Иногда, когда я смотрю на облака, неспешно проплывающие по бездонно-синему небу, мне кажется — все уже было. Не со мной, с какой-то другой глупышкой, совершенно мне незнакомой. Или не было вообще...Что же остается? Неумело пересказать случившееся? Попробую...
Вчера
Мимо магазинов — все уже куплено. Прочь от распродажи женского белья — нет времени. Скорее — он же сейчас совсем один. Ему, должно быть, очень страшно. Проклятый светофор никак не хочет переключаться на зеленый. Мне нужно скорее попасть домой. Не в силах ждать, перебегаю дорогу на красный свет. В спину — гневные гудки водителей. Я улыбаюсь.
Вот уже и парадная. Бросаю на асфальт сумки, из последних сил пинаю дверь. Та гудит, словно колокол, но не поддается. Упираюсь в холод металла лбом, сминая свою залакированную челку. Прошу тебя — откройся! Он уже близко. Сейчас самое главное — найти то, что много лет пролежало в старой обувной коробке, спрятанное от чужих глаз. Найти и отдать. Отдать, для того чтобы его будущее стало моим прошлым...
Давно
В просторную комнату институтского общежития набилось человек двадцать. Те, кто поумнее — пришли раньше и теперь с комфортом размещались вокруг стола. Опоздавшим пришлось расстелить матрацы прямо на полу. Хотя через час, максимум полтора все смешается — кто-то отправится курить, кто-то с кем-то попытается уединиться...
Улыбчивая Лилька притащила с кухни кастрюлю с вареной картошкой и бухнула ее на стол:
- Вот! Считайте, что свою роль хозяйки я выполнила. Никита! Что там с тушенкой?
Никита, что-то горячо рассказывающий стройной брюнетке, недовольно откликнулся:
— А?
— Я говорю, тушенку принес? — Лилька сдула упавшую на глаза челку.
— Ну, блин, далась тебе эта тушенка! Не видишь, мы беседуем? Там в коридоре пакет. Сходи, если тебе так приперло...
Лилька гневно зыркнула на брата:
— Быстро подорвался, принес все сюда! Или выметайся на улицу. И так народ, что шпроты в банке, хоть тунеядцев поменьше будет.
Нехотя Никита обратился к своей недавней собеседнице:
— Мадам, я вас на некоторое время покину. Семейные обязанности, знаете ли. Настоятельно прошу проследить, чтобы какой-нибудь образованный невежда не занял мое место. Фирштейн?
Брюнетка кивнула, томно прикрыв глаза. Лилька невольно хмыкнула. Вообще, весь внешний вид Никитиной новой подружки вызывал искреннее уважение к производителям краски для волос. Да, у блондинок есть возможность замаскироваться. Хотя бы на первое время...
— Держи, тиранша, — вырвал её из раздумий голос брата. Никита легонько толкнул девушку в бок. — О чем задумалась?
— Да так, — Лилька сгребла тушенку обратно в пакет. — О жизни, наверное.
Никита уже расположился рядом со своей пассией:
— Много думать вредно! От глобальных мыслей морщины появляются.
Прихватив пакет, Лилька направилась на кухню, аккуратно переступая через расположившихся на полу гостей. От вспыхнувшего света тараканы, неотъемлемая составляющая любой общаги, неторопливо попрятались по углам.
— Привет, родная. Помочь?
Лилька вздрогнула и резко обернулась на голос.
Незнакомец стоял, опираясь о кухонный стол. Лилька могла поклясться, что еще секунду назад никого не было.
— Ты откуда такой взялся? И я тебе не родная, — она, с нескрываемым интересом, разглядывала молодого человека.
Типичный мачо — начищенные до блеска туфли, рубашка — в тон галстука. Все то, что Лильке нравилось. Вот только глаза не масленые, как обычно бывают у искателей легких отношений, а лукавые и одновременно какие-то печальные. В отличие от обычного мачо, парень не скользил взглядом по Лилькиной фигурке, а внимательно изучал ее лицо, словно отыскивая в ней что-то.
