...я всегда была одна.
Прямо сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю, что в моём случае это полная правда.
Говорят, человек рождается один и один умирает, а всё остальное — иллюзия, но это не так. С самого первого вдоха, первого удара сердца, первого шевеления пальца и самого угасания человек всегда имеет спутников — тот, кто сидит на правом плече, всегда пытается направить его на путь Добра, Сострадания, Милосердия. Не Света и не Справедливости, это, на самом деле, не так уж и важно; сидящий же на левом на первый взгляд толкает его во Тьму, но в глубине его поступков кроется ещё более жестокие нотки — ведь главное совсем не Тьма, а Зло, Жесткость, все эти ароматы власти и "Права Сильного".
Иногда, впрочем, они могут и ошибаться.
Но, всё таки... Заслужила ли я подобную компанию?
* * *
— База вызывает QG-7, как слышите, приём? — рация шипит, разрывая тишину ночи, в которой до того слышался лишь редкий ветерок да уханье совушек.
— Вас слышу, — точный ответ, как и всегда. — Прошу добро на старт операции, приём.
— Даю добро, — как и всегда, — можете...
Рация выключается точь-в-точь в нужный момент — и тень начинает скользить в сторону городка.
* * *
Я стою на поверхности Плутона и смотрю на далёкую яркую звезду, лучи которой когда-то меня согревали. Прямо там, где-то чуть ниже самого центра яркого пятна, находится третья по счёту планета в этой системе, на поверхности которой я лежу и смотрю на небо, мечтая полететь в космос.
Всё относительно.
* * *
— Ты слышала?! Юг объявляет нам войну!!! — влетел в пыльный салун какой-то парнишка, роняя пушку на ходу.
Девушка за барной стойкой ойкнула, и, выронив стакан из тонких пальчиков, картинно упала в обморок. Стоящий неподалёку бармен переглянулся с одиноким посетителем, и, синхронно с ним перекрестившись, синхронно же выпил.
Маленькая девочка, пошатываясь, вышла из бара. В её глазах стояли видения — и картина идущего с дырявым флагом в руках бравого, мертвенно-бледного конфедерата, чья немыслимая, противоестественно-нереальная удача буквально искажала реальность вокруг него, заставляя лучших стрелков промахиваться в упор, сменял образ мёртвого президента.
* * *
Я вдыхаю мелкую пыль, висящую в воздухе словно покрывало, и протираю глаза.
— Ты в порядке? — Майор Социалист потрепал меня по голове, протянув флягу. — Такие дети, как ты, не должны тут быть, ты же понимаешь?
Я понимала. И я понимала, что не могу быть не здесь — в этом проклятом городе, названном именем тирана, который стал героем для этого народа. Я целюсь в ненужный мне оптический прицел и вижу, как Полковник СССР, Нептунида и этот "Ядерный Нео-Маг" раздают в щи отступающим войскам Паулюса. Я не вижу, а знаю и чувствую, как пойманный врасплох внезапной атакой наших Майор срывается с места, выхватывая пару автоматов, и прыгает с четвёртого этажа прямо в окопы, несясь петляющим зайцем к местам, где он нужен больше всего.
Я знаю, что это тяжело — но я так же знаю, что это легко, ведь я сейчас лежу в этом американском порту и одной из первых вижу странные самолёты, что начали проносится над головами. А затем вспышка, и, пойманная врасплох, я испытываю боль — что бы понять, что я в этот момент так же лежу в больнице и ничего не чувствую, пока обо мне говорят высшие чины США.
Всего лишь на два года назад я вижу совсем иной мир — и одновременно я вижу другое: раскалённую, уничтоженную столицу Врага. Я иду, выискивая взглядом следы сражений, что не были следами битв обычных людей — будь то оплавленные улицы, следы когтей, проходившие сквозь ряды домов, тончайшие порезы, странный дымок, искажённые тела и многое другое, как вдруг передо мной выскакивает солдат с испуганным выражением лица.
Внезапно я понимаю, что я помнила его появление и знала дальнейшее — и вот я уже в "дальнейшем", перед обугленным местом, на котором разорвало несчастного, в которого мне было достаточно ткнуть пальцем. Остальные солдаты начали стрелять по мне куда более интенсивно, но...
Я вдруг просыпаюсь, понимая, что сижу на Плутоне и смотрю на уже мёртвую Землю — и одновременно я иду по лесу в поисках еды, способной продлить агонию четырёхлетней девочке ещё на пару часов.
И всё вдруг меркнет во вспышке.
* * *
— Мы назвали это, ммм... "Квантовое Смещение"... и, нет, ну не смотри на нас так, мы должны были это назвать потому...
— Что должны были назвать это хоть как-то?
— Откуда ты это знаешь?
— Я уже это когда— то говорила. Сейчас.
* * *
...мир всегда был для меня немножко не таким, как для всех прочих. Я видела становление мира, его расцвет и медленное угасание — а может быть, неспешный восход, пик и разрушение? Я и сама не знаю. Мой разум скользит между эпохами с той же скоростью, что и у простых людей — или, может быть, и вовсе не нуждается в понятии скорости?
Знаете, когда-то давным-давно, в незапамятные времена... в будущем, хи-хи... я узнаю откуда-то — многие люди считали, что концепция "времени" выдумана самими людьми, и единственная мерка, по которой мы определяем "ход" времени — это изменение состояния вещей: от жизни к смерти, от глины в скульптуру и снова в глину, от новых плодов до перегноя...
Что же я могу сказать? Ну, для начала, Лавкрафт был не прав...
* * *
— Ты можешь точно знать, что произойдёт в будущем?
