Очарованный дембель. Книга 1. У реки смородины

Сергей Панарин, "Очарованный дембель"

У реки Смородины

Издательство: "Крылов", Санкт-Петербург.

Серия: Библиотека "Мужского клуба"

Твердый переплет, 448 с., 2008 г.

Формат: 84х108 1/32. ISBN: 978-5-9717-0595-6.

Художник-иллюстратор: Василий Коптырев

АННОТАЦИЯ ИЗДАТЕЛЬСТВА:

Из мира, который мы привыкли называть своим, пинок пьяного десантника может забросить в немыслимую даль волшебной реальности, откуда выбраться будет совсем не просто. Братья Емельяновы ехали домой на дембельском поезде, и жизнь им казалась сказкой. Кто же знал, что настоящая сказка совсем иная и в ней близнецам предстоит пожить и как следует потрудиться! Вместо заслуженного отдыха демобилизованных воинов ждут ратные подвиги в защиту страны, чье знамя когда-то внушало ужас и уважение. Но перевелись на земле рассейской богатыри, и пришла пора смуты и раздоров. Народ заждался появления прославленных древних ратоборцев. Они прибыли очень вовремя, когда над миром нависла смертельная опасность, когда он вот-вот сгинет под пятой чудовищного повелителя ада. Новоиспеченным витязям и не снилось, что может прятаться за лесом, буднично мелькающим в окне вагона. Дембель, он и в сказке дембель!

КУПИТЬ В ИНТЕРНЕТЕ

Авторский тест-драйв: пролог и первые четыре главы романа-сказки.

Очарованный дембель.

Роман-сказка

Святая Русь — страна деревянная, нищая и... опасная,

Ф.М. Достоевский, «Бесы»

Часть первая.

Налево — в сказку

Глава первая,

в коей простые парни вовлекаются в непростые события

Читатель, вдумайся в эту басню,

Даниил Хармc

Как обычно бывает в кино? Идёт ночной поезд, стучат колёса, гремят стыки, свистит ветер. Шум неимоверный, оглушительный такой шум. И вот дверь последнего вагона распахивается, в мутном свете заляпанной лампочки видны топчущиеся фигуры. Дерутся какие-то люди. Внезапно один из драчунов вываливается наружу, но его ловит чья-то сильная рука, дёргает, буквально закидывая обратно в тамбур.

— Держись, братка! — раздаётся крик, и все его слышат.

А мгновение спустя спаситель сам вылетает из поезда. Вероятно, кто-то подлый толкнул его в спину, как раз когда он выручал неизвестного «братку».

— А-а-а! — неоригинально орёт здоровенный детина и обрушивается куда-то на насыпь, катится во тьме и пропадает из виду.

Мелькают тусклые огни вагонных окон, гудит паровоз, грохочет поезд.

Дравшиеся в тамбуре люди замирают. Спасённый рявкает: «Сволочи!» — и без раздумий сигает вслед за выпавшим союзником. Оставшиеся захлопывают дверь. Состав удаляется, лязг, стук и вой стихают. Тишина, потом музыка, титры.

Так бывает в кино. В жизни всё произошло абсолютно так же, но без музыки и титров. Пожалуй, ещё одно маленькое различие: никто не расслышал ни единого крика, ведь шум-то был неимоверный, оглушительный такой шум.

Дрались вшестером, выпали двое. Поезд поехал дальше, и ничего интересного с его пассажирами не приключилось. А вот потерявшаяся пара заслуживает отдельного рассказа.

Почему? Потерпите, пожалуйста, скоро всё станет понятно.

За двадцать лет до события с поездом в семье воронежского инженера родились два близнеца — Иван да Егор Емельяновы. Близнецы-то близнецами, а не двойняшки. Совершенно разные. Один, который десятью минутами постарше, был черняв и мил лицом, а второй выдался русоволосым крепышом. Характеры у братьев, как впоследствии выяснилось, тоже оказались отнюдь не родственными.

