Голубая планета. Одна из многих в Галактике. Железное ядро, каменная кора, голубая плёнка океанов, прозрачное с белым марево атмосферы, суша, заросшая зеленью от заснеженных полюсов до желто-оранжевых тропических песков...
Зеленью?
Лесом.
“Я человек”, — лениво пронеслось по огромной сети, раскинувшейся по крупнейшему материку и прибрежным мелководным морям.
“Я человек”, — эхом отразила вторая сеть корней и нервов, закрывшая второй крупный кусок суши.
“Я человек”, “я человек”, “я человек”, — прошелестели голоса более мелких Лесов, разбросанных по мелким материкам и островам.
“Я человек?” — позволил себе усомниться на секунду голос той части Леса, что предпочитала расти в Океане. Но со вздохом он тут же поправился: “Я человек”.
Биоморф окончательно закончил преображение планеты. Очистил атмосферу от пыли и грязи, связал неуместные вещества, как подсказала ему генная память, и наполнил среды веществами нужными...
Сейчас этот безымянный для биоморфа мир как никогда напоминал ту, Старую Землю. Оставались, впрочем, другой цвет Солнца, другая масса планеты, другие температуры... Какая мелочь, особенно последнее — немного подправить температуру на всей планете сейчас биоморфу не составляло никакого труда. А изменять климат в разных её местах он мог уже давно. И это сильно помогло ему справиться с последними территориями, которые контролировали бывшие хозяева планеты.
Те, кто когда-то захватил этот мир, и те, кто когда-то был здесь рожден, тоже изменяли его — не сказать, что под себя, но очень усердно. Ядерные взрывы, другое оружие массового поражения и мистические катаклизмы перекраивали климат, вышибали биоценозы, и мешали противнику жить ничуть не хуже, чем специальные методы планетоформинга, которыми пользовался биоморф. Но вот противодействовать им — именно специальным методам живого существа размером с половину материка — все эти хлопушки оказались не слишком пригодны. Тем более, что самая главная сила тех, кто владел этой планетой, заключалась в мистике — а для биоморфа эта чужая магия была лишь вкусной и полезной пищей. Впрочем, нельзя сказать, что они не старались, но безуспешно. Даже привлекая новые, совсем новые силы.
Граница между властью Леса и властью бывших хозяев мира теперь была куда более укрепленной — не полоса выжженной земли, а целое многослойное заграждение, включающее металлические части под током, которые не давали проникнуть внутрь нервам “грибницы” Леса. Конечно же, Лес был против такого ограничения своего роста — но его противники учились, и каждый следующий барьер надёжно сдерживал все старые способы прорыва.
Ему тоже приходилось учиться и развиваться, и точно так же учились и развивались его дети.
Троица разведчиков из Народа сумела укрыться от взглядов противников буквально в полёте стрелы от Стены. А ведь на таком расстоянии осажденные вымаривали всё растущее на земле, что, правда, не мешало раз за разом зарастать этой полосе разнообразными сорняками. Сейчас на выжженной серой земле под ярким солнцем ехидно топорщились желтые цветочки на тонких трубчатых стебельках, торчащих из плоской розетки узорных листьев. Укрыться среди них трем немаленьким гуманоидам было нелегко — но они справились.
Разведчики сейчас выглядели не как перволюди. Скорее, землянам они бы напомнили индейцев.
А их противник, неосторожно вышедший через ворота в Стене, не напоминал им совсем никого. Ну, только что их самих.
Разведчики хорошо знали всех противников, с кем им доводилось встречаться. Уродливых и вонючих бесов, быстрых, но тупых волкобыков, блестящих металлом брони и бабахи рогачей, парящих в воздухе одноглазов. А здесь — почти такой же, как они, только совсем другой. И наглый — стоит перед Стеной и смотрит на лес.
Очередной треск кузнечика был чуть короче обычного. Три успешно скрывающиеся от чужих взглядов фигуры стали перемещаться к чужаку.
