Столько времени мне не потребовались. За час, что мы тащились до дома, я успел хорошенько взвесить все плюсы и минусы предполагаемого мероприятия и... отказаться.
— Ярослав, я против. Не заключай контракт.
Надо было дождаться какой-нибудь остановки, а я крайне непредусмотрительно объявил свой вердикт прямо на ходу, за что сразу же поплатился, повиснув на ремне безопасности. Шарабан в багажнике взвыл, выразив на своем собачьем языке все, что думает о манере езды хозяина. Баринов, потирая ушибленные о переднее сиденье локти и колени, вопросительно переводит взгляд с меня на Костина.
— Мы провели всю предварительную работу и сейчас пойдем на попятный? — зло спрашивает директор, направляя джип к обочине, — Сам такой!!! ...!!! Вали отсюда!!! — крикнул он в окно водителю, ехавшему вслед нашему джипу, который теперь, обгоняя, высказался непечатной фразой о нас и наших родственниках по материнской линии.
Остановившись, наемник требует объяснений.
— Суди сам: трофеев не видать, геморроя с полицией огребем по самые уши, еще и в схватке, не дай Бог, кого потеряем. На хуторе, видать, ребятки ушлые, вспомни, команда Бурлакова ушла с концами. Сколько их, кстати, было?
— Семеро плюс сам Виталя.
— Вот! Восемь человек профессионалов перемололи и не подавились.
— Да, какие там профессионалы?! У Витальки только трое из команды в армии лямку тянули, остальные мальчишки желторотые!
— Мальчишки — не мальчишки, а раз взял, значит, откуда пуля вылетает — знали. И твой Бурлаков, я слышал, парень не промах был. А в результате? Сгинули без вести, а эти, как разбойничали, так и разбойничают!
— Егор, да пойми, как они ни сильны, а ни Алексею, ни Олегу — в подметки не годятся! А если еще ты с Сашей пойдешь, мы весь этот хутор не хуже, чем у Бобриных вынесем! — горячится наемник.
— Не сомневаюсь. Только вспомни, где поселок стоял, а где хутор? — я тоже слегка повышаю голос. Саша в наш разговор не вмешивается, но на ус мотает, ему еще со мной работать и работать, а мы пока не очень хорошо знакомы. Дворняга в багажнике, слушая нашу перепалку, начинает недовольно ворчать, — Ты забыл, что хлев этот чертов не на родовой земле стоит! Какой нафиг штурм, какие трофеи?
— Да кто узнает-то?
Вот смотрю я на этого, прямо скажем, пожилого мужика, и диву даюсь. Он что, вообще с головой не дружит? Да одно то, что мы копа этого продажного без прикрытия допросили — уже на пару статей тянет! Но тут — хрен с ним, следы замели и ладно, все свои — не сдадут. Но теперь он ни много — ни мало, предлагает повязать двух полицейских, чья вина в глазах властей отнюдь не доказана, а потом совершить налет на мирный свинарник, на котором нет огромного плаката "Плохие парни здесь" и подсвеченной стрелочки. Да, даже, если б и были, — это все равно не наше дело, а дело соответствующих органов. А если мы при этом еще и ДПшников завалим, то нам по совокупности таких люлей впаяют, припомнят все, вплоть до падения удоев у молочных поросят, или что там у них бывает!
— Ярослав, я надеюсь, ты это не всерьез сейчас сказал.
— Егор, какого хрена? Я на это дело уже почти тысячу своих кровных извел! Времени потратил, Славку припахал, а теперь что? Просто бросить?
— Ярослав Владимирович! Ну ты же взрослый человек, давно в этом бизнесе варишься! — от эмоций у меня поперли словечки из моего прошлого, но то ли Слава привык, то ли не обратил внимания в запале, — Давай на заказчиков выйдем, за вознаграждение им информацию сольем. Если они такие жлобы и платить не захотят, то я сам тебе затраты компенсирую. Пойми, не наше это дело! Ввяжемся — ввек не отмоемся! Предлагаю с нанимателями завтра же связаться и выложить им все, что нарыли. Или вообще полиции информацию подкинуть, связи, они тоже лишними не бывают, а может и от них что обломится.
— Ага, еще я на полицию бесплатно не работал!
— Да, причем тут бесплатно!
— А притом! Мы им все на блюдечке, им — премии, благодарности и медальки, а нам — хорошо, если спасибо скажут! — кипятится наемник не хуже чайника.
— Ярослав! Тебе что, славы и медалек тоже хочется? Тогда ты не там работаешь! — окончательно завожусь уже я.