— Я тут мимо проходил, смотрю, у вас вечеринка намечается. Дай, думаю, загляну. Помочь банки открыть?
— Да чего тут помогать? — удивилась Лилька. — Дернул за пимпочку, банка и открылась.
Лилька уверенно потянула металлический ключ вверх.
— Осторожно! — парень резко шагнул вперед.
Лилька вздрогнула от этого нечаянного движения и, разумеется, порезалась.
— Вот чёрт! — Она метнулась к рукомойнику.
Потрескавшаяся эмаль раковины моментально окрасилась противно-розовым.
— Нельзя же под руку! — на глаза сами собой навернулись слезы.
— Дай посмотреть, — Парень взял Лилькину руку. Взял просто и нежно, словно делал так тысячи раз. Крепкое и уверенное пожатие. Совсем не так касаются руки впервые. В первый раз — это неуверенность, дрожь и "лишь бы не оттолкнула". А тут все по-другому. Наверное, тогда-то Лилька и влюбилась в него.
— Сейчас мы все исправим.
На стол был торжественно возложен приличного вида кожаный портфель. Единственное, что омрачало блестящую коричневую поверхность — подозрительного вида темное пятно.
— Как тебя угораздило портфель запоганить? — спросила Лялька.
Парень лишь нетерпеливо дернул плечом:
— Бейлиз пролил.
— Красиво живешь.
Он лишь пожал плечами, извлекая из недр портфеля аптечку:
— Одна знакомая вчера угощала.
Лилька фыркнула:
- Альфонс, значит. Девушки его дорогущими напитками поят, а он...
Он глянул странно, в глазах его промелькнула странная тень. Как будто боль?..
— А он оказывает им неотложную помощь.
С этими словами парень плотно перебинтовал Лилькину ладонь.
— Я Феликс...
Нагруженные тарелками с едой, молодые люди вернулись в комнату.
Веселье тем временем набирало обороты — гудело растревоженным ульем, рокотало гормональным водопадом, низвергалось раскатами хохота. Всем весело. Все счастливы. Так хочется любви.
— О! Кормильцы пожаловали, — Никита схватил с тарелки закуску. — Лильк, а это чё за товарищ? Новая любовь?
Лилька уже собралась ответить, но тут встрял новый знакомый:
— Привет! Я Феликс. Куда бутеры ставить?
— Да прям сюда, — Никита неопределенно махнул рукой в сторону стола, по старой общажной традиции покрытого вместо скатерти листами газет. — Ты откуда такой нарисовался?
Водрузив тарелки, Феликс плюхнулся рядом с Никитой.
— Может, за знакомство? А то голова трещит после вчерашнего...
Никита понимающе хмыкнул:
— И то верно, чего тянуть-то,— он уверенно наполнил стаканы. — Ну, понеслась?
Все дружно выпили.
Лилька как-то странно посмотрела на Феликса.
— Чего?
— А ты, наверное, алкоголик? Пришел в компанию, хряпнул по-быстрому и сидишь довольный.
— Вот растяпа! — хлопнул себя по лбу Феликс. — У меня ж там сумка!
— Какая сумка? — оживился Никита.
— Синяя.
— Не, ты не понял, с чем сумка-то?
— Сейчас увидишь, — Феликс пружинисто поднялся с дивана.
— Странный он какой-то, — Никита задумчиво проследил за удаляющимся гостем. — Где ты его откопала? В библиотеке?
— Не, на кухне приблудился.
— Грамотный мужик, — одобрил Никита, — знает, где с девушками знакомиться. А я вот...
Договорить ему не дал Феликс, ввалившийся в комнату. Перед собой он нес огромный синий пакет.
— Ребята, совсем забыл. Вот — налетайте.
Из пакета на стол посыпались разноцветные коробки и свертки с заграничной снедью.
