничества" ("Ты даже вещи стирать к матери носишь") и "нахлебничества", или порывался тут же выкинуть Мишу с вещами в подъезд. Человек просто нарывался, понимаете?
...Звонок телефона прервал построение логического обоснования справедливости спешного выбытия Семиходова из этого мира.
— Слушаю, мам.
Всхлипывания...
— Алло, мам? Что случилось?
— Папу убили... Я на опознании...
— Что? Чего?
— Я... (всхлип) ... он...
-Ты где сейчас конкретно?
...Бумажник, телефон, ключи... Миша быстро спустился вниз и поехал к матери.
"Папу убили..." Мишин отец умер, когда парню было 12 лет. Умер на вахте на Севере.
Слова матери привычно коробили. Когда появился Семиходов, многие проблемы решились. И пришли новые. Но мать, которой уже не надо было кормить двоих детей и в целом принимать какие-то решения в жизни, приняла того всецело. И детей заставляла называть Семиходова "папой". Быть может в попытке обязать Семиходова таким отношением со стороны сына и дочери. И при этом наткнулась на полное непонимание и старшего и младшей. Попыток навязать нового папу не оставляла, тем не менее, до сих пор.
(Маршрутка.)
Она, как всегда, ошиблась и с целями и со средствами. Семиходов всегда относился к Мише с сестрой со сдержанной брезгливостью. Старший — неполное высшее образование, прятки с армией ("Эй, мать, а давай твоего хорька в армию сдадим?"), неспособность найти хороший заработок, нормальной бабы нет ("Пацанчик, ты бабу-то вообще пробовал? Ха-ха"). Готовый неудачник. Младшая — заторможенная жирноватая "овца".
Вот его родной сын — сын Семиходова — живет в Москве. Сам устроился, нашел нормальную работу... Ну и далее в том же духе.
Правда, за все время, что Миша знал Семиходова, он его сына ни разу не видел. Тем не менее, со стороны папаши в последнее время пошли разговоры о скором приезде его сына. По Мишиному же мнению сынок был устроен в Москве не без вмешательства папашиных денег, и, после обретения нормальной столичной жизни, сынок и забыл про своего мерзкого папашу. И правильно сделал.
"Папу убили..."
Странное совпадение... По пути в маршрутке мысли немного причесались. Кто? Зачем? Как?
Папаша, конечно человек мерзкий, но что хочет сказать Мише судьба, так отвечая на его мысли? Теперь, когда главное препятствие в жизни Миши устранено все будет так, как должно быть в идеальном Мишином мире? Осторожность, сдерживающая ликование уступила свои позиции, и широкая глупая улыбка в никуда озадачила попутчиков.
Но может не стоит так радоваться? Быть может это такое испытание, и открытая радость отпугнет удачу и все пойдет не так? А может быть все это ошибка, шутка, подстава?
Из всех воспоминаний мятущееся сознание вдруг выхватило один эпизод: несколько месяцев назад, осень, дождь, подъезд... Миша помогал матери завезти мебель в одну из папашиных квартир, работа уже была сделана, Миша курил в подъезде и вел один совсем ненужный разговор. Совсем. Ни с точки зрения сегодняшней, ни с точки зрения тогдашней. Собеседником был Гася — молодой человек с неопределенным родом деятельности, внешним своим видом являющий собой икону стиля гопника 90-х. Речь шла о том, что с некоторыми проблемами нужно поступать радикально, а в особенности с людьми их воплощающими. Конечно, слов типа "радикально" и "воплощающими" обе стороны не употребляли — одна по незнанию, а вторая — чтоб не смущать первую. Так вот, всегда же могут найтись добровольные помощники в устранении проблем, так ведь? Да-да. Ну, а например, кто доставляет проблемы хорошим людям? Ну, например Семиходов — чем не воплощение проблем?
Глупый разговор. И бесполезный в итоге. С учетом нынешней ситуации еще и вредный. Гася живет там, где и жил, если менты не найдут виновного сразу, они начнут опрашивать, в том числе, и жильцов. А потом и жильцов квартир соседних с квартирами папаши. А если папашу загасили в той квартире, что в Гасином подъезде? А если рядом с тем домом? Такие люди как Гася, в основном выпендриваются перед такими лохами как Миша, но как они себя ведут на допросе предсказать трудно. Мише тут же представилась сцена: Гася, сидя на стуле перед опером, закидывает ногу на ногу, просит закурить и голосом, полным осознания собственной значимости говорит: "Есть у меня наводочка, начальник.."
