Впервые Алик Счастливцев посмотрел кино о Штирлице в двенадцатилетнем возрасте. Эпизод, в котором профессор Плейшнер выбросился из окна, заставил его разреветься. Только что этот человек радовался жизни, ходил по зоопарку, излучал самое настоящее счастье. Несколько минут — и он уже мёртв. Листы бумаги, разложенные на его столе, так и не дождались нового касания пера, зажатого между дрожащих от вдохновения пальцев.
Когда настала эра видео, Алик первым делом записал на кассету фрагмент серии с Плейшнером. Но только до того момента, как он свернул на злополучную Цветочную улицу. В его версии рассеянный старичок не погибал. Он прогуливался в своё удовольствие, затем шёл домой, к своим листам, олицетворявшим смысл его жизни. Такова была управляемая реальность Алика Счастливцева. Он решил стать писателем — радость на физиономии Плейшнера врезалась в память будто татуировка в кожу. Алик был уверен, что писательство сделает его таким же счастливым.
Так оно и случилось. В свои сорок восемь лет он был счастлив. Правда, деньги у него почти не водились. Значительная часть средств уходила на покупку книг из серии "Как стать богатым и успешным". За многие годы накопилась целая библиотека подобного позитива, от передозировки которым у Счастливцева малость поехала крыша и пошатнулся фундамент. Деньги, не потраченные на книги об успехе, ушли на издание его произведений: четырёх романов, сорока восьми рассказов (по числу прожитых лет) и трёхсот стихов.
Алик Счастливцев стал дедушкой. Но это событие он пропустил, так как дрых после перепоя дома у своего друга, непризнанного гения Толяна Светосмыслова, выдающего себя за внебрачного сына Василия Шукшина.
Алик проснулся, поднял голову и стукнулся теменем о корпус унитаза. Он обнимал его, думая, что тискает свою коллегу по писательскому цеху Фиму Ребелкину. Счастливцев посмотрел на часы. Он уже наверняка дедушка. Жена звонила прошлым вечером и орала благим русским матом: у Наськи начались схватки, а ты, блядовитый самец пираньи, бухаешь неизвестно где и неизвестно с кем!
Первым делом Алик бросился к компьютеру Светосмыслова, чтобы проверить, как обстоят дела с недавно приобретенными акциями — он был безнадёжным фанатом паевых инвестиционных фондов.
Непризнанный гений Светосмыслов спал прямо на паркете, со спущенными штанами и зажатым в руке членом. Рядом валялся его же сборник порнографических рассказов "Девочки хотят развлечься". Судя по отсутствию на паркете белых пятен, Светосмыслов уснул так и не кончив на своё чтиво. Он храпел, выпуская из пасти кубометры перегара.
-Ура, акции выросли в цене на два цента!!! — Алик начал прыгать на месте.
Как хорошо начинать день с радостного события! Впрочем, если бы акции упали ниже уровня моря, Счастливцев всё равно бы радовался, так как вступил бы в действие другой принцип — всё, что ни делается, всё к лучшему, полезнее сделать ошибку, чем не делать ничего.
От прыжков Алика затошнило. Он рухнул на колени и вырвал прямо на порнографический сборник Светосмыслова. Счастливцев придвинул гения поближе к луже и перевернул его на бок, типа тот сам нашкодил. Затем Алик нацепил очки с розовыми стёклами, надел наушники, врубил свою любимую Don't worry be happy и отправился в роддом.
Наська свесилась из окна третьего этажа и, удерживаемая санитаркой, изо всех сил орала на своего папочку Алика Счастливцева:
-Пошёл вон отсюда! Пьянь! Где ты был, когда я бабки на аборт вымаливала!?
Наська, пятнадцатилетняя эмо-гёрл со шрамами на запястьях, залетела от заезжей панк-группы из Бразилии. Её трахнул весь состав, включая менеджера и любовника вокалиста, так что отцом её чада мог быть любой из них кроме бас-гитариста, сунувшего ей в зад.
-Настя, я в то время работал над романом "В поисках внутренней Шамбалы", — оправдывался Алик. — Видишь ли, творчество такая штука... когда в него погружаешься, то весь остальной мир перестаёт существовать.
-Да ты сам перестал существовать! — ревела Наська.
Алик вытащил из сумки экземпляр своей новой книги "Мы состоим из Космоса" в твёрдом переплёте.
-Дочка, я вот тебе свою новинку принёс почитать. Здесь собрана вся человеческая мудрость, которую я пропустил через себя. Лови! — Он замахнулся и запустил свою мудрость прямо в окно, где бесновалась Наська.
Острый край обложки попал ей в лоб, книга отскочила от него и упала в собачье дерьмо на газоне. Наська прислонила ладонь к месту удара, прикрыла глаза и зашаталась. Санитарка поспешила увести девчонку и закрыла окно. Алик вздохнул, подобрал книгу, как мог стёр с неё какашки и положил в сумку.