— Егор, там такие деньги должны быть!
— Вот, прям, в хлеву, в навозе и будут! Там хорошо если последняя фура останется, ты ж ясно слышал, они на новое дело идут, только продав предыдущую машину. Так что реально там только хрюшки-людоеды будут, да лихая банда.
Капитан в отставке Костин, а я не так давно узнал, что он ушел на гражданку именно в этом звании, долго молчит. Судя по все еще раздувающимся ноздрям, никак не успокоится, но веских аргументов, чтоб переубедить меня, у него нет. Его молодняк такое никак не потянет, а своих людей я не дам. Есть, правда, у меня мыслишка, навестить домик господина Локтева темной ночкой и пошарить по закромам, но втягивать в это я никого не собираюсь. Частные подвалы они такие, суеты и компании не любят. Выгорит — не меньше половины подброшу именно в "Кистень" на развитие, все-таки без их предварительной работы на сержанта я бы сам не вышел.
После длительной паузы, наемник заводит мотор и, ничего не говоря, съезжает обратно на дорогу. До дома так и добираемся в тяжелом молчании.
— С других объектов парней пока не снимешь? Или завтра мне самому в поле выходить? — мрачно интересуется он напоследок.
Хапнув заказов во время Питерской светской эпопеи, я слегка переоценил способность "Кистеня" их удовлетворить, и теперь пилоты расплачиваются за мою жадность, пропадая в агентстве круглыми сутками. Со следующей недели должны выйти новые люди, но пока кадровый голод еще дает о себе знать.
Закатив глаза, (Боже, за что мне это?!) отвечаю:
— Нет, пока все по-старому, Леха и Олег в твоем распоряжении. Отъезд через неделю, так что пока они твои.
Сухо попрощавшись, Костин отъезжает, обдав нас напоследок облаком пыли. Держу пари, он это специально, но бежать и кричать что-то вслед считаю ниже своего достоинства, и так разругались. Переглянувшись с Бариновым, жму плечами, дескать, что поделать? Александр понимающе кивает в ответ, заскоки директора ему не в новинку. Прощаемся и расходимся.
Еще не знающий, что он покойник, Григорий Осмолкин появляется в разгар демонтажа лаборатории. Техника у Бушарина почти вся тонкая и хрупкая, для долгого переезда желательно все понадежней упаковать, а то восстанавливать некоторые приборы влетит потом в копеечку. А часть оборудования вообще не подлежит оценке, потому что сделана руками профа и существует в единственном экземпляре.
— Что ты себе позволяешь? — схватив за воротник рубашки, бывший гвардеец подтянул меня к себе, слегка придушивая, и прошипел вопрос, брызгая слюной в лицо.
— Григорий, ты чего? — изображаю ничем не замутненное недоумение, благо, юное лицо еще позволяет проделывать такие фокусы.
Покосившись на зрителей, мужчина отпускает меня и кивает в сторону свободного закутка:
— Отойдем, поговорить надо.
Успокоив жестом домашних, бреду вслед за куратором.
— Как ты посмел побеспокоить такого человека?! — опять шипит Григорий, едва мы скрылись из виду остальных.
— Гриша, а что было делать, если ты молчал?
— Значит, так надо было! Тем более, что ты и не спрашивал!
— Гриш, мне все равно убедиться надо было.
— Убедиться?!! Ты представляешь, щенок, что я пережил по твоей милости!
— Все так серьезно, да? Я тебя подвел? — от моего сочувствия и раскаяния даже полено должно обрыдаться.
— Сильно подвел! — все еще зло, но уже без прежнего запала, отвечает мужчина. В другой обстановке он может и продолжил бы головомойку, но то и дело мелькающие на периферии китайцы (сто пудов — специально!) не соответствуют его понятиям о конспирации.
— Куда опять переезжаете?
— В Питер. Там теперь жить будем.
— А почему я узнаю последним? Тебе же ясно было сказано, ждать от меня инструкций!
— Григорий, не кипятись. Во-первых, когда бы я тебе сказал? Мы последний раз в июне виделись. И вообще, как от Натальи съехали — очень редко стали пересекаться.
При упоминании Наташки гвардеец кривит лицо, в который раз переживая свой провал.
А провал ли? — внезапно приходит идея.
— Так обстоятельства сложились, — мужчина еще что-то говорит, но я его не слушаю, потому что целиком захвачен новой мыслью.
Отсечь меня от близкого человека, от денег и возможностей вполне вероятно было им на руку. Надо будет эту задачку покрутить в спокойной обстановке.
