Путь козла

Неправильная сказка.

И лапочкой котик

помадит свой ротик;

а козлик седою

трясёт бородою.

В.А. Жуковский

Он родился чёрным. Что это значило в его судьбе? Слишком многое, но он узнал об этом не сразу.

Он был уже взрослым, когда люди отлучили его от стада и увели за селение. Сначала он стоял, наблюдая за их молитвой, привязанный поодаль. Потом они подходили по одному и... исповедовались.

Ему!

Немолодой мужчина, остро пахнущий болезнью и смертью, сказал, что умирает и хочет уйти из жизни свободным от пут вранья и воровства. «Я вор и клеветник! Бог мой, я прельстился серебряной чашей соседа и взял её, показав на бродягу...»

Остроносая женщина каялась в недавней измене, впившись колючим взглядом в бедного козла, словно он был виновником её греха.

Богатый юноша скорбел об убитом рабе... Нет! Не о рабе, а о том, что, убив его, стал недостойным, грязным...

Другой винился в жадности. Исповедь его была так же скупа, как и подаяния, которыми он изредка удостаивал нищих...

Козёл слушал, удивляясь, отчего все эти люди говорят именно с ним? Затем он понял свою ошибку: молящие ждали высшего прощения, а отнюдь не козлиного.

И лишь мальчик, прежде весёлый, подошёл и сказал тихое «Прости»... Маленькая рука потянулась было погладить чёрную рогатую голову, но малыш опомнился, даже испугался, и зашагал прочь.

Люди шли и шли, признаваясь в грязных поступках, гадких мыслях, и жестоких преступлениях. Козёл, сперва волновавшийся за свою судьбу, быстро утомился. Слова сыпались на него, подобно тяжёлым камням, и он стоял в оцепенении, тупо ожидая последнего кающегося.

Наконец, исповеди закончились. Старейшина отвязал козла и попробовал его прогнать. Козёл отошёл на несколько шагов и остановился. Он не понимал, куда надо идти.

Старейшина дохромал до козла и ударил его посохом по спине. Козёл мекнул от боли и обиды и отбежал подальше.

Люди завопили.

В козла полетели камни.

— Уходи! Уходи! — кричали бывшие хозяева.

Козёл бросился прочь, в пустыню. Некоторое время люди гнали его, затем отстали.

Он довольно долго бежал, прежде чем не устал и не перешёл на шаг.

Трава почти исчезла, а твёрдый панцирь земли превратился в зыбучий мякиш песка. Солнце незлобиво припекало сквозь облачное марево.

Козёл остановился, гадая, что делать дальше.

Навстречу ему вышла большая соседская кошка — серый короткошёрстый зверь.

— Ты откуда? — удивился козёл.

— А, ящерицу добывала, — облизнулась кошка.

— Ешь ящериц?

— Случается. А вот что тут делаешь ты?

Кошка села, разглядывая козла.

Он кратко рассказал.

— Понимя-аю, — протянула кошка. — Ты — козёл отпущения.

— Чего-чего?

— Отпущения. Вот такой людской обычай. Они свалили все свои грехи на тебя и выгнали в пустыню, чтобы ты сдох. И их грехи сдохнут с тобой... Ты чего?

Козёл зашатался.

— А, слушай, — опомнилась кошка. — Ты извини, конечно. Я слишком грубо... понимаю... В общем, тебя послали на смерть ради всех. Ты для них грязное вместилище греха. Хм... А ведь хорошо устроились, паразиты! Ты за них отдувайся, а они ещё и презирать тебя станут! Слушай, козёл, ты не расстраивайся.

Козёл поднял голову, с надеждой посмотрев на кошку. Та продолжила:

— Нечего унывать! Ты — герой! Не важно, что они отвернулись... Главное, ты их спасаешь!

Кошка торжественно указала кончиком хвоста в небо.

Козёл затряс головой:

— Ты что, умом подвинулась? Какой герой? Какой «спасаешь»?! Я же умру! Лучше обратно в стадо...

— Ага, и люди тебя прогонят снова или убьют. Они решат, что бог не захотел отпустить их грехи, а ты снова останешься крайним.

— Я пропал... — прошептал козёл, садясь на горячий песок.

— Не раскисай! — фыркнула кошка. — Ты думаешь, это конец? Отнюдь! Ты — счастливчик.

Козёл нахмурился и начал привставать, явно намереваясь боднуть собеседницу.

— Но-но, — успокаивающе подняла лапу кошка, впрочем, не забыв показать острые ухоженные когти. — Ты сначала дослушай. Мы, кошки, многое знаем, чего вам, козлам, и не снилось. Если идти по пустыне, то рано или поздно выйдёшь к оазису.

— Оазис?