— Ты чего, интуриста какого обнес? — Никита с интересом разглядывал банку "Хольстена".
— Зачем ты так? — обиделся Феликс. — Здесь недалеко супермаркет, все честно куплено.
Лилька мысленно представила себе все близлежащие магазинчики, ни одно из этих заведений никак не тянуло на супермаркет.
Студенты с энтузиазмом копались в ворохе продуктов, особую радость вызвали две бутылки "Хеннесси".
Общее впечатление от процесса озвучила Анна:
— Лилька молодец! Какого ухажера себе отхватила — и богатый, и не жадный. Феликс, а ты где учишься?
— Да нигде, я свое уже отучился. Теперь работаю.
Лилька, сидевшая рядом, тихо пробурчала:
— От звания ухажера мы, значит, не отказываемся...
Тихо так пробурчала — только для себя, но Феликс все же расслышал.
— Не отказываемся.
Он больше ничего не сказал, просто улыбнулся — по-доброму, даже как-то по-домашнему. У Лильки возникло такое чувство, что именно такую улыбку она и ждала. А ведь и правда мачо, пронеслось в голове, и неожиданно для самой себя девушка улыбнулась в ответ.
Веселье подходило к концу. Посуду бесформенной кучей свалили на кухне — подождет до завтра. Очень здравое решение, когда все навеселе.
Оставшиеся гости разбрелись по комнатам. Кто-то уехал на такси, или чуть раньше успел на метро.
Феликс стоял, прислонившись к запотевшему от недавнего веселья стеклу.
Лилька залюбовалась силуэтом в темно — мерцающем провале ночи.
— Зачем ты остался? — неожиданно для себя спросила она. Тут же зажмурилась, что за чушь она спрашивает?
— А ты не знаешь? — Феликс чуть подышал на стекло. Окно густо затуманилось. Юноша осторожно коснулся матовой поверхности.
Лилька в который раз за сегодняшний вечер глупо разулыбалась. Вот, сейчас нарисуется на стекле банальное сердечко, пронзенное стрелой, и все встанет на свои места. Она осторожно взяла в руки свечку, оставленную Никитой. Небольшой огарок изо всех сил стремился разметать сгущающуюся темноту.
Феликс подошел к ней близко, снова взял за руки, и теперь они держали свечу вдвоем. Трепетал огонек, метались тени, и лицо его словно светилось во тьме. Феликс вглядывался в нее с невыразимой грустью и нежностью. Как будто Лилька была его девушкой, но потеряла память, и не может вспомнить. Никто и никогда не смотрел на нее так.
— Зачем ты остался? — прошептала Лилька. И явственно осознала, что руки у нее трясутся. Нервы, словно стальная пружина, дрожали, разрывая паутину наваждения. — Для чего?..
Феликс дернулся, словно Лилька окатила его ушатом холодной воды:
— Я не могу сейчас все тебе объяснить, ты уж поверь. Хочу, но не могу.
— Интересное кино, — Лилька нервно сглотнула. — И что же тебе мешает?
— Обещание!
— Что? — девушка подняла свечу выше, стараясь осветить лицо собеседника, — Кому и чего ты там пообещал?
— Тебе! — сдавленно ответил Феликс. Он опустил руки, отошел во тьму, и вновь Лилька держала свечу одна.
Вот сейчас закроется дверь и отрежет Лильку старым деревом от возможного счастья. У самого порога Феликс остановился. Посмотрел Лильке в глаза, грустно, словно промокший под осенним дождем щенок, и чуть слышно вымолвил. — Поверь мне. Я вернусь. Ты только дождись.
Сказал и ушел, осторожно прикрыв за собой дверь.
На стекле медленно таяла лежащая на боку восьмерка. Символ — такой же бесконечный и такой же одинокий, как и сама Лилька.