Теплая волна ужаса проползла от головы к заднице. Нельзя все бросать на самотек. Нужно узнать всю возможную информацию о расследовании.
Нужная остановка. 200 метров до морга. Мать стоит на газоне рядом с дорогой, глаза полны слез, смотрит в никуда, Мишу не замечает.
-Мама, ты как?
Поворачивается (как фильмах рыдать на грудь не бросается), слезы ползут по лицу, само лицо жалко искривляется. Даже не пытается закрыть лицо руками — руки просто висят. Шок, судя по всему.
-... измолотили-и-и...
Всхлипывания и пристанывания. Чтоб прекратить неприятную сцену Миша шагает вперед и сам обнимает мать. Получается если не прекратить, то хотя бы не наблюдать. Испытывая неудобство от возможных взглядов редких прохожих, которые какого-то черта не прогуливаются сейчас, например, по городской набережной, Миша стал усиленно соображать, что сейчас делать. Солнце практически скрылось за горизонтом, оставив лишь свой верхний краешек досмотреть, чем закончатся Мишины попытки выйти из ситуации. Не отпуская мать, тот делает шаг к дороге, поднимает руку, ловя кстати проходящее мимо такси.
Там, не обращая внимания на водителя (назвал ему адрес материной квартиры. Теперь уже по-настоящему ЕЕ квартиры), под предлогом приведения матери в чувство стал тормошить ее и расспрашивать о произошедшем. Подъехали к дому, поднялись, продолжая разговор, прерываемый лишь внезапными приступами плача.
Вот что удалось узнать.
Папашу обнаружила мать. Точнее его труп. Или труп от него. В его квартире. Она принесла ему завтрак, как это было у них заведено. Матери надо было зайти всего лишь в соседний подъезд. Девять часов утра, сегодня. Папаша лежал в комнате (квартира однокомнатная). Его превратили в месиво. Били чем-то тяжелым и били долго.
Мать вызвала полицию. Все это время, до звонка Мише, она разбиралась с полицией. Судя по тому, что ей удалось услышать из разговоров полицейских, убийство было совершено ночью; орудие убийства — классический твердый, тупой, тяжелый предмет — не найдено. Про версии убийства мать, понятное дело, не знает. Завтра на допрос к следователю или дознавателю, в такое-то время, по такому-то адресу, фамилия, кабинет...
Рассказывая все это, мать постепенно успокоилась. И ей в голову полезли практические вопросы. О похоронах, например. Кто же его похоронит? Она, естественно. К похоронам надо готовиться уже сейчас. Что надо сделать? Какие документы собрать? Деньги, понадобятся деньги. Квартира-то его опечатана, сейчас туда не попадешь. Но для подготовки к похоронам потребуются... какие-то документы потребуются же, точно. Что делать?
— Слушай, Миш, сходи к ЭТОЙ, спроси у нее, может какие-то его документы остались или там копии...
Под ЭТОЙ имелась в виду нынешняя подружка Семиходова. Или, так сказать, нынешняя бывшая подружка покойного. Мать не называла ее по имени, предпочитая игнорировать ее существование. Но реальность рушит условности. Сама она, конечно в гости к любовнице своего покойного мужа не пойдет. Окей.
Подружка Семиходова жила под рукой — в соседнем с материным подъезде, том же самом, в котором жил покойник. 25-летняя мадам, то ли Кристина, то ли Мальвина, происхождением из того же поселка, что и Мишина семья, приехала в Н-ск в каком-то там возрасте, жила по съемным квартирам. Вариант с бесплатным проживанием за секс ее вполне устраивал. Хотя... Миша лично ее не видел, мнение было основано на папашиных отзывах.
Так, вот нужная дверь, звонок.
...М-м... Ну, пожалуй, заочное мнение было верным. Типовая продавщица бытовой химии — именно бытовой химии; средний рост, белые волосы, крепкая, скорее, склонная к полноте, но еще не толстая. Глаза смотрят уверенно и цепко, как и положено глазам человека, расталкивающего "этих городских".
