Комильфо
Ржавая покрышка дня катилась к закату. Перелетная стая горбоносых пингвинов опустилась на голубую лагуну болота, распугав запоздалых грибников, которые посыпали для роста угольной пылью пни — пни помогали в кризис удерживать на плаву курс национальной валюты.
В болоте громко квакали Буратино, Пьеро и Мальвина. Им мелодично вторила черепаха Тортилла. Иногда от переизбытка чувств она выскакивала из воды на кочку и пускалась плясать гопака. В болотной тине резвились горячие сталеварки. За ними из камышей зорко наблюдал сумасшедший патологоанатом в белом халате и со стетоскопом на груди.
Для стаи пингвинов это была последняя остановка на пути следования в Комильфо. Едва приземлившись, они выбрали президиум и устроили торжественное заседание.
На трибуну вышел главный пингвин по имени Кутузов.
— Товарищи пернатые, гимн петь мы сегодня не будем — не до того, — сказал он, поправляя кепку — у него не доставало одного уха, отмороженного в Арктике, и кепка вечно съезжала на бок. — И еще, у меня нет лекало, по которому я бы мог выкроить корыто тезисов своего выступления. Поэтому воспользуюсь трудами незабвенного академика Трофима Денисыча Лысенко... Обещаю, значит, что в скором времени мы качественно повысим сбор зерновых на птичью душу!
Аплодисменты.
— Кроме того, в два раза увеличим удойность каждой свиноматки!!
Бурные аплодисменты.
— Но главное, догоним и перегоним Америку по производству зубочисток!!!
Продолжительные бурные аплодисменты, переходящие в овацию.
На трибуну, оттесняя корпусом председательствовавшего, протиснулся рябой пингвин в красных шароварах и расписанной рубахе по имени Джонатан Ливингстон. Но в стае его обычно называли отцом всех пчел и летучих мышей или пингвином в шароварах.
— Куда, паразит, лезешь? — недовольно крякнув, спросил Кутузов. — Не в трамвае!
— Мне надо.
— Не иначе, приятель, как у тебя опять начались троицины глюки.
— Мне очень надо.
— Всем очень надо. Шут с тобой... Слово предоставляется этому... как тебя?.. Ага, Джонатану Ливингстону.
— Други моя, зачем нам лететь в Комильфо?! Зачем, спрашиваю?! Давайте полетим в другую сторону. Там лучше! — сотрясая крыльями, прокричал тот.
— Щас, разбежались. В той стороне сплошной разврат и пошлость, — возразил Кутузов. — Там хорошо живется только пчелам и летучим мышам.
— Не только им одним, — парировал пингвин в шароварах. — А ты, например, Кутузов, вообще ешь одних французов.
— В Комильфо французы тоже встречаются. Потом, я кушаю еще филе ангела.
— Фу, какая гадость это твое филе ангела. Все зубы обломаешь.
— Балда, филе не натурального ангела. Есть такая рыба — ангел. В каждом сельпо продается.
— Ну, тогда другое дело.
— К тому же там, в Комильфо, на неведомых дорожках следы нефти и газа. Там Большая Труба, — добавил Кутузов.
Смерюкалось.
— Позвольте мне, — на трибуну пробралась красивая толстая пингвиниха. Пингвиниху звали Ксю Троекрылова. Она прыгала на одной лапке, держа во второй раскрытый зонтик с большими дырками, чтобы было видно небо.
— Куда претесь, гражданочка? Вас тут вообще не стояло, — возмутился пингвин в шароварах. — В очередь!
— Мне можно без очереди.
— Фу ты, ну ты. Дамское повезло какое-то.
— Нет, обычное графоманское счастье. Мне всего восемь месяцев, — хитро усмехнулась пингвиниха. — Короче, выпади в мелкий осадок, хам.
— У нас с Ксю высокие отношения, — смутился Кутузов. — Я обещал купить ей новый сливной бачок для унитаза.
— Третий год уж обещаешь, проходимец, — раздраженно махнула третьим рудиментальным крылышком на брюшке пингвиниха. — Тихо! Внимание! Я считаю, ребята, что лететь нам никуда не треба. Давайте останемся здесь. Госпожа Большая Труба сама придет к нам. И мы покрасим ее в новый цвет — пурпурный. Будет боржово.
— Большая Труба болеет и плохо ходит — мы будем ждать ее сто лет, — сказал Кутузов и спихнул Ксю с трибуны. Нечего пингвинихам лезть в дела пингвинов, даже тем, которым он обещал купить новый сливной бачок для унитаза.
— За что, Кутузчик? Почему?
— Это мое мнение, — ответил он и возвысил голос до звенящих нот: — Продолжаю! Остерегайтесь в небе шальных украинских ракет типа воздух-воздух, земля-воздух и особенно воздух-понос-земля. Столкнетесь — бошку враз снесет. Потом, подлетая под Ижоры, я взглянул на небеса... нет, не то. В общем, подлетая под Ижоры, соблюдайте правила дорожного движения — не падайте с верхних полок поезда. Пожарные за это штрафуют. Да, чуть не забыл, постарайтесь поменьше гадить в полете. А то, есть у нас тут некоторые — не буду называть имен.
— Здрасьте! Ты обо мне, что ль?! — задрожал от негодования зонтик в лапке у Ксю. — Сделай прежде нам нормальный туалет!
— Успокойся, давай не при всех выяснять наши отношения, — попросил Кутузов.
— А я вот не желаю в Комильфо! — заявил пингвин в шароварах.
— Напрасно.
— Там, в Комильфо, леший бродит. Там ступа с Бабою-Ягой идет, бредет сама собой.
— Усохни! Зато там кот ученый сказки говорит. Это, когда он идет налево. И мы, перелетные пингвины, рождены, чтоб эти сказки сделать былью, — нравоучительно изрек Кутузов. — На этом разрешите закрыть торжественное заседание. От группы товарищей поступило радикальное предложение выпить бурбон и текилу.
Пробило семнадцать мгновений весны штирлица. С медным тазом кралась темнота, охотясь за светлыми местами. Поплыли туманы над рекой. Нет, вру, туманы поплыли над болотом. Квакал неутомимый Буратино с компанией, раздобывший, наконец, Золотой ключик.. Давно храпел в камышах, свернувшись свежеиспеченным бубликом, сумасшедший патологоанатом, утомленный подглядыванием за горячими сталеварками. Пингвинам пора было отправляться на покой. Спать они легли мальчики с мальчиками, девочками с девочками, чтобы сберечь силы и перья для подушек — завтра им предстоял последний и самый сложный перелет.
Кутузов предпочел спать один — после принятого на грудь спиртного, его плющило и колбасило. Правда, больше колбасило. Он даже не положил рядом с собой, как обычно, свою любимую надувную куклу. Все его мысли были о Комильфо.