На подоконнике сиротливо поблескивал небольшой кулончик. Лилька медленно поднесла находку к глазам. Золотое сердечко неожиданно распалось на две части, и на ладонь упал многократно сложенный квадратик бумаги. Пальцы, вмиг ставшие непослушными, с трудом расправили листок. Мелкие, аккуратные строчки, казалось, издевались над Лилькой:
"Лилька, дура ты мнительная! Это не бред, уж поверь мне. Он так ушел неожиданно, и у тебя, конечно, обида. Постарайся сделать для меня одну вещь — не забывай его. Через пять лет ты поверишь, что чудеса случаются на самом деле..." Лилька скользила глазами по строчкам. Несмотря на то, что буковки были крохотные, она без труда разбирала написанное знакомой рукой — её собственной рукой. "...Теперь о главном - у тебя кофе на плите убежал!"
По комнате и впрямь растекался знакомый аромат. Лилька стремглав бросилась на кухню.
За окном безнадежно-красиво пела какая-то птаха.
Чуть ближе
— Ну, и что теперь мы делать будем? — директор городского Дома культуры выжидательно посмотрел на Лилию. — Чего молчишь?
— Я думаю, Анатолий Иванович.
— Лилия Сергеевна, — директор нахмурился еще больше. — Думать надо было раньше, когда назначали Смирнова на роль Деда Мороза. Не первый год ведь его знаете. Могли предвидеть, что подведет.
Лилька медленно поднялась и, не сказав слова в свое оправдание, направилась к выходу.
— Не понял? — директор ошалело смотрел на Лильку.
— Не волнуйтесь, — Лилька сдула упавшую на глаза челку. — Все будет "тип-топ". Сейчас попрошу кого-нибудь из осветителей. Их же двое?
Директор в ступоре кивнул — да, дескать, двое.
— Вот и ладненько, — Лилька гордо приосанилась. — Один запросто сможет в спектакле сыграть. Роль не сложная. Появляется он только в конце. Там и слов-то с гулькин нос.
Лилька прислонилась к облезлому директорскому косяку.
— Все будет нормально, Анатолий Иванович, не извольте волноваться. Справимся. Не впервой.
Затем, изобразив нарочито дурашливый книксен, скрылась подальше от начальства, только начавшего что-то понимать.
В коридоре стоял гомон, не оставляющий и капли сомнения — коллектив сорвался. Надо же, как все некстати. Еще вчера, все было очень даже прилично... потом чьё-то случайное предложение отпраздновать начало новогоднего сезона и все — запой.
Лилька решительно распахнула дверь с гордой табличкой "Аппаратная", по опыту зная: вот сейчас гаркнет, как следует, и, может быть, контингент продержится хотя бы пару часов. А эти два часа ей нужны как воздух. Ну не смогла она за эти пять лет привыкнуть к постоянным гулянкам. Сама не знала почему, но после одного случайного знакомства, еще в студенческие годы — как отрезало.
Дверь-то Лилька распахнула, но, заранее приготовленные слова словно застрял, не в силах быть высказанными. Пьянки в аппаратной не было. Веселье — было. Вот чего никак не наблюдалось, так ожидаемого разгула.
Посреди небольшой коморки, среди обрывков проводов и смеющихся Лилькиных коллег, величественно возвышался Феликс...у Лильки неприятно похолодели кончики пальцев.
— Привет! — Феликс шагнул навстречу девушке и, чуть приобняв, чмокнул в щеку.
— Ты откуда?
Лилька от шока не представляла, как себя вести. И дело даже не в том, что время от времени она вспоминала ту мимолетную встречу, придумывая себе продолжения и варианты. Просто что-то больно шевельнулось в груди — то ли радость, а может надежда. Точнее определить было сложно, да, наверное, и не нужно.
— Шел мимо, дай, думаю загляну. Вот — заглянул. Ребята сказали, что проблемы у тебя небольшие?
Лилька несколько затравленно оглядела честную компанию.
— Ну, да...