Поскольку Миша не подготовился к разговору, вывалил все так, как есть: обнаружен убитым. Пока произносил, пожалел: надо было сказать, что мертв и проследить за реакцией. Вдруг она бы показала, что знает, что это не просто смерть, а убийство. Тогда бы многое прояснилось.
На новость об убийстве реакция была вполне человеческая. Растерянность секунд на 7, потом цепкий взгляд вернулся к визитеру. Ну, на рыдания Миша и не рассчитывал.
— Вы кто?
Да, он не представился же.
Исправился.
Заочно и она его знала, конечно же.
— Когда его убили?
Вообще-то Миша сам хотел расспрашивать. Ладно, обменяемся сведениями.
Кристина-Мальвина сообщила, что видела Семиходова два дня назад последний раз, тот был возбужден и говорил о том, что сын прилетит из Москвы в ближайшее время. Больше не видела, не созванивались, нет у нее никаких документов покойника. И Семиходов обещал, что если с ним что-то случится, она сможет продолжать жить в этой квартире бесплатно...
Ага, вшивый о бане... А ведь на мать и эта квартира записана. Т.е. Миша сейчас здесь фактически хозяин. Мадам быстро ориентируется.
— Он собирался сына встречать?
Колючий взгляд.
— Ты мент, что ли? Нет — проваливай.
И захлопнула дверь.
Да, Кристину-Мальвину так просто не разведешь на откровенность. Все сведения чего-то стоят. Ей не намекнули на дальнейшее проживание и разговор закончился. Посмотрим, сучка, как ты запоешь, когда окажешься в подъезде с вещами. Но это позже.
Миша позвонил матери, чтоб сообщить о безрезультатности своего визита и поехал к себе. По дороге и уже у себя обдумывал сложившееся положение.
Картина "Гася на допросе у следователя" дополнилась следующей подробностью: "Начальник, ты в курсе, что три квартирки-то на мамашу этого хмыря записаны?".
Еще картина: "Гражданин Прокопчук, где вы были в ночь убийства?".
Где был? Спал. Один.
Из всех имеющихся людей, Миша самый годный на роль подозреваемого. Не достаточно ли этого для того, чтоб оказаться в РОВД с противогазом на голове и опером, играющимся со шлангом от него? Или опер будет с Уголовным кодексом в руках играть в молоток и гвоздь, где УК — молоток, а Мишина голова — гвоздь. А кодекс-то будет с постатейными комментариями, в пол-ладони толщиной...
Итак, программа минимум — подкинуть следствию годного подозреваемого, максимум — найти убийцу.
Кто есть кто в мире Семиходова с точки зрения острого желания увидеть покойного в роли отбивной?
Мать. Миша. Мальвина-Кристина. Сестра. Неопределенный квартиросъемщик. Человек из прошлого Семиходова. Случайный собутыльник. Грабитель.
И московский сын. Этого как самого вкусного оставим на потом.
Мать — нет. Не могла. И квартиры ее не заинтересуют. Ее больше интересует, чтобы кто-то управлял ею в жизни. И с этой точки зрения Семиходов должен быть живым.
Мальвина-Кристина. Корыстного интереса нет, и вряд ли она склонна к убийствам из-за сильного душевного волнения. Хотя какой-нибудь ее знакомый мог бы заинтересоваться ценностями в квартире папаши.
Ленка (так же известная как "овца" и "сестра"). Вряд ли. Вот если бы оказалось, что папаша ее изнасиловал когда-то, но это слишком невероятно. Не та фактура, так сказать. Если ее раздеть до гола, связать и забросить в самую грязную казарму к срочникам, никто не покусится на ее невинность. Разве что одеяло накинут, чтоб такой омерзительный объект не портил дизайн помещения. Иная мотивация еще менее вероятна: она квартплату самостоятельно уплатить не сможет, не то что убивать за недвижимость.
Квартиросъемщик. Конкретных кандидатур нет. Те, кто сейчас проживают, максимум бы морду Семиходову набили. Хотя чем черт не шутит.
Человек из прошлого и грабитель — недостаточно информации и взять ее неоткуда.
Случайный собутыльник — невероятно. Папаша никогда не притащил бы домой случайного человека с улицы. 100%.
Сынуля. Человек унаследует все, что было записано на самого покойника. Солидная сумма, ежели в деньгах. Потом, Семиходов — истинный говнюк, прочих причин убить его у сынули может быть сколько угодно. Самая подходящая кандидатура на роль убийцы.