— Да. Это уголок, где много свежей воды, сочной травы и густых деревьев, дающих отличную тень. Мышей тоже много, да... Поистине великолепный уголок, где любому есть место... — и кошка мечтательно зажмурилась.

Козёл вскочил на ноги:

— И долго идти?

— Фух, это мне неизвестно, — кошка открыла один глаз. — Главное — верить, что дойдёшь. Ну, мне пора. Дома как раз ваших подруг доят. Может, перепадёт молочка-то... Удачи тебе, отпущенец.

— Отпу... кто?

— Отпущенец. Козёл отпущения. Сейчас они гоняют в пустыню вашего брата, но я совсем не удивлюсь, если они в один прекрасный день отыграются на ком-нибудь из своих. Счастливо.

Кошка побежала к селению.

Козёл покачал головой, вздохнул и побрёл в противоположном направлении.

Сделав несколько десятков шагов, он оглянулся. Кошка сидела на бархане и смотрела ему вслед.

«Куда я иду? — поминутно спрашивал себя козёл, ступая по раскалённому песку. — Оазис... А вдруг его нет? Вдруг это кошачьи бредни? Дураком жил, дураком и подохну».

Вечерело. Солнце почти спряталось, и стало почти прохладно, но от земли нескончаемой волной поднимался жар. Вскоре совсем стемнело. Облака развеялись, и козёл увидел звёзды и месяц.

Хотелось пить. Пока терпимо.

Козёл шёл и шёл, пока ему не стало действительно холодно. Он запаниковал, даже побежал было, чтобы согреться, но опомнился: так запросто лишишься сил. Загонять себя не хотелось.

Козёл отыскал ямку, залез в неё и, как мог, присыпал себя песком.

Он долго не мог уснуть. Воспоминания об окруживших его людях, об их проступках и прегрешениях, о том, как его — совершенно невиновного — изгнали с позором... Ушибы от камней ныли, и козёл чуть постанывал. Конечно, больше из жалости к себе, чем от боли.

Утром коварное солнце сразу же принялось раскалять пустыню. Козёл шёл медленно, мелкими шажками. Изредка его дорогу перебегал какой-нибудь деловой паук или вороватая ящерка. Козёл каждого спрашивал об оазисе, но те, кто снисходил до ответа чужаку, не знали об этом загадочном месте. Чаще козла просто игнорировали.

В какой-то момент он перестал задавать вопросы и угрюмо двигался, стараясь не сбиться с прямого пути.

Поднялся ветер. Стремительно набрав силу, он хлестал песчаными кнутами бока козла. Козёл не останавливался и ковылял вслепую: стоило приоткрыть глаза, и туда мгновенно забивалась жестокая крупа.

Так он и шёл, пока снова не наступила ночь. Найдя углубление, козёл, как и в прошлый раз, улёгся, чуть зарывшись и спрятав под собой тонкие ноги.

Козлу снился оазис. Прекрасный живой островок призывно зеленел, и козёл рванулся к нему, но между оазисом (ах, козёл уже слышал шум водопада!) и путником встали люди. Те самые — воры, нечестные должники, убийца, прелюбодейка... Их никак нельзя было обойти, и старейшина замахнулся посохом, и кто-то уже нагнулся за камнем...

...и козёл проснулся. Пекло утреннее солнце. Ещё один день пути.

Вечером из-за очередного холма навстречу козлу выползла змея.

— Вы не подскажете дорогу к оазису? — пробормотал козёл, разглядывая песчаный узор на змеином теле.

Змея замерла, изредка поддразнивая козла раздвоенным язычком.

— С-с-скажите, а о каком именно оазисе идёт речь? — прошелестела змея.

— А разве их много? — удивился козёл.

— Ещё бы! — улыбнулась змея. — Оазис-с-сов бесконечное множество. Ес-с-сть большие, ес-с-сть поменьше...

— Мне бы любой! Пусть даже самый маленький, — нетерпеливо перебил козёл.

— Так не пойдёт. Оазис-с-с оазис-с-су рознь. Вот если, к примеру...

— А вы в каких бывали?

— Я? — змея растерялась. — Я не была ни в каком оазис-с-се.

— Спасибо, — печально проговорил козёл, обходя змею и шагая дальше.

— С-с-скотина рогатая, — тихо донеслось ему вслед.

Но козёл и так знал о том, что он скотина и, несомненно, рогатая. Он не знал, где оазис.

Почти на закате козёл посмотрел в сторону и увидел его.

Оазис сверкал, манил свежестью! До оазиса было всего ничего!

И козёл побежал. Он спотыкался и падал на колени, вскакивал и снова нёсся к своей цели.