Именно в этот момент мимо угла, где мы шепчемся, проходит Ван с клеткой выживших грызунов. Считаю это знаком. Вряд ли менталистов такое уж бешеное количество, по словам маман таким техникам только в отдельных специальных учреждениях учат, это ей по блату знания перепали без всяких подписок. Да и источник у Григория пока так и не начал восстанавливаться, но сунул я тут случайно нос в учебный план четырнадцатилетней княжны Марии, так там, несмотря на лето, каникулы и торжества, по три часа психологии и риторики в неделю стояло. Сомневаюсь, что Григорий Осмолкин-Орлов, который клановый в черт знает каком поколении, меньшей муштре дома подвергался. Это Машка по малолетству все эти приёмчики топорно применяет, а вот взрослый человек с такими знаниями и без ментальных способностей много чего наворотить мог. Вполне возможно Наталья не так и виновата передо мной, как представлялось.
Волну бешенства подавляю с трудом, источник опять начинает наливаться дурной силой, но убивать Гришку сейчас — явно преждевременно. Ничего, дождусь я своего грузовика с конфетами.
— А во-вторых?
Занятый догадкой, я упустил нить разговора, так что переспрашиваю:
— Что, во-вторых?
— Ты сказал, что, во-первых, давно не виделись, а во-вторых? И далее по пунктам?
— Во-вторых? — реально туплю, но получается даже лучше, чем если бы притворялся, — А! Понял! Просто я давно переезд задумал, а теперь, когда мама выздоровела, вообще глупо здесь сидеть.
Про планы и связи, образовавшиеся в столице, не упоминаю. Стереотипы сильны, и с точки зрения сорокапятилетнего мужчины я всего лишь наслаждался торжествами с первых мест. Недостаток молодости, когда редко кто принимает всерьёз, в данном случае оборачивается преимуществом.
— Ну, что ж, самостоятельный и догадливый, хотел послужить Родине — получай первое задание, — и сует мне в руки какую-то папку, — В Питер ты удачно собрался, там есть мой адрес, устроишься — навести. Если нужна будет помощь — тоже обращайся. Все понятно?
— А что здесь? — трясу полученными бумагами.
— Открой, посмотри! — ехидно ухмыляется гвардеец.
Следую совету.
Да, вашу ж мать!
Первым листом в папке лежит приказ о зачислении Васина Егора Николаевича в десятый класс Первой Петербургской общеобразовательной гимназии.
Интерлюдия.
Капитан Рогов уже пять минут стоял в коридоре управления и пялился на врученный кадровиком под роспись приказ. Несмотря на частые подначки коллег, умом Василий был не обижен, а читать начал еще в пять лет, так что проблем по этой части никаких не имел, но содержимое именно этого листа бумаги отказывалось укладываться в его коротко стриженой голове.
"...вывести за штат действующей оперативной группы... явиться в учебный центр для дальнейшего прохождения службы... в должности куратора и сопровождающего..."
— Коляныч, что х...ня? — ворвался он, размахивая приказом, в кабинет майора Светлова.
— Капитан Рогов, смирно!!! Три шага назад!
Словно напоровшись на невидимую стену, капитан демонстративно промаршировал в центр кабинета начальника и вытянулся согласно распоряжению.
— Господин майор, разрешите обратиться! — строго по уставу гаркнул он.
— Садись, разговор будет непростой, — тяжело вздохнув, перешел на нормальный тон начальник, — Приказ получил?
— Так точно, господин майор! — Рогов продолжал стоять по стойке смирно.
— Обиделся что ли?
— Никак нет, господин майор! — упрямо талдычил капитан, игнорируя предложенный стул.
— Обиделся! Впрочем, понимаю, сам в недоумении. Короче, Василий, медики на тебя бумагу накатали, дескать, к оперативной работе ты абсолютно непригоден.
— Да я же!!! Медкомиссия же только что была, года не прошло! Геннадий Николаевич, это же х...ня полная! — отмер капитан, поняв, что руководитель не имеет к приказу никакого отношения.
— В кои-то веки с тобой согласен, именно она, и именно полная! Я, как мог, сопротивлялся, но где-то у них на тебя зуб наточен. Все, что удалось — это временно перевести тебя в учебку с сохранением содержания.
— Да что мне там делать-то?! Бумажки по полочкам раскладывать? Я ж там через неделю свихнусь!
— А ты постарайся не свихнуться!!! Потому что я кучу нервов убил, организовывая этот перевод! Тебя вообще комиссовать по полной хотели, вылетел бы на улицу и прости-прощай служба!