Инженера весьма озадачил каприз природы, и новоявленный родитель даже подозревал грубую ошибку акушерок, но счастливая мамаша, бухгалтер одного кооператива, заверила мужа:

— Такое бывает, я в «Работнице» читала.

Делать нечего, против «Работницы» не попрёшь. Благо, Ваня с возрастом стал походить на мамку, а Егорка стал вылитым папкой. Коренное же отличие родителей было в том, что Елена Валерьевна Емельянова слыла исключительно удачливой женщиной, а Василию Ивановичу Емельянову по-хорошему повезло лишь однажды — когда он женился.

В отношении фарта близнецы являли ещё больший контраст, чем родители. Ваньке пёрло отовсюду. Бог помог с умишком и миловидностью не обделил. А если паренёк бедокурил, то попадало исключительно увальню-младшему.

Егор не блистал ни рассудком, ни статью. Он уродился необычайно сильным и упрямым. Уже в песочнице Егорка продемонстрировал, какую серьёзную потенциальную угрозу он представляет. Несколько раз он едва не покалечил сверстников. Случайно. Емельянова-младшего злить категорически воспрещалось, ведь тогда он действительно мог изувечить. Отец замучился оплачивать чужие машинки, раздавленные ладошкой сына. Невезучесть Егора выражалась во всём. Пойдёт гулять — попадёт в лужу. Станет рисовать — прольёт краски, проткнёт бумагу и сломает кисть. Отправят за хлебом — потеряет деньги.

— Признайся, отняли, что ли? — спрашивал Василий Иванович, понимая, что глупит: хмурого бутуза побаивались пацаны на три года старше.

В школе Егора отдали в боксёрскую секцию. Природная сила получила должное развитие, прогресс был налицо, но злой рок никак не позволял младшему близнецу достигнуть высоких официальных результатов. То травма перед соревнованиями, то дисквалификация по вшивенькой причине, то за неуспеваемость отлучат от тренировок и поединков. Существует такая мера педагогического воздействия: не хочешь учиться — не будешь тренироваться, пока хвосты не подберёшь. А парень-то и не особо старался, потому что был ленив.

К окончанию школы Егор, прозванный за фамилию, лень и невезучесть Емелей, так и не стал кандидатом в мастера спорта. При этом тренеры единодушно утверждали, что малый он с адским потенциалом и его силищи хватит побить сначала всех в стране, а потом и в мире. Вот такой несостоявшийся Валуев жил в Воронеже.

Старший близнец, напротив, блистал талантами. Иван шутя наплавал в бассейне кандидатство, походя получал призы школьных олимпиад, учился более чем хорошо. Лучше всего парню давался футбол. Ваня играл в нападении и порой вытворял такие чудеса, какие не увидишь на чемпионате мира. Даже за областную сборную провёл немало матчей. Дальше дело не пошло. Почему? Потому что Иван никогда не напрягался сверх меры, ведь был ничуть не трудолюбивее брата. Просто везло.

Откроет перед уроком учебник, ухватит суть, ответит. Спроси через день то же самое — не расскажет, забыл уже. А если вообще не выучил, то всё равно не спросят. Удачлив потому что.

Знаете слово «закрыто»? А «объезд»? «Извините, всё продано»? Или «по техническим причинам передача переносится на завтра»? Знаете. А Ваня с детства не знал. Ну, разве что когда с братом Егоркой был. И то редко. Почему? Правильно, фартило.

С девчонками у старшего брата складывалось просто счастливо. И подружил, и полюбил, ибо был первым красавцем в классе и пользовался безграничной симпатией всех окрестных ровесниц. Впрочем, девочки постарше тоже носами не вертели. Поэтому то, что принято стыдливо и казённо называть первым сексуальным опытом, Ваня приобрёл в седьмом классе с дамочкой из девятого. К вящей зависти приятелей и даже брата. Причина успеха, думается, ясна.