Неизвестный же, насмотревшись на лес, поднял руки и попытался что-то колдануть. Что-то масштабное, закручивающееся уже на старте огромным вихрем...
Вихрь разорвало на части о разведчиков, когда их тела стали жадно поглощать выброшенную чужим колдуном энергию.
Скрываться было уже бессмысленно. Они взметнулись вверх и, пользуясь чужой силой, с огромной скоростью рванулись вперёд.
Удар топора первого чужак легко заблокировал выдернутым из ниоткуда кривым лезвием. Мог бы перерубить, да не перерубить топорище из самого прочного дерева Леса.
Разведчики на подпитке были быстры, очень — но и чужак не уступал, умудряясь сражаться наравне сразу с двумя. Вот только щедро льющая из него сила делала бойцов Народа только сильнее, а чужак слабел. Слишком медленно. Уже начали снова открываться ворота...
Третий разведчик, подкравшийся с тыла, вырубил чужака одним ударом.
— Валим.
Три замотанные в меняющие цвет листья и лианы фигуры, прихватив бессознательного пленника, очень быстро побежали в сторону леса. Выбежавшие из ворот бесы и волкобыки, наверное, всё равно догнали бы их — вот только стена Леса качнулась в их сторону, прикрывая своих, и поскучневшие мутанты поспешили скрыться за бронёй.
— Шаман, шаман, смотри, кого мы добыли! — заорал, выйдя на поляну, ведущий разведчиков Вас Гар. За его спиной, пыхтя и пошатываясь, двое более мелких разведчиков народа тащили добычу — пока ещё прикрытую сплетенными из древесных нитей полотном и очень сильно брыкающуюся.
Шаман Гыхрык Пхе поднял голову, всё ещё занятую мыслями о том, как лучше будет поступить с этим пнём от свалившегося пару дней назад в грозу огромного древа, и посмотрел затуманенным взором на разведчиков.
Ведущий разведчик счёл это отстранение вполне нормальным для мудрёных шаманов и просто сдёрнул полотно с пленника.
— Смотри, какая чудила! Странная, таких раньше никогда не видели, да ещё и волшебствовует... — язык разведчика, привычный к коротким и быстрым рявкам-командам, а не к долгим речам, заплелся, вынудив его остановится на полуслове, Вас Гар сплюнул и просто ткнул пальцем. — Во какая!
Шаман подошёл и с интересом воззрился. Тонкий, по сравнению с мускулистыми людьми Народа, бледный почти до белизны, с длинной тонкой и тоже бледной шерстью, и то только на голове, гуманоид с немой яростью смотрел в ответ. Превратить ярость в громкую мешал заткнутый в рот кляп. Ответить действием — путы на руках и ногах.
— Новый, непохожий... — шаман покачал головой. — Не бес, не рогач, не рыкун...
— Вот я и говорю, — заторопился разведчик. — И понимам никак, он стректочет непонятлово. Так мы чо хочим, шаман, — Вас Гар остановился, набрал в грудь воздуха, и на одном выдохе чисто произнес. — Надо отдать его Лесу.
Гыхрык покачал головой, заставив заколебаться свисающие с его шапки корни с живительными клубнями. “Вот и пень пригодился.”
— Это хороший дар. Я думаю, Лес его примет.
— Конешно примет, — даже возмутился немного разведчик. — Он нам помог его захватать.
— Кладите на пень. — и шаман махнул рукой с зажатой в руке копаткой.
Когда пленника уронили на импровизированное ложе, тот оживился и попытался пошевелить пальцами и что-то пробурчать через кляп. Пытайся, пытайся — все ваши волшебства лишь пища для Леса и его детей.
Шаман подошёл к пню, наклонился и осторожно копнул землю лопаткой.
— Лес, ты родитель наш и кормитель наш, — заговорил шаман, доставая из земли тонкие, похожие на нити корни, и раскладывая их на тело жертвы.