— Да не волнуйся, — Феликс простецки положил ладонь на Лилькино плечо. — Все сделаем в лучшем виде. Василий сказал, роль несложная, а у меня как раз времени вагон. Так что готов оказать посильную помощь.
— Парень молодец! — уверенно встрял звукооператор. — Сразу тему понял. Да и опыт у него, видать, в новогодних чесах имеется. Такие тут перлы откидывал. Вы, Лилия, не сомневайтесь. Детишки довольны будут, вот увидите.
Лесная красавица переливалась разноцветными огоньками, блестела огромными шарами, осыпала восторженных малышей разноцветными снежинками.
До невозможности важный Феликс, одетый в роскошный костюм Дедушки Мороза, забавлял ребятню новой затеей:
— А кто из вас в сказку верит?
— Я!!! — десяток голосов звонким эхом метался по залу.
— Хорошо! Я люблю, когда кругом чудеса и волшебство. А хотелось бы вам сейчас покататься на коньках?
— Да!
— Не слышу, совсем старый стал. Ну-ка, давайте вместе! Раз! Два! Три! Озеро лесное, оживи.
Дети дружно вторили волшебному деду, а Лилька с замиранием следила за тем, как вокруг елки, прямо на паркетном полу рождался настоящий каток.
Дети гурьбой бросились на лед. Кто-то падал, иные ловко скользили по серебристой ледяной поверхности.
Все были счастливы. Лилька тоже.
Как-то само собой получилось, что после представления они ушли домой вместе. Лильке даже не пришлось себе врать, что Феликс ее всего лишь провожает. Она твердо знала, чего хочет от сегодняшней ночи...
Забытое шампанское уже почти выдохлось, но Лилька не чувствовала вкуса. Даже не так. Она никогда не пила ничего вкуснее. Он был рядом. Он любил.
А потом он рассказывал, а Лилька слушала, сжав кулачки. Слушала и плакала, не от боли — от безвыходности и безнадежности всего происходящего.
Родной мир Феликса существовал во встречном потоке времени. Очень странный мир. Наверное, именно он подарил человечеству легенду о Фениксах — существах рождающихся и умирающих в огне. Лилька слушала, с ужасом осознавая, что верит в каждое произнесенное слово.
Другой мир — реальность, где время течет вспять. Мир, объятый изначальным пламенем. Мир-прародитель всего сущего, и одновременно — далекое будущее Лилькиного мира.
Лилька не совсем понимала, как возможна такая несправедливость — для Феликса проходил всего один день, а для неё более пяти лет. Ей оставалось только верить. Верить и любить, понимая, что следующая их встреча станет последней. Но кого это волнует, когда впереди вся ночь. Такая длинная и одновременно короткая. Лильке очень хотелось верить в то, что эта ночь принадлежит только им, двоим.
— Скажи, а почему у нас столько льда? Ведь в твоем мире, в нашем будущем, все пылает, значит, и у нас должно быть много огня.
— Сейчас твой мир не способен родить пламя — только лед.
— Мы настолько разные?
— Наверное, — Феликс вздрогнул, когда Лилькина рука скользнула по его бедру, — Подожди, я должен объяснить.
Лилька не слушала.
— Значит наш мир — это лед? А я? Я же теплая! Вот потрогай. И здесь, и вот тут! — Лилька крепко прижалась к единственному во всей вселенной мужчине — к своему мужчине.
— Ты — исключение, — Феликс провел такой родной ладонью по Лилькиным волосам. Сначала по голове, затем ниже. Везде.
И лишь капли пролитого ликера стекали с тумбочки на черный портфель, оставляя на нем следы увиденные Лилькой за пять лет до этой ночи...
Она осторожно коснулась пальцем маленького золотого кулона на шее у Феликса:
— У меня точно такой же в коробке спрятан. Как такое возможно? Я всегда считала, что одна и та же вещь не может существовать одновременно в двух экземплярах. Это же, как его? — Лилька задумалась, подбирая слово.