Что мы имеем по сынуле: тот прибывает в Н-ск на самолете. Встреченный или нет папашей, прибывает в его квартиру. Убивает того. Уезжает.
Что мы не имеем: неизвестно как его зовут, как и прочие персональные данные, неизвестно когда тот должен был прилететь, видели ли его.
Трубка.
— Мам, извини, не разбудил?.... Слушай, а как зовут сына Семиходова?
...
— Максим.
— А фамилия? А сколько лет? Адрес? Телефон?
— Ничего не знаю. Телефон у папы был записан, но его телефон наверно милиция забрала.
Рыдания. Всхлипы.
-Ладно мам, отдыхай.
Странно, да? Такой важный человек для ее мужа, а не знает ни фамилии, ничего. Или просто не хочет говорить? Почему? Миша постарался вспомнить все, что говорилось папашей о его сыне. Куча хвастовства и никакой конкретики. Имя-то он называл?
Отчество понятно. Фамилия 50 на 50. Или Семиходов или нет. Папаша был разведен, по годам можно было прикинуть возраст Максима. Макс, Максик, Максюта.
Из-за отсутствия информации воображение нарисовало Мише долговязую фигуру в дождевике с капюшоном. Капюшон закрывал лицо. Из длинных рукавов торчали мощные ладони, одна пустая, вторая с молотком. Ну, чем же то он папашу отоваривал.
К Максу присоединились Гася и опер с противогазом. Гася любезно держал в руках УК с комментариями, опер где-то разжился пустой бутылкой из-под шампанского. Все трое молча и нежно улыбались Мише. Нет, двое, но Максик кивнул головой в знак одобрения.
Миша вскинулся. Задремал-таки.
Окей. Допустим завтра можно позвонить в аэропорт и попытаться узнать прибывал ли пассажир Семиходов на этой неделе. Сказать, что из полиции. На что будет ответ: "Присылайте запрос в письменном виде". Не пойдет.
Опа-па! Идея! Папаша был госслужащим. Госслужащие заполняют автобиографию, личные дела хранятся в архиве семьдесят, что ли лет. Точка.
Миша вскинулся тут же схватить телефон, передумал, лег на диван и уснул.
10 часов утра. Миша и матерью сидят в коридоре и заглядывают в приоткрытый кабинет. Тетка, которая должна опрашивать мать, разговаривает по телефону, одновременно набирая что-то одним пальцем на клавиатуре. Мишин взгляд утомленно скользит по давно наскучившему коридору, окрашенному в нежный персиковый цвет.
На работе все в порядке, понимание нашел, отпустили. Папа как-никак умер.
Тетка заканчивает говорить и выскакивает из кабинета.
— А, вы здесь.
Это матери.
— А кто это с вами? Сын? Я вас тоже опрошу, дождитесь, ладно?
Два с половиной часа спустя Миша вышел из полиции. Ничего информативного. Про "где был в ночь убийства" вопрос задавали, но не так грозно как ожидалось. Тема Макса не поднималась. Самому начинать — слишком мало информации, надо что-то посущественнее.
Мать уже уехала.
Сейчас на другой конец города, в архив. Аэропорт — задача неразрешимая, а вот архив — вполне по силам. Мама напарника там, короче, работает.
Конфеты, подъехал, обед в архиве закончился, да, спасибо большое, пейте чай на здоровье, нет, хочу судиться с областной администрацией и восстановить папино доброе имя, нужны доказательства, я вам что-то должен? Ну, вы же копировали, время тратили. Еще раз большое спасибо.
Про судиться — экспромт, интересно, о чем можно судится спустя столько времени, да еще когда тот, чьи права якобы нарушили, мертв?
Неважно. Парк, скамейка, что у нас здесь в документах?
Спустя тридцать минут копания в бумагах, Миша сидит, уронив руки на колени, взгляд направлен в небо. Все интересно. Результаты таковы.
Семиходов родился в том же поселке, из которого переехала Мишина семья, где и Миша сам родился. После армии папаша вернулся в родной поселок и работал там в леспромхозе. Там же где и мать и в те же годы. Женился незадолго до переезда в город. Если сопоставить даты из автобиографии Семиходова с жизнью Мишиной семьи, получается, что он, Семиходов, не мог быть незнакомым с отцом и матерью. Одна и та же школа в примерно одни и те же годы. Работа в одной организации. Логично предположить, что мать знает о прошлой жизни папаши намного больше, чем показывает.
