На чужих крыльях
(Е. Ускова)
(2005)
Я сидела в душном офисе и пыталась работать. В Москве уже целый месяц свирепствовала жара, столь необычайно изнуряющая, что удивляла даже синоптиков. Офис, если можно так назвать переоборудованный цех одной из трикотажных фабрик, совершенно не был приспособлен к таким погодным условиям. Наши комнаты попадали под прямые лучи солнца в самые знойные дневные часы. Толстые стекла нагревались, наполняя помещение легкой дымкой испарины. Окна открывались лишь на ширину форточки, и проветривание не давало толку. Чтобы завершить описание моих страданий, добавлю, что начальство, редко теперь задерживающееся в офисе, недели две назад как обещалось распорядиться насчет вентиляторов, но все как-то руки не доходили.
Омерзительные мысли копошились в моем разгоряченном сознании, пока с большим напряжением я старалась сложить длинные вереницы цифр, свидетельствующих о наличии товаров на складах нашей фирмы. Опротивело все: одуряющая духота и парилка, унизительно тупые, рутинные обязанности для человека с таким творческим "зудом", как у меня, и, наконец, тот факт, что я оказалась на рабочем посту в полном одиночестве. Бросить все к черту и уйти домой было нельзя: шефы приказали ждать их телефонного звонка и, видимо, дальнейших распоряжений по поводу моей горемычной участи.
Цифры плясали, расплывались, потом и вовсе слиплись в одну пестрящую кучу...
Чувствовала я себя не то чтоб совсем скверно, но погано — этакой свежеприготовленной на пару курицей из телевизионной рекламы.
В общем, расстроилась я сильно, прониклась жалостью к своему незавидному положению. Посетовала и на хроническое невезение, и на нескладную личную жизнь. Три дня назад мы в очередной раз поссорились. Да, как и всегда инициатором и самым активным участником скандала была я. Но это же просто свинство, что он до сих пор не объявился и не сделал попытку помириться! Очень хотелось услышать его голос, увидеть его чудесные бархатные карие глаза и все такое, но не опускаться же до того, чтобы звонить первой! Хотя...
Интересно, как он там без меня? Сидит мрачный, голодный, одинокий в своей квартире? Воображение услужливо подкинуло другую картинку: пляж, водоем, кишащий массой женских тел на любой вкус и цвет, дефилирующие по песку Евы со всеми атрибутами, и мой, весело плескающийся в роскошном ассортименте и неторопливо выбирающий новую подружку. Развлекается, гад..
Еще работа эта! Нормальные люди в жаркий субботний день лежат у воды и загорают, а тут сиди и жди неизвестно чего. И никакой тебе благодарности.
Подруга сделала "подарок": устроила сюда, после того, как я дважды за полгода уволилась с работы. На прошлом месте я занималась тем, что обзванивала весь город и с маниакальной настойчивостью предлагала за бешеные деньги приобрести какую-то информационную суперсистему. Занятное дельце, но нервное, в смысле, что клиенты попадаются чересчур чувствительные. Один генеральный директор, на которого администрация нашей фирмы возлагала большие надежды, после трех сеансов убеждения, что я с ним провела, пообещал подать в суд за домогательство. Из той конторы я ушла из-за низкой зарплаты и распухающего к концу рабочего дня языка — по вечерам хотелось только тишины, что приводило к семейным конфликтам. С этим засранцем, который ни разу за два дня не набрал мой номер телефона.
Платили мне тогда мало.... Как будто нынешняя зарплата многим больше! Да еще ненормированный рабочий день: могут вызвать на работу в восемь часов вечера в воскресенье, потому что пришла фура с товарами и надо их срочно оприходовать. И условия ужасные: сижу, будто в сауне, только принудительно. Нет, за такие мучения платят они мне явно недостаточно. Но о том, чтобы просить прибавки не может быть и речи. Как мне рассказывали, эти люди гораздо легче расстаются с работниками, чем с деньгами.
Как же жарко! Дышать просто нечем... Все живое, наверное, сейчас в отключке. И я уже близка к этому. Выпученными от физического и морального напряжения глазами я уставилась на окошко, отделявшее меня от свободы.