Близнецы не были бы близнецами, если бы не имели похожих черт. Например, оба славились изрядным упрямством. Что ещё? Иван в силу ума склонялся к цинизму, но в целом братья слыли добрыми парнями, не чуждыми понятиям справедливости, дружбы и... шкодливости. Хотя всем понятно: нешкодливый пацан — дохлый пацан.

Так они и добрались по детству, отрочеству и юности до выпускного бала. Отгремели фужеры, девки спрятали разорительно-дорогущие платья в шкафы. Настала пора определяться с будущим.

Будущее — штука хитрая, прогнозам и планированию поддаётся не часто. Случаются и исключения. Близнецам Емельяновым была кристально ясна осенняя перспектива. Призыв. Оба здоровяки, оба упрямо заявляли, что пойдут в армию. Полная определённость.

Иван за лето успел поступить в сельхозакадемию, Егор — в строительный колледж. Слегка подзаработав, братья влились в ряды призывников. Родина послала их в Зауралье. Там, в заповедном лесу, располагалась база. Разумеется, неоднократно и во всех ракурсах сфотографированная с американских спутников. Безусловно, секретная. Тайга скрывала неизвестно от кого представителей железнодорожных и инженерных войск, а также огромные склады. Вот в батальоне охраны, в третьем взводе первой роты этого батальона и отслужили два брата Емельяновы.

Служба показала, что Иван не растерял своей везучести, а Егор — неудачливости.

Первый стал старшим сержантом, более того, замкомвзводом. Командиры давали ему краткую и по-военному ёмкую характеристику «толковый раздолбай», а сослуживцы прозвали Ивана не иначе как Старшой. Порядок поддерживает, душа компании, на рожон не лезет, — что ещё нужно для успешной службы? Егор же получил позорные для рядового «сопельки» ефрейтора. Сыграли свою роль упёртость и несообразительность. Тем не менее, младший, к которому так и прилипла кличка Емеля, был на хорошем счету, потому что его физическая мощь и умение без предисловий бить по морде любому количеству противников коренным образом изменили климат в части. Драки попросту прекратились. Кому охота ходить избитым?

Два года пролетели, как быстрокрылая ракета класса «земля-воздух», и в славном месяце октябре близнецы очутились в дембельском поезде.

Представьте себе несколько десятков пацанов, избавленных от муштры, дорвавшихся наконец до свободы, предвкушающих встречу с девками, гулянками и, так уж и быть, с родными. Едут они, распивая запасы спиртного, распевая удалые песни о верных и не очень подругах, хвастаясь совершёнными и выдуманными армейскими подвигами. Спорят, иногда дерутся, режутся в карты и терзают гитары.

Подвыпившие Емельяновы гуляли по поезду, потому что Ивану хотелось дружить, радоваться и праздновать, а Егор боялся оставлять брата одного. Мало ли что... Ещё на службе Старшой раздобыл у приятелей-железнодорожников ключ ото всех вагонных дверей. На профессиональном жаргоне этот ключ называют «выдрой». «Выдра» делала обладателя избранным. К примеру, он мог попасть в запертый сортир. Или отомкнуть входную дверь... Иван любил получать дополнительные преимущества и пользоваться ими — тоже.

Так и получилось, что под утро старший сержант и ефрейтор Емельяновы стояли у распахнутой двери, поплёвывая в проносящийся мимо пейзаж, и Ваня отважно курил, стряхивая пепел «за борт». Впрочем, поезд не слишком торопился, не скорый же!

— Смотри, продует, — предупредил Егор, но брат не расслышал.

Ночное опьянение начало развеиваться, оставляя неприятное ощущение во рту и странный гул в голове. Крепкие молодые организмы легко побеждали зелёного змия.

В тамбур ввалились четверо развесёлых дембелей-десантников. Им хотелось утверждать первенство своего рода войск и сеять повсюду зёрна порядка. Естественно, достигался обратный эффект.