Ещё шаг, ещё одна ямка в земле, ещё одна порция корней.
— Мы храним тебя, как ты хранишь нас.
Жертва, поначалу оживившаяся, сначала насторожилась, а теперь, когда освобожденные корни начали шевелиться, впала в панику. Впрочем, попытки сползти с пня шаман прекратил меткими ударами копаткой по коленям и локтям.
— Мы дарим тебе, и ты даришь нам.
Вместе с корнями шаман извлек из очередной ямки наливающийся на глазах клубень. Клубень, больше похожий на пузырь, шаман раздавил над лицом жертвы.
Биоморф заинтересовался этим новым объектом почти сразу. Он был новым — это главное, а ещё интересным и незнакомым. Точнее, почти незнакомым — он будил какие-то неясные тени в памяти, связанные со словом “человек”.
Но дети сделали всё верно и быстро, потому уже сейчас отработанные механизмы ассимиляции и анализа взялись за работу.
И выдали успокаивающий результат — это не “человек”. Да, похож внешне на детей, но и только. А так это ещё один чужой организм. Даже немного ущербный, как злоглазы — все мутанты и его дети от энергоподпитки лишь бодрились, а эти без неё не могли жить. Но кое-что интересное нашлось — это существо могло как-то управлять жизнью леса, и сочло, что могло бы справиться и с Лесом. Методики влияния на их флору биоморф скрупулезно скопировал.
Хорошо, что существо пленили его дети, и не пришлось ввязываться самому. Это показало бы противникам его настоящие возможности.
Биоморф удовлетворенно выдохнул, закончив анализ добычи, и отправил запрос детям.
Шаман вздрогнул, приняв волну довольства от Леса, и повернулся к разведчикам. Пень за его спиной превратился в новое, рвущееся вверх дерево, на которое зачарованно смотрели все окружающие.
— Лес принял дар и Лес доволен. Чего вы хотите? — спросил Гыхрык.
— Силы, — ударил себя в грудь Вас Гар.
— Ловкости, — в унисон с ним заявил второй.
— Ума, — с опозданием проворчал третий.
Шаман закрыл глаза, пытаясь достучаться до такого большого и могучего, но такого медленного Леса...
Биоморф пожал бы плечами, если бы они у него были. Хотя тот небольшой его сегмент не умел так делать, и отработал на рефлексах.
Первый разведчик получил дозу стероидов. Второй — стимулятора проводимости нервов. Третий — порцию ноотропов.
Каждому — своё...
Впрочем, это был лишь небольшой эпизод в долгой жизни Леса.
Противники раз за разом проигрывали и отступали. Были и великие битвы детей Леса против чужаков, были и их — чужаков — великие победы, на которые Лес пожимал плечами и продолжал свой рост с учётом новых знаний... И в конце концов вся территория, что контролировали те, сжалась до нескольких подземелий, плотно закрытых и защищенных всеми способами от Леса, точнее, от Леса и его детей.
Эти подземелья по сравнению со всей остальной планетой были совершенно незаметной мелочью, вот только именно из них наружу поступала та самая энергия. И Лес, как цветок к Солнцу, тянулся к этой энергии.
Пришлось думать всем Лесам сразу.
Это было сложно.
Но решение всё-таки нашли. Вполне очевидное и привычное для биоморфов.
Естественный отбор.
В этот раз он должен был сработать среди детей, выбрав среди них лучших — и эти лучшие вскрыли бы чужие подземелья как консервные ножи...
То, что получилось, Леса изрядно удивило.
Заставить единый до того Народ сражаться сам с собой для Леса было несложно от слова “совсем”. Короткий приказ и всё.
...Разведчик с рыком бросается на друга, и в этот момент его в спину бьёт шаман...
Вот только почти сразу отбор единиц превратился в отбор команд.
...Два сильных разведчика закрывают своими телами впавшего в транс шамана от буйных одиночек. От шамана в сторону разлетается пыльца, вдохнув которую, нападающие валятся на землю...