Василий глядел на начальника совершенно убитым взглядом, к гражданской жизни он был абсолютно неприспособлен.
— И что мне теперь делать?
— Да что ты как маленький-то?!! Бери бутылку и дуй к лечилам, разбирайся, что там за дерьмо нашли. Если они свою писульку отзовут — вернешься в группу. Ну, а если не разберешься — значит, будешь в учебке работать. Тоже, между прочим, не худшее место службы. Ты все понял?
— Понял, господин майор!
— А раз понял, то шагом марш из кабинета! Месяц на твое место никого брать не буду, в сентябре новая медкомиссия будет, до нее чтоб разобрался!
— Так точно, Геннадий Николаевич! — слегка повеселев, капитан покинул кабинет Светлова и отправился напрямую в магазин, идти к Доку без подношения было бесполезно.
— Вася! Ты читать умеешь? Э-пи-леп-си-я!!!
— Док! Ты ж нормальный человек, ты меня лично шил три раза! Какая к х..м эпилепсия! Да я слов-то таких длинных в жизни не знал, а ты мне в диагноз эту дрянь пишешь!
— Не-е-ет, Василь! Это не я тебе пишу! Это тебе столичные справочку выписали! Ты, милый друг, какого хрена собачьего, там на земельку прилечь умудрился, да так, что тебя потом в больничке неделю держали, а? — обычно интеллигентно выражавшийся доктор Павлинкин после совместно распитого коньяка слегка ослабил контроль за языком.
— Гаденыш, щенок! Отомстил, сучий потрох! Так и знал, что с ним одни проблемы будут! — начал ругаться Рогов.
— Это ты про бегунка своего?
— Про него, родимого! Про кого ж еще?! Эх! Док, ты же свой! Скажи, что мне делать, а?
— В общем, Василь, там дело темное. Муромский, это их главный по медицине, сначала считал, что все так и было, как ты рассказываешь. Похвалился, что запросто подвиги этого мальчишки повторит, а дошло до дела — и что-то не срослось у него. То ли дара не хватает, то ли мозгов. Мне коллеги столичные рассказали, что обоср... опозорился он там перед Милославским по полной. Вот, на радостях, и влепил тебе диагноз в карту.
— Вот, ... ушлепок! — ругать столичное начальство было приятно, но бесполезно, вписанный диагноз от этого не менялся.
— Слабо сказано, его там в управлении все тихо ненавидят, надеялись, что после такого вылетит, но как-то вывернулся. Пить еще будешь? — неожиданно перешел к насущному Юрий Алексеевич.
— Мы ж допили уже все? — кивнул на пустую бутылку из-под коньяка Рогов.
— У меня спирт есть.
— Наливай.
В процедурной, приспособленной под нужды народа в лице Рогова и Павлинкина, отчетливо запахло чистым этанолом.
— Тема такая: мальчишка этот — то ли ценный свидетель, то ли еще что, но трогать его нельзя. Но если ты частным порядком стрясешь у него, как он это сделал, то, во-первых, справку эту липовую отзовут обратно, а, во-вторых, мало того, что тебя восстановят во всех должностях, так еще и наградят чем-нибудь. И будь уверен, награда там не маленькая будет!
— С чего бы это?
— А с того, милый друг, что знания такие нашим, тем, что в поле, очень пригодились бы! Не все ж, как ты, полный ноль по дару.
— Но-но, у меня целых десять УЕ!
— То-то они тебе пригодились! Мальчишка по слухам Москву вернулся, надумаешь — адрес найду, да ты и сам можешь найти, дело наверняка еще в архив не сдали. Выпросишь у него технику — вернешься в опергруппу, нет — останешься бумажки перебирать до конца жизни. В общем, думай сам. Но управление в эти дела нельзя вмешивать никаким боком, все только частным образом!
— Хреново, — последние капли спирта перекочевали в стакан Рогова, так что непонятно было, к чему относился его возглас — к окончанию попойки или к ситуации в целом.
— Хреново, — повторил капитан, закинув стопку, — Я этому гаденышу башку капитально пробил, да еще всю дорогу до Питера запугивал. А он ничего так, крепкий, зубами только скрипел, а под конец вон как мне выдал...
— Ну, голову его я сам лечил, и точно могу сказать, к моменту перевозки там и шрамов не особо оставалось. Но так у вас пока счет один-один, ты ему башку сломал, а он тебе карьеру. Только у него уже все зажило, а тебе еще побегать придется.