Итак, мы обнаружили врушку. И это не все. Детей нет. Сведения из личной карточки. Если сопоставить даты и предположить, что сын у папаши родился позже ее закрытия, то Максик никак не мог "устроится в Москве, работать". Просто в силу возраста.
Ну, поехали тормошить врушку.
По дороге Миша попытался сопоставить даты из жизни своей семьи и семьи Семиходова. Выходило нечто, о чем думать не хотелось.
Дома у матери стояла деловая суета: овца-сестра сидела у компьютера и шарилась в интернете, мать мялась рядом и уговаривала ту найти похоронную контору посолиднее. И чтоб на Лазоревском кладбище...
Вызванная Мишей на кухню мать сразу сникла, услышав тему разговора.
Молчание.
Не слышит вопрос.
— Ты его сын.
Надо присесть. Одно дело подозревать, другое дело услышать подтверждение.
Мать была беременна, когда выходила замуж за Прокопчука. Мелодраматические подробности. Отец — Прокопчук — умер, незадолго до освобождения Семиходова. Тот и забрал свою несостоявшуюся невесту с сыном и довеском в виде настоящего прокопчуковского ребенка. Всю жизнь врала, надеялась, что все будет в порядке, вчера соврала от неожиданности...
К черту. Миша вывалился из квартиры, выбежал из подъезда, закурил.
Стало быть, мифический московский сын — плод папашиного воображения, вызванный неудовлетворением от жизни и от Миши, в частности. Идеальный Миша, по версии Семиходова. Возможно тот ожидал, что в Мише проснется кровь настоящего отца, и Миша тут же станет успешным... Уголовником, что ли, хе-хе?
Это все лирика, кто его укокошил?
Кстати, Миша ведь теперь может все унаследовать. Иск об установлении родственной связи, мать в качестве свидетеля, еще чего придумать, и — вуаля: все квартиры — Мишины.
Осталось лишь разобраться с убийством. Со следствием, точнее.
Интересно, мать смогла бы умиротворить, так сказать, папашу, с учетом вновь открывшихся обстоятельств? Тот ведь, получается, бросил ее беременную, сейчас использовал в качестве прислуги. Отложенная месть. Выстрел из прошлого. Или, хм... удар молотком из прошлого. Множественный.
Рассеянный взгляд задержался на камере видеонаблюдения на подъезде. Посмотреть бы записи, но они-то точно изъяты полицаями. Да и как потом объяснить Мишин интерес к записям? Пытался расследовать? А может уничтожить доказательства?
Кристина-Мальвина подошла к соседнему подъезду. Завозилась с ключами, увидела Мишу. Подошла.
Без подготовки и приветствий:
— Год. Год жизни в квартире бесплатно.
— Говори.
— Я видела Гриню (Семиходова, значит) позавчера. Он уже никакой лежал, бухой. Просто поднялась к нему, увидела и ушла. Он живой был. Меня в это дело не впутывай.
— Че ходила?
— Твоя сестра звонила. Попросила подняться и узнать в каком он состоянии, нести ли ужин.
Поня-ятно.
Мальвина ушла.
Закурил. Дым стал есть глаза как давеча. Вспомнились вчерашние мысли — перед материным звонком.
Узнала, что папаша в третьей стадии и стала действовать?
Зачем? Ей-то какая выгода?
Телефон. Номер.
— Лен, выйди на улицу.
Вышла. Тупой взгляд как всегда в левый нижний угол. Где она на улице углы находит?
— Ты папашу убила?
— Нет.
Просто и равнодушно.
Молчание.
— Мать спроси если надо. Я всю ночь была дома. Ты зачем мать сейчас до истерики довел? Бегает, рыдает.
-Я довел? Ни хрена себе. Такие новости узнать.
-Неважно. Мать сказала тебе сходить в гараж и забрать деньги. Вот ключи.
Семиходов держал в гараже заначку.
Сам гараж находился недалеко, через пустырь от материного дома.