А отбор команд как-то резко и неуклонно пошёл совсем не туда. Лучшую команду могли составлять вовсе не идеальные бойцы, шаманы и все остальные, а те, кто лучше работал вместе.
Биоморф, не успевая за резко усложняющимися процессами развития уже почти настоящего общества, сначала попробовал усилить лучших одиночек...
Фэйл. Троица разведчик-воин-шаман, даже не самая сильная, легко сломала половину улучшенных воинов.
Повторить не особо получилось — к моменту, когда биоморф разобрался, все родильные площадки плотно контролировались собравшимися командами, и все рождённые автоматом включались в команды...
Лес вздохнул и стал поддерживать самые эффективные команды.
Примерно с десятой попытки он понял, что же в этом деле значит “эффективно”. К этому моменту ставшие лучшими команды перестали полагаться на Лес полностью, став в большей степени рассчитывать на свои силы. Тоже, в общем, плюс, только неприятный.
Шли годы. Оформившиеся племена росли и крепли, и — чему биоморф был приятно удивлен — в них появлялись такие существа, которым его форсированные одиночки были не выше колена. Тренировки и опыт значили немало. Некоторую долю вносил и сам Лес, тиражируя доказавшие превосходство типажи.
Вот только то, к чему пришёл процесс, его опять озадачило.
Племена объединялись.
На крупную поляну под сенью огромного дуба вожди племён Синелицых и Краснокожих вступили одновременно. Союз двух крупнейших и сильнейших племён мог, наконец-то, принести покой на эти земли.
...С другой стороны, почему бы и нет? Они уже достаточно сильны и умны, чтобы вскрыть подземелья и пройти их до самого конца...
Шаман с рисунком из синих линий на лице и шаман, покрытый красными татуировками с головы до ног, трижды ударили черенками ритуальных лопат о землю, подтверждая и свидетельствуя заключённый договор. И в следующее мгновение замерли, глядя в никуда.
С ними всеми заговорил Лес.
Они, и то племя, и другое, не слишком много знали о подземельях. Пожалуй, только то, что они есть, и они — это не подземелья, а Стены, преграждающие путь.
Но образы, приходящие от Леса, меняли всё.
— Новая сила, — радостно оскалился “красный”, поняв, что именно там скрываются источники колдовства.
— Новые знания, — лихорадочно блестел глазами “синий”, узнавший за пару минут о чужих больше, чем за всю прошлую жизнь.
Они косо посмотрели друг на друга — и одновременно кивнули. Вражде больше нет места в Лесу, а новая цель, пусть и заманчива, но слишком сложна для одного племени.
Только вместе.
Вход в подземелье уже несколько лет никто не охранял. Лес и лесные порождения перестали атаковать много лет назад, и с тех пор — как поняли, что новых атак можно не ждать — защита ворот изрядно ослабла. Стражники, скорее, сюда отправлялись, чтобы побыть ну-почти-на-поверхности, увидеть свет солнца, чем зорко бдить и готовиться к отражению атак.
Да и было бы что защищать. С тех пор, как эту землю признали безнадёжно сданной — и кому? Лесу! Не тем, кто владел миром раньше, до Прихода! — в подземельях не было ничего сколько-нибудь ценного. Ну, почти.
Поэтому никто не ожидал, что в один момент стена леса колыхнется и расступится, выпуская наружу закованных в блестящие доспехи с красными узорами воинов, странные механизмы с суетящимися вокруг синелицыми инженерами, и странные волны разных цветов, летящие по воздуху.
Стена пала на удивление легко, всего лишь после десятого снаряда из катапульты. Конечно, деревянной — в лесу её попросту выращивали целиком, а если что, то и ветку-деревце обломать с должной молитвой можно.
В пролом хлынули пыльца и рои насекомых, а следом за ними, наслаждаясь ревущей в теле мощью, которая росла с каждым шагом, неслись “красные” воины.