На форточку слетел воробышек. "Этому все нипочем, — подумала я. — Неужели в перьях не так жарко?".
Воробышек летал к нам уже давно. Как-то после очередного праздника (мое начальство свято чтило все наши и их собственные национальные праздники, поэтому за нами, видимо, давно уже наблюдали "сверху") со стола у окна, забыли убрать остатки тортика и смести хлебные крошки. В офисе оставались главный бухгалтер, я и увлекательная задача — придать чуток достоверности показателям для налоговой отчетности. Неожиданно сверху на форточку уселся махонький воробьишка. Увидев наше богатство, он присвистнул от восторга. Но мы корпели над балансом и не удостоили его вниманием. В течение примерно полминуты воробьишка критически нас разглядывал. Прыгая вдоль створки форточки, судя по всему, оценивал, представляем ли мы опасность. Не знаю, какие умозаключения он в результате сделал, но через минуту бесстрашно шлепнулся на стол. Еще один предупреждающий взгляд в нашу сторону — и пернатый увлекся трапезой. Поклевав хлебные крошки, он чирикнул на прощание и улетел.
С тех пор воробьишка стал нашим частым гостем. Специально для него мы выставляли на подоконник мисочку с хлебными крошками. Воробьишка наведывался почти каждый день и недовольным чириканьем напоминал, если мы забывали о своей обязанности. Вел он себя очень культурно: никогда никакой пакости не наделает, только немного разбросает крошки, потому что, к примеру, большие, их не сразу ухватишь. Начальство снисходительно смотрело на наши развлечения. На их лицах читалось: "Чем бы дитя ни тешилось". Правда, когда ожидался приезд важных клиентов, мы во избежание лишних разговоров мисочку убирали. В такие дни воробьишка укоризненно посматривал на нас со своего наблюдательного поста — карниза крыши первого этажа. И его одиноко застывшая фигурка служила нам живым укором совести.
Но в этот раз, спустя несколько секунд после первого воробышка, на форточку приземлился еще один. "Совсем обнаглел, — подумала я. — Скоро всей семьей будут прилетать". Однако, приглядевшись, я обнаружила, что среди тех двоих не было нашего воробьишки. Дело в том, что наш "птиц" имел отличительную особенность. Может быть, от участия в драках или от привычки чесать голову обо что-нибудь, у него на затылке и шее были залысины с всклокоченным пухом вместо перьев. Те же, кто прилетел сейчас, не имели недостатка в оперении и выглядели гораздо худее старого знакомого. К тому же, вели себя скромнее и боязливее.
Чужаки неуверенно озирались по сторонам и очевидно трусили спрыгнуть вниз, несмотря на то, что сидела я, не шевелясь, в дальнем углу комнаты. Мисочка с крошками стояла на месте, и меня грызло любопытство, почему не прилетел тот воробьишка. Я уже стала строить разные догадки по поводу его безвременной кончины, когда мое внимание привлекло движение на карнизе крыши.
Словно не веря глазам, мой воробьишка нервно скакал по желобку водостока, наблюдая за действиями незнакомцев на его форточке. Незваные гости готовились спланировать на миску. В следующий миг на форточку с грозным чириканьем спикировал мой воробьишка. Не давая опомниться застигнутым врасплох соперникам, он молниеносно клюнул одного из них. Второй, возможно, птенец-юнец (он казался несколько мельче и был какой-то желторотый) испуганно взмыл вверх, но потом вновь опустился на форточку.
Мой воробьишка, испуская гневные писки, продолжал по очереди атаковать противников. Из клюва у него торчал вырванный в бою пух, он освободился от него и опять набросился на чужаков. Очевидно растерявшись под таким натиском и сознавая моральное право хозяина, те отбивались, но в контратаку не шли. Они старались увоернуться от его щипков, слетали с форточки, но затем снова возвращались, садясь подальше от разъяренного воробьишки. Это приводило последнего в еще большее бешенство. Издавая раскатистые возмущенные крики, он догонял чужаков, клевал и щипал. В его поведении была отчаянная решимость изгнать налетчиков. Именно она, я полагаю, в конце концов повергла превосходящих по силе противников в смятение. Более крупный из них не выдержал первым. Потеряв пяток перьев и большое количество пуха, который теперь медленно парил в воздухе за окном и частично в офисе, он позорно сбежал. Осознав, что остался без поддержки, юнец жалобно пискнул и также ретировался.