В тот же момент на него набросилась жена. Она залепила ему по затылку кульком с продуктами и обматерила так, что листья на растущем неподалёку кустике мгновенно пожелтели и осыпались. Алик бросился наутёк, а вдогонку ему неслась нецензурная брань и упаковки с йогуртом.
Бегал Счастливцев быстрее жены. Когда он, отдышавшись, зашагал к ближайшей трамвайной остановке, то вновь настраивал себя на позитивную волну.
-Привет, солнышко! Здорово, воробушек! — говорил он, широко улыбаясь. — Какой же сегодня прекрасный день! Спасибо тебе, господи, за счастье видеть это всё!
Только зайдя в салон трамвая, Алик осознал, что забыл поинтересоваться, кто же у Наськи родился — мальчик или девочка.
День для Счастливцева был знаменателен не только рождением внука или внучки, но и очередным заседанием литературного союза "Оловянная чернильница". Специально приглашённым гостем был писатель Борис Афродитин, издавший в Москве две книги на гонорарной основе. От членов союза требовались две вещи: приносить на заседания много вина и хранить у себя дома упаковки с книгами других членов союза. Как правило, изданные ими труды продавались очень плохо, их просто некуда было девать. Квартира Счастливцева напоминала склад какой-нибудь типографии, он спал на книгах своих коллег по союзу, постелив поверх упаковок два матраса.
Алик настраивался на успех: вдруг именно сегодня вечером Фима Ребелкина снизойдет до танца с ним, потом они останутся одни, играет танго, Фима медленно приседает перед ним на колени, водя ладонями по груди, и вдруг вгрызается зубами в молнию на ширинке...
Дешёвое вино лилось ниагарским водопадом. Счастливцев так и сяк пытался заставить Фиму Ребелкину обратить на себя внимание. Она казалась очень загадочной в длинной чёрной юбке, белой футболке и с причёской "Меня долбануло 220 вольт". Подумать только, Фиму показывали ПО ТЕЛЕВИЗОРУ! Она издала свою книгу бесплатно! Ммммммм, сколько в ней огня и таланта! Такие вот думы властвовали в голове захмелевшего Счастливцева.
Но Фима крутилась около Бориса Афродитина, все присутствующие женщины обступили его кругом, буквально висли на этом пузатом очкарике с большой лысиной и большим гонором.
Встреча продолжалась, вино текло. Члены союза литераторов "Оловянная чернильница" разбились на группки.
Афродитин откровенно лапал Фимочку, а она с удовольствием позволяла ему распускать руки.
В углу комнаты разгорелся спор между двумя писателями на предмет популяризации союза: один предлагал создать собственный журнал и выпускать его на взносы, другой утверждал, что дешевле и эффективнее арендовать раз в неделю кафе, устраивать там чтения, угощать журналистов халявным вином, и пусть они строчат оды их талантам.
Между группками, покуривая трубку, то и дело притрагиваясь к обвившему шею шарфу, бродил поэт Сергей Сеновалов, утверждавший, что он — реинкарнация Сергея Есенина.
Счастливцев пытался вступить в разговор то тут, то там. Он очень хотел сообщить тусовке, что стал дедушкой и привлечь к себе внимание, но не решался — вдруг спросят кто родился и как назвали? Счастливцев был пьян и весел. Он радовался за Фиму Ребелкину. Дай бог, у них с Афродитиным всё получится! Фима уедет в Москву и станет новой Улицкой. Она этого заслуживает.
Алик не умел завидовать. Эту скверную привычку отбили тысячи страниц позитивных книг. Он научился направлять зависть в конструктивное русло и заменять её вдохновением. Выпив очередной стакан кислого вина, он твёрдо решил, что сегодня же засядет за новый роман. О да, это будет ОН, тот самый ТРУД ВСЕЙ ЖИЗНИ! "Мы состоим из Космоса" был просто ступенью к пониманию ИСТИНЫ, Алик осознал это со всей ясностью. И когда новый роман сделает его знаменитым, то Фима всё-таки опустится на колени перед его ширинкой!
Счастливцев был полон решимости бежать и творить прямо сейчас. Но ему на мобильный телефон пришло сообщение от Толяна Светосмыслова, наконец-то проснувшегося и пребывающего в жесточайшем бодуне. Он призывал Алика вернуться и продолжить веселье. Счастливцев улыбнулся. "Союзное" вино заканчивалось, и от пропозиции Светосмыслова, чьи закрома всегда ломились от бухла, отказываться не стоило. А труд всей жизни подождёт до завтра.
Алик шёл на трамвайную остановку, напевая под нос мелодию из Don't worry be happy и копируя походку профессора Плейшнера. Он был уверен, что это лучший день его жизни.