— Я могу точно знать, что "должно быть". Для меня понятия будущего и прошлого имеют мало значения...
— И ты можешь предсказать его?
— Я могу лишь сделать то, что я уже сделала, и ничего более — даже диалоги повторяются точь-в-точь уже бесчисленное количество раз...
— Прости...
— Именно ради этой искренности я так часто возвращаюсь к этому моменту, так что всегда спасибо.
* * *
Когда ты смотришь на время, ты видишь лишь огромную массу переплетающихся червей-линий, но это лишь первый взгляд. Надо помнить одно — каждое событие имеет свой "вес": какое-то меньший, какое-то — больший, а некоторые вещи могут быть настолько "неподъёмны", что притягиваются к основному Ядру Времени и тянутся за ним, как спутники.
Выглядит, наверное, более чем просто "странно", но я уже привыкла вспоминать, как первый раз это увидела и как поняла в последний.
* * *
— Что Вы знаете о "мыши Эйнштейна"?...
"Принцип квантовой неопределённости"?... если коротко, то это теория, гласящая, что простая мышка может поменять целую вселенную, если просто не так на неё взглянет. Выглядит крайне нестабильно, — а вдруг любое живое существо может поменять мироздание ленивым оглядыванием?! — но стоит учесть один момент.
Если кого-то учить тому, как воспринимать мир, то он будет его воспринимать примерно в том же общем потоке, что и другие — и люди, и животные, веками воспринимая мир схоже, в итоге создали самоподдерживающуюся систему.
Но что, если что-то достаточно весомое в оной выйдет из-под контроля?
* * *
— Моё первое воспоминание? Пожалуй, это было очень больно. Так больно, как мне — нам? — ещё тогда никогда не было.
— Никто не может этого объяснить...
— И не сможет. Ни Земля. Ни боги. Ни маги. Ни Альянс Двенадцати всей Галактики или учёные-фанатики Лорда Завоевателя. Ни кто-либо ещё.
— Но...
— Я прихожу сюда потому, что Вы найдёте многое, изучая меня. Я знаю.
— ...это начинает пугать...
— Вы скоро сами убедитесь, насколько.
— Что??...
— Поверьте. Хотя Вы никогда не верите, но я надеюсь, что когда-нибудь...
...что-то изменится.
* * *
Они назвали это "Квантовым Смещением" — просто потому, что им надо было это как-то назвать. Все попытались вцепится в меня, как в Святой Грааль — утерян опять после ВМВ, проверено как-то давно и с завидным постоянством — или что-то аналогичное; либо же, что я уже давно знала вдоль и поперёк, меня боялись и ненавидели.
Они все пытались докопаться до моих сил. ГОК, Фонд, Фенрир и Арахна, Ватикан, эти бешеные паладины, Архилич, И.Н.О.Г.Р.И.Ф. и другие — у всех были теории, догадки, примеры, опыты и испытания...
И всё было разбито вдребезги.
В итоге, даже самые лучшие умы планеты не могли понять причину произошедшего — как и мою зацикленность на больших числах. Можно понять, почему я так уверена в том, что вселенная не ветвится и вся мультивселенная нынче состоит не более, чем из пятисот квадриллионов миров. Потому что в тот день пятьсот квадриллионов Элиз Маркови объединились в одну, живущую сразу во всех мирах.
Это выглядит безумием, но я всегда знала, что безумна даже для Хартпейна — это такой милый чудак с тремя-на-четыре личностями, который обычно был весел, но иногда... -, ибо я понимала, что я застряла. Я уже знала всё, я уже была везде, и я уже могла всё — но одновременно я только получала эти знания, была где-то и сделала всё, что было в моих силах. Все мои решения были предопределены, и даже самые сильные события обычно создавали ещё одну Вселенную, где ещё одна я никак не могла что-либо изменить.
Но было кое-что, что держало меня в состоянии рассудка помимо того, что я не могла сойти с ума потому, что не сошла в будущем и не сходила в прошлом — это те, кого мне довелось назвать моими друзьями.
* * *
— Дур-р-ра, издеваешьс-сэ~?! — рявкнул какой-то светловолосый парень в кепке, развёрнутой козырьком назад, и подскочил, — сейчас я тебе...
Его друг, лысый накаченный узкоглазый парниша, не без интереса приподнялся и просто положил руку на плечо блондину.
— Остынь, бро, — он вздохнул, — пойдём-ка лучше отсюда...
— Могу ли я как-нибудь загладить свою вину, — слово слово, интонация в интонацию — и я помню, что за этим должно последовать.
— А знаешь, — лысый немного задумался, — есть тут один типок, Широаме звать — если ты нам поможешь его поприжать...
Я усмехаюсь. Я вижу, как ты, истекая кровью, будешь драться за Хару-куна насмерть — и я тащу тебя в убежище, старательно игнорируя бой далеко не обычного японского школьника и его лучшего друга.
"Как же малы три года срока..." — думаю я, виновато взирая на столкнувшегося со мной растрёпанного шатена с торчащими во стороны крупными иголкам прядями, ныне считающего трещины на асфальте, положив на него голову и немного недоумённо моргающего из-за резкой смены положения в пространстве, — простите, я могу?
* * *
Нельзя сказать, что я не помню 41-й. Сложно не помнить того, при чём присутствуешь прямо здесь-и-сейчас — Вы не находите ли?
Тогда всё ещё было по-другому — никто не пытался воспринять изменения мира, все думали, что всё вернётся на круги своя. "Подумаешь, какие-то мстюны в масках", — решили они, — "побегают, побегают — да и перестанут; у нас тут, вон — события-то какие ворочаются!", — и с интересом смотрели за океан.
А они всё бегали, бегали — и всё никак не хотели