Воробьишка с победным видом чихнул, вытряхивая остатки пуха из клюва. Он еще пару минут просидел наверху, озирая окрестности. Надо думать, с целью удостовериться, что нахалы не вернуться. Хвостишко его возбужденно подергивался от пережитых событий, он все еще продолжал выкрикивать ругательства, но затем успокоился и как ни в чем не бывало спустился на подоконник к своей мисочке.
Эта сцена разыгралась так неожиданно и стремительно, что враз вывела меня из знойного оцепенения. Я была потрясена бесстрашием моего воробьишки и злостью, с которой он атаковал собратьев. "Крошек в мисочке достаточно и для десяти таких птичек (обычно ее содержимого ему хватало на целую неделю), — размышляла я. — Воробьи по природе стайные, коллективные пташки: один увидит что-либо съестное и сразу зовет всю "братву". Значит, причина не в жадности воробьишки. Тогда в чем? Вдруг он уже считает офис своей собственностью и расценил поступок сородичей как "кражу со взломом"? А те, действительно, похожи на воров: тайно следили за ним, решились на налет в его отсутствие".
Мои раздумья прервал звук проехавшей по двору машины. Минуты через две в офис заявилось начальство: "главный", его звали Исаак, но он просил называть себя Александром Николаевичем, вместе с гостем. Гость, скорее всего один из многочисленных родственников "главного", оглядев меня с ног до головы, цокнул языком и слегка причмокнул. Терпеть не могу, когда так делают, хотя по их обычаям, вероятно, женщине от этого должно быть лестно.
"Главный" с гостем, уединившись в кабинете шефа, о чем-то громко разговаривали на их родном языке. Как я поняла, спорили. Во мне снова начало набухать раздражение.
Через полчаса гость отправился на выход, повторно одарив меня сомнительными взглядами и нараспев произнеся "карасавица".
Во мне созрело решение.
"Птичка, и та отстаивает свои права!— подзадоривала я себя — Сколько же можно — сидеть и не чирикать! Я заслуживаю большего и настало время за это побороться!"
Уверенным шагом я вошла в кабинет шефа.
— А, Наташа. Жарко... Надо, знаешь, привезти сюда со склада кондиционер или вентилятор, — начальство обмахивалось тетрадью с моими трудами. — Ты, наверное, иди сейчас домой, а, если придет фура, мы тебя вечером вызовем.
Я не могла не отреагировать на такую милость.
— Александр Николаевич, мне надо поговорить с вами по серьезному вопросу.
— Что случилось? — от волнения у начальства стал более выражен акцент.
— Ничего, слава Богу, не случилось. Пока... Дело в том, что я считаю, Вы должны повысить мне зарплату.
— ...???
Необыкновенно четко и хладнокровно я по пунктам изложила все свои требования и доводы.
* * *
Зарплату мне повысили и вентилятор привезли, правда, жара тогда уже спала. Но через два месяца я ушла и с этой работы: любимый, теперь законный муж, однажды забирая меня из офиса во втором часу ночи, взбунтовался на тему несоместимости ненормированного труда и личной жизни. И, пожалуй, впервые я с ним не спорила...
Недавно я устроилась в зоомагазин, продавцом-консультантом по кормам для животных. Вот интересная, творческая работа! С владельцами животных, оказывается, легко найти общий язык. Встречаются очень занятные экземпляры, причем как среди людей, так и их питомцев. Поднакоплю денег и, чем черт не шутит, открою свой магазинчик.
А дома я соорудила на балконе небольшую кормушку, и теперь каждое утро нас приветствует вопрошающий воробьиный писк... пернатой стаи.