Защитники стены не сделали ничего — пыльца вывела их из строя за один вдох.
Те, кто был глубже, тоже не ожидали нападения.
Внутри, в коридорах подземелья, синие и красные шли наравне — броня и сила вторых ничего не значили против ловушек или врагов, которых неизвестно как побеждать.
А ещё разлитой внутри силы хватало на всех. Не только на воинов Народа. Поэтому на их стрелы отвечали огненными шарами, а шалеющим от скорости воинам противостояли не менее быстрые демоны. Не было известных по словам Леса рогачей, зато в избытке были бледные колдуны, способные справиться с лучшими шаманами Народа один на один.
Но кто ж им даст-то, один на один?! Шаманов воины прикрывали до последнего, давая им шанс нанести неостановимый удар, и не стеснялись сами атаковать чужаков. И это давало свои результаты — одинокие чужаки не могли сделать почти ничего строю и стали.
Подземелья из белого гладкого камня с яркими светильниками сменились на проточенные водой в камне темные пещеры, а воины Народа всё шли и шли. Неостановимо.
До той самой последней пещеры.
Она оказалась и вовсе пустой. Лишь странное стоящее кольцо неярко сияло в центре её.
— Что это? — спросил кто-то у кого-то.
Умники синих двинулись вперёд, обходя её с разных сторон.
Кольцо потускнело и стало мерцать. Когда же его коснулись руки шамана,, и вовсе погасло.
— Мы ввыпили его силу, — смог, наконец, распрямиться шаман.
— И это всё?! — возмутились воины.
“Спокойно, дети. Это не единственное сокрытое.” — Лес заговорил как нельзя вовремя. “Работы ещё много”.
Биоморф ощущал дискомфорт. Кольцо будило в нём странные чувства, непонятные, но только неприятные воспоминания. Воспоминание о разрыве... Их нужно было заглушить!
Впрочем, другие осажденные подземелья, разбросанные по миру, брали другие племена. И это очень сильно мешало тем, кто их оборонял. Каждый раз это были новые силы, новые умения, новая тактика. Порой близкая, но и только.
И очередное взятое подземелье оказалось совсем другим.
Сильнейший шаман племени Птиц Вас Та Бах стоял, опираясь на черенок лопаты. Сильнейший и старейший, а теперь и вовсе единственный.
Впереди лежала самая последняя и глубокая пещера подземелья. Битва там уже кончилась, и тела воинов племени лежали вповалку, вперемешку с телами тех, кто защищал самое ценное.
В этой пещере вдоль стен стояли все кольца, связывающие это подземелье с другими подземельями по всему миру. Уже потухшие.
Но ещё одно кольцо, куда большее, сияло по центру пещеры фиолетовым пламенем. Именно из него разливалась во все стороны та волшебная сила, что питала и воинов Народа, и защитников пещеры.
Шаман, с трудом передвигая ноги и опираясь на лопату, подошёл к кольцу и осторожно прикоснулся к нему.
— Что же ты такое...
В пламени кольца появились завихрения. Они растекались в стороны от середины кольца, где сейчас появилась крошечная черная точка.
За считанные секунды точка выросла в пятно... Нет, в окно! Окно, смотрящее в пустоту! И лилась оттуда не сила, а Холод!
Через секунду выплеснувшийся наружу вакуум поглотил всё содержимое пещеры, исчезнувшей в складке пространства.
Но биоморф, глазами своего дитя, смог увидеть всё в деталях. И даже узнать эту тьму и холод... То, что выше неба. Черное, огромное, полнозвездное. Как... Как дома!
Один за другим существа Народа, все как один, внезапно ощутили тоску. Непонятную, незнакомую... И невольно поднимали вверх свои взгляды. Один за другим..
Впервые Народ смотрел в небо — где серое, а где и черное. И впервые они тосковали о том, что не видели и не знали. О том, что находится там, за небом.