— Э, мазута! — гаркнул самый развесёлый. — А ну метнулся, дверь закрыл!

Близнецы не расслышали слов, но по свирепому выражению лиц прочитали, что у ребят есть претензии.

— Идите вы в дуло, — добродушно сказал Иван.

Десантники тоже не разобрали смысла, зато по улыбающейся физиономии Старшого определили вопиющее пренебрежение и издёвку.

— Ты чё, э? — Самый развесёлый толканул Ивана в грудь.

Егор шлёпнул горячего парня в лоб. Группа в тельняшках и беретах подалась назад.

— Бей щеглов! — завопил развесёлый, и началась потеха.

Вот как раз в дебюте драки Ивана и толкнули, он поскользнулся и полетел из вагона. Брат-ефрейтор поймал Старшого, но стартовал сам не без помощи десантников.

В очередной раз выяснилось, как удачлив первый, и насколько не прёт другому.

— Сволочи, — по-прежнему беззвучно произнёс Иван, пульнул бычком в глаз синеберетному заводиле и грамотно сиганул за близнецом.

Старший сержант кувырком скатился по насыпи и угодил в старую копну сена.

— Мягкая посадка, — выдавил Иван, поднимаясь на ноги.

В ушах будто бы шипело. Такое случается, если долго терпеть громкие звуки, а потом попасть в тихое место.

На земле валялись солнцезащитные очки-хамелеоны, выпавшие из кармана. Старшой любил эти очки. Они подчёркивали его мужественность.

Поднял и тут же отбросил в кусты:

— Да, жизнь дала трещину. Разбились.

Здесь, в низине, уже скопился утренний туман, хотя небо лишь начало сереть, и до рассвета было около часа. Иван чётко различил дорогу, идущую вдоль железнодорожной насыпи. Две глубокие колеи с грязными лужами. Парень отметил, что мутная вода не тронута ледком, значит, не особо холодно. Сено, так кстати оказавшееся на обочине, видимо, свалилось с трактора. Значит, где-то рядом есть поля и деревня.

Старшой справился с головокружением и зашагал к месту падения брата. Здесь насыпь отделялась от дороги высокой порослью кустарника. Иван предпочёл карабкаться по склону, придерживаясь за него левой рукой. Галька сыпалась волнами, норовила забиться в армейские ботинки.

— Егор! — Пар вырвался изо рта, заклубился, рассеиваясь, словно сигаретный дым.

Шагах в двадцати зашевелились кусты, раздался стон, переходящий в нецензурный возглас.

«Матюгается, значит, живой!» — обрадовался Старшой. В шальной голове крутилась песенка: «Расплескалась синева, расплескалась. По беретам растеклась, по погонам...»

Егор выполз на склон. Штаны и куртку покрывал слой пыли, правое колено было в грязи. Здоровяк оцарапал лоб, к тому же держался за локоть левой руки и морщился.

— Как нефартово приложился! — пожаловался Егор. — Но, вроде, ничего не сломано.

— Вот и хорошо, — буркнул Иван. — Главное, живы и условно здоровы. А тем козлам я бы сейчас с удовольствием насовал по рылам.

— Или они тебе, — хмыкнул ефрейтор, отряхиваясь.

Братья замерли на склоне — два парня в парадках. Октябрьская ночь медленно отступала. Шок, испытанный при падении, прошёл, и стало зябко.

— А холодно, блин, — хмуро пожаловался Егор.

Старшой кивнул, размышляя, что предпринять: «Лезть на железнодорожное полотно? Бессмысленно. Идти? А куда? Можно замёрзнуть, не добравшись до жилья...»

Иван забрался чуть выше и обозрел тёмный лес. Во мгле виднелся столб дыма, поднимающийся из чащи в тёмно-серое небо.

— Дыма без огня не бывает, — усмехнулся Старшой. — А где огонь, там тепло и люди.