По дороге Миша попытался привести мысли в порядок. Сам по себе звонок сестры Мальвине мог ничего не значить. Мать Мише врать не будет, мать скажет, что овца ночью не выходила, значит не выходила. Однако же какая Лена хладнокровная. Теперь нельзя ее звать овцой. Теперь надо называть ее овцой-ниндзя, как подозреваемого номер 1.
Вот и гараж. Ворота выходили не на территорию кооператива, а на пустырь, т.е. формально не под охраной. Сами ворота служили очередным источником претензий Семиходова к Мише. Их перекосило, так просто они не открывались. ("Нормальный мужик давно бы сделал ворота". Очевидно себя папаша к нормальным мужикам тоже не относил). Поэтому для того, чтоб протиснуться внутрь, надо было не только отпереть замки, но и поддеть воротину трубой, которую аккуратно хранили на крыше.
50 000. Это наверняка не последняя заначка Семиходова, но единственная известная Мише.
Звонок. Мать.
— Миша (голос дрожит. Чувствуется заинтересованная обеспокоенность — останутся ли их отношения прежними.)... Ты деньги возьми, завтра съезди, пожалуйста (туда-то), там похоронами занимаются, аванс заплати.
— Хорошо.
Не сильно ли роскошно для похорон папаши? Бомжей, например за 300 рублей хоронят. Ладно, все, домой. Надо обдумать, как подобраться к записям с камер видеонаблюдения.
Дома после того, как Миша принял душ зазвонил телефон. Неизвестный номер. Полицаи?
— Слушаю.
Мать. Только голос какой-то неожиданно спокойный.
— Помнишь, я тебе рассказывала, как ты болел, когда тебе 6 месяцев было? Я вот подумала сейчас, лучше бы ты тогда сдох.
Положила трубку.
Чего?
Звонок в дверь. Полиция. Обыск.
... адвокат бесплатный. Денег нет, обещали занять, но позже. Из СИЗО трудно занять деньги у друзей. Особенно когда друзей нет. Поскольку адвокат бесплатный надо самому думать как противостоять обвинению. А у обвинения: орудие убийства с Мишиными отпечатками — та гаражная труба от ворот — следы крови на внутренней поверхности; деньги с замытыми следами крови покойника (кровь с бумаги не смывается; даже если ее не видно экспертиза следы крови обнаружит); запись с камеры видеонаблюдения (лица человека не видно, а вот Мишину одежду узнать можно); сама Мишина одежда, окровавленная (была изъята при обыске в его квартире); показания сестры и матери; мотив. Что Миша может сказать следствию? Что Мишина мать с сестрой его посадить хотят? Что Миша носил свою одежду стирать к матери и у нее всегда было что-то из его вещей? И что ключи от Мишиной квартиры также были у матери (ходила прибираться, сама попросила как Миша туда переехал), поэтому Ленка могла запихнуть Мишину окровавленную одежду под ванну в его квартире, пока тот ездил забирать мать от морга? Адвокат-бесплатник меж тем сообщил удивительные новости: мать — наследник Семиходова по завещанию; бывшая жена Семиходова подала иск в суд об обязании наследника покойного совершить регистрационные действия по договорам купли-продажи 12 жилых помещений, заключенных между ней и папашей. Договоры были подписаны за три дня до убийства. Иными словами Семиходов решил переписать квартиры на бывшую жену. Тут-то его и рубанули. Следовательша только глазами хлопала на все эти новости и заново предлагала написать чистосердечное.
Мише представляются сцены: мать и дочь. "Папу придется убить." Дочь поворачивается от компьютера, в глазах немое согласие в ответ. Вторая: мать стоит над, уже, трупом, в руках труба, на ногах завязаны магазинские полиэтиленовые пакеты. Надо все сделать аккуратно, обувь в крови не испачкать — Мишиной обуви-то нет. Третья: Миша обнимает маму у морга, не видит ее лица; та продолжает подвывать, но на лице спокойная сосредоточенность. Ведь так много еще надо сделать. И этот кусок плоти, что обнимает ее сейчас, так изменивший ее жизнь когда-то, принесет, наконец-то пользу своим существованием.
Лето потихоньку заканчивалось. За зарешеченным окном видно только серые августовские тучи. Тетка-следователь опять трещит по телефону. Миша откинулся на спинку стула и подумал, что есть родовая черта, которую он унаследовал от Семиходова. Они оба — неудачники.