А когда до оазиса оставались считанные шаги, он взял и исчез. Не стало пальм, травы и озерца. Не стало небольших гор, пёстрых птиц и молодого облачка над всем этим великолепием. Была голая пустыня.

Козёл упал и расплакался. Он плакал без слёз, потому что слёз не было — слишком долго козёл не пил. Он трясся в беззвучных рыданиях, теряя последние силы.

Козла накрыла крылатая тень.

Через мгновение рядом запрыгала лысая птица с крючковатым клювом.

Козёл открыл глаза.

— Как? Ты ещё жив? — разочаровалась неприятная птица. — Пр-р-ридётся подождать. Или... Можно, я выклюю твой глаз?

— Подавишься, — выдохнул козёл.

— Гр-р-рубиян. Всё равно я отведаю твоего мяса. Рано или поздно.

— Тут был оазис. Где он?

— Оазис? Ха-ха-ха, это был самый натуральный мир-р-раж.

— То есть?

— Нет никакого оазиса. Всего лишь мир-р-раж.

— Нет оазиса... Мираж... — козёл повалился на бок, тяжело дыша.

— Конечно, нет. Точнее, есть, но таким, как ты, там не место. Оазис, — птица сжала правую лапку в угловатый трёхпалый кулачок. — Оазис — это место для суперуспешных персон! Это кр-р-рутое жильё для суперкр-р-рутых жителей. Там самые богатые встречаются с самыми знаменитыми и пьют-едят самое дорогое. Ну, теперь ты понимаешь, мой тупой р-р-рогатый обед, что такое оазис?

— Врёшь ты... — тихо, но твёрдо проговорил козёл

— Ладно, не нервничай, а то мясо прогор-р-ркнет. Ты лучше скажи, ты старый козёл или как?

— Не старый, не волнуйся. Я козёл отпущения.

— А, ну-ну, теперь и с гр-р-рехами, значит? — хохотнула птица. — Ничего, съем и так, великомученик ты наш.

Козлу вдруг стало бесконечно мерзко оттого, что его съест какой-то падальщик. А потом козёл вспомнил об оазисе. Это воспоминание волшебным образом вернуло жизнь в тело козла, и он встал на дрожащие ноги.

— Я же сказал — подавишься, — пропыхтел козёл и поковылял дальше...

На пятый день козёл всё ещё брёл к своему оазису.

Птица кружила в вышине, то снижаясь, то снова поднимаясь почти к солнцу.

Козёл мечтал о воде, грезил водой, ему казалось, что он уже в воде, только очень горячей.

«Только бы не упасть, — мысленно твердил козёл. — Только бы не упасть...»

Странника качало из стороны в сторону, он почти ничего не видел: глаза застилало розовое марево, смазывающее детали в бесконечные жёлто-красные разводы.

В полдень козёл уткнулся коленями в песок и не смог подняться.

«Всё», — тупо приговорил он себя и лёг.

Он долго лежал, судорожно вдыхая и выдыхая знойный, перемешанный с пылью воздух.

Перед ним стояли те самые люди.

— Довольны? — усмехнулся козёл.

— Люди удовлетворённо кивнули и исчезли.

За ними обнаружился оазис.

Козёл долго любовался своей мечтой, потом с грустью сказал:

— Красиво, хоть и мираж.

— Нет, не мираж, — раздался голос (козёл принял его за голос кошки). — Это твой внутренний оазис. Настоящий. Требуется огромный труд, чтобы его отыскать. Ты готов войти в свой оазис?

— А как же грехи, которые я несу? — спросил козёл.

— Это не твои грехи.

Козёл прислушался к себе.

— Я знаю. Я не просил людей отдавать их мне, но теперь это и мои грехи тоже.

— Ты действительно так считаешь? — спросил голос.

Спросил так, что козлу показалось: невидимый хозяин этого голоса улыбался.

— Да, — помолчав, ответил козёл

— Прекрасно! Вот теперь ты точно готов войти в оазис. Вставай и иди.

Козёл встал и на неверных ногах побрёл к своему оазису.

С каждым шагом прибавлялись силы, и в оазис козёл вошёл бодро, словно не было пяти дней пути. Козёл почти побежал по мягкой траве к озеру. Надо было напиться.

Прохладная вода ласкала рот и горло, заполняя желудок приятной тяжестью.

Наконец, козёл отнял морду от воды и поглядел на своё отражение в озёрной глади. Счастливый козёл.

Подул нежный ветерок.

Рябь смазала портрет счастливца, и в воде появилось отражение лысой птицы, жадно терзающей своим клювом-крючком чёрное козлиное тело.

Но козлу было уже всё равно — в оазисе у него было совсем другое тело.

Он отошёл от озерца и отщипнул травы.

М-м-м, благодать!