В этом проклятом утреннем метро, где воздух насыщен вонючим потом и взаимной ненавистью, можно потерять все наработанные за тысячи лет признаки цивилизованности. Я вспылила из-за своего ремня "Дольче и Габана". Буква D на ремне здорово возвышалась, а он зацепился за неё потрепанной лямкой ранца. Хозяину злополучного ранца нужно было выходить, и он потянул меня за собой как непослушную собаку на поводке.
-Что ты делаешь!? — раздражённо воскликнула я, наэлектрилизованная с утра желанием проспать дня три, неготовностью к семинару по философии, понедельником, отсутствием любви, цели, жизни... Разве мало для бешенства?
Он растерянно остановился в дверях вагона, где и его и меня начали толкать входящие добропорядочные граждане с физиономиями голодных ротвейлеров. Пришлось нам выйти на платформу. Он неуверенно потянулся к моей талии. Его попытки отцепить лямку ранца от буквы D были вызывающе неловкими. Я, вконец ошалев от ярости, оттолкнула его холодную руку и одним движением "снялась с крючка". Поезд тронулся и показал мне из туннеля свой улыбающийся зад.
Парень виновато пожал плечами и хотел мне что-то сказать. Но я его опередила:
-Козёл! Этот ремень стоит дороже чем твоя жизнь, понял!?
Он сник, с укором посмотрел на меня, и тихо, но чётко произнес:
-Зачем ты так? Я же случайно, не хотел. Извини.
Я сверкнула на него глазами и торопливо направилась в начало платформы. Как раз подъехал следующий поезд.
Впервые я почувствовала это вечером того же дня. Как будто моё сердце остановилось на секунду, и я зависла между жизнью и смертью. Я вспомнила его лицо, его глаза, неуверенность, которая начала казаться мне такой милой и естественной. Мне стало стыдно.
Я почти не спала той ночью, несмотря на дикое желание вырубиться, пусть на час, пусть навсегда. Это было словно болезнь. Муки совести? Любовь? Безумие? Всё вместе?
Утром я с надеждой искала его среди пассажиров метро. Безрезультатно.
Поместила в газету объявление с уменьшенной копией его портрета, который сама и нарисовала. Текст был такой: "Прости меня! Мне очень жаль! Отзовись, прошу тебя! Мой телефон 8067647.... Девушка с поясом дороже жизни".
Это не помогло.
Я создала сайт, поместила туда его портрет, извинялась, умоляла позвонить мне или написать на email, аську, да куда угодно, господи...
Бесполезно.
Назвать это депресняком было бы слишком мягко. Я лежала в кровати, приковав левое запястье наручниками к изголовью кровати. Ничего не ела, ничего не желала.
Родители хотели увезти меня на дачу, чтобы "природотерапия" вернула мне человеческий облик. Папа даже несколько раз ударил меня по заднице, впервые в жизни.
Мама охала и кричала: "Почки ей не отбей!".
Я брыкалась и вопила: "Убирайтесь! Я умерла!".
Ключ от наручников я предкам не отдала. Когда они оставили меня в покое, я выплюнула его изо рта и спрятала обратно в пушистый тапок.
Я всё-таки сумела уснуть на пару часов. А когда проснулась, то увидела, что лунный свет падает на большой чёрно-белый плакат Иена Кёртиса, висящий на стене над моим компьютерным столом. Вокалист Joy Division был словно живой. Я даже испугалась. Но в этот моё внимание отвлекло какое-то движение на балконе, дверь на который была открыта. Сквозь туман плывущей по ветру белой занавески я увидела его силуэт. Я посмотрела на Иена. Он подмигнул мне, улыбнулся и кивнул головой в сторону балкона. Я встала с постели и направилась к волнообразно дышащей занавеске.
Он стоял на балконе, опираясь спиной на перила.
-Привет, — сказала я. — Как же долго ты не приходил!
-Извини, — ответил он тем же робким голосом как тогда на платформе. — Я думал о тебе. Всё время. Искал тебя в метро, через газеты, в Интернете. Хотел попросить прощения. А ещё сказать, что люблю тебя. — Он посмотрел мне в глаза, и я заплакала.
-Не плачь. — Он поцеловал меня холодными как лёд губами. — Я умер. Это был мой выбор. А ты дороже жизни, моей точно. Поэтому я убил себя, иначе мы бы не увиделись, не нашли друг друга в этом мире, где потерять намного легче, чем найти.
Он улыбнулся, а потом его образ растаял в лунном свете.
Мне же оставалось только жить дальше.