— Парадокс? — Феликс улыбнулся. — Не знаю, что и сказать. И в твоем, и в моем мире ученые спорят о теории времени. Что может случиться, чего нет. Я одно знаю — ты подаришь мне это украшение через твои пять лет, через мой один день. Наденешь на шею и велишь оставить у тебя на подоконнике в день нашей первой встречи.
— Последней для меня, — Лилька задумалась. — Интересно, а откуда эта безделушка вообще взялась? Мы только тем, похоже, и занимаемся, что дарим ее друг-другу.
— Да все наши встречи выходят за рамки возможного. Я нисколько не удивлюсь, если мы сейчас встанем, откроем твою коробку и никакого кулона там не будет.
Лилька зябко дернула плечом:
— Лучше этого не делать, я точно знаю, что он там. Ты уйдешь, я проверю. Напишу сама себе записку и снова спрячу, а потом подарю тебе. Кстати, когда я этот подарок сделаю?
— Хочешь знать будущее? — лукаво прищурился Феликс.
— Ну, да, — Лилька несколько смутилась.
— А вот не скажу. Не хочу портить впечатление о нашей первой встрече. Тогда все забавно получилось. Дождь, намокшая газета... — Феликс замолчал. Весь его вид выказывал крайнюю задумчивость, вот только глаза. Эти ставшие такими родными глаза, смеялись. — Так что, не обессудь, никаких подробностей.
— Хочешь еще? — Лилька протянула почти пустую бутылку Бейлиза.
— Нет, спасибо. И так сегодня достаточно набрались. Мне завтра на тебя первое впечатление производить, а я с похмелья буду.
— Ботинки не забудь начистить. Увижу грязные туфли, ничего у тебя не выйдет.
— Слушай, — Феликс словно вспомнил что-то. — У меня же целая сумка с продуктами.
Лилька хитро улыбнулась:
— Оставь до завтра. Поверь, пригодится.
— Я волнуюсь...
— Успокойся, все будет хорошо. Лучше скажи мне, а каково это — жить в случившемся?
— Глупая, для тебя все случилось, а для меня....
Феликс задумался, подбирая слова:
— Для меня все еще впереди.
Он прижался к Лильке, и взял ее, в который раз за эту ночь.
Она задыхалась и кричала от счастья.
Вот только глаза сильно щипало. Наверное, от слез...
А потом — последняя встреча. Для нее...
Вчера
Я стрелой влетела в квартиру. Черт, надо было все подготовить уже давно. Зачем оттягивала? Вот ведь дура.
Неудобными кубиками обувные коробки высыпались из кладовки. Вот нужная! Ворох старых фотографий. Школьные, институтские. А это что? Надо же, моя свадьба. Какая я молодая и глупая. Сейчас молодость уже прошла — ускользнула, словно песок между пальцами. Глупость, правда, никуда не делась. Что ж, хоть что-то осталось от той — прежней меня.
Да где же?!!
Золотистой змейкой украшение, казалось само, скользнуло в ладонь.
Я устало опустилась на пол, среди растревоженных старых вещей. Сидела и задумчиво перебирала пальцами звенья цепочки, не решаясь раскрыть кулон. Ладно, чего тянуть-то?
Пальцы привычно сдвинули в сторону потайной замочек. Записки не было. Чего-то такого я и ожидала. Иначе выходило совсем уж неправильно. Нереально. Записку нужно написать именно сейчас. Аккуратно сложить листок и закрыть сердечко. Теперь уже навсегда.
Надо же, мне ничего не пришлось придумывать. Я очень хорошо помнила ту записку, что прочитала в душной общажной комнате больше десяти лет назад: "Лилька, дура ты мнительная..."
Я до самого вечера бродила по городу. Странно, но мне только сегодня пришла в голову мысль, что я не знаю, где мы должны встретится. Феликс не сказал, а я не спросила. Идиотка!
Окончательно выбившись из сил, я вернулась к своему дому. Начал накрапывать дождик.
Внезапный порыв ветра сорвал куста потрепанную газету и бросил мне прямо в лицо.
От неожиданности я взвизгнула, резко отпрянула назад и чуть не упала.
— Осторожнее, девушка, здесь очень скользко.
Чья-то твердая рука подхватила меня за талию, не давая свалиться.
— Здравствуйте, я первый раз в вашем городе...
Я смотрела на него, и на глазах наворачивались слезы. Он меня совсем не знал. Вот сейчас вырвусь, убегу в наступающие сумерки и ничего не случится. Или случится?
— Разрешите представиться? Меня зовут...
Я не дала ему договорить, нет, ну посудите сами, должна же я показать ему, что тоже чего-то стою?
— Не нужно представляться. Феликс, я все про тебя знаю.
О, дорого бы я дала, чтоб заснять сейчас его лицо на камеру. Ладно, не стану его мучить.
— Ты, наверное, замерз? Пойдем, я тут недалеко живу. Так и быть, напою чаем.
Я привела Феликса в свой дом.
Самое удивительное, что освоился Феликс быстро. Сидел теперь за столом, пил чай, внимательно меня рассматривал, и все задавал и задавал вопросы. Я охотно отвечала, видимо, настало время выговориться. Он легко верил мне, точно так же, как, в свое время верила ему я. И тут меня словно током ударило:
— Представляешь, я вот сейчас подумала, а ведь тогда — пять лет назад мы один-единственный раз с тобой были на равных?
Он с удивлением посмотрел на меня, явно не понимая, о чем я.
— В смысле?
— Мы тогда были на середине пути. Ни ты, ни я не знали, что ждет нас впереди.
Он усмехнулся:
— Я и сейчас не знаю.
— Ничего, — я тоже улыбнулась.- Я уже побывала в подобной ситуации — теперь твоя очередь.
Феликс как-то стушевался, видимо не решаясь задать вопрос:
— Аня, она...
— Тебе и вправду интересно?
Он нашел в себе силы лишь на слабый кивок.
— Ты правильно догадался. Анька твоя дочь.
— Расскажи мне про нее. — Его глаза молили, я никогда не верила в "отцовские чувства", как-то не везло мне на мужиков. А тут, на тебе, прониклась. Поверила в то, что это не пустой интерес. Он действительно хочет знать про свою дочь. Маленькую девчушку, которую он никогда не увидит взрослой, которую он вообще больше никогда не увидит.
- Она очень похожа на тебя.
Я задумалась: "А ведь я его почти не знаю. Поверила всему что он рассказывал... нет! Такие мысли нужно гнать подальше. Я твердо уверена в том, что Феликс говорит правду. И Анька как раз самое тому доказательство. Никто кроме меня не знает о маленьких талантах моей дочери. Нашей дочери.
В тот вечер мы сидели очень долго. Анька все норовила забраться к нему на колени. Я сначала одергивала дочь, но, заметив, как Феликс нежно прижимает к себе ребенка, оставила как есть.
Анька вырастет, и я ей все расскажу.
Вот только сейчас возьму фотоаппарат и сделаю снимок. Наш первый и последний семейный снимок. Фотографию, на которой мы трое будем счастливы.
Сегодня
Лилька, вцепившись в штору, ревела. Безутешно, по-бабьи, навзрыд. Он ушел. Закрыл дверь и ушел, отставив ее навсегда. Дочка, тихо, на цыпочках, подкралась к матери.
— Мамочка, не плачь, пожалуйста. Ну, хочешь, я тебе фокус покажу? Меня дядя Феликс научил. Только у него льдинки получались, а у меня огонек. Вот, смотри, у нас в садике так никто не умеет!
Лилька, размазывая слезы по щекам, всхлипнула и медленно обернулась.
На маленькой Анькиной ладошке робко трепетало пламя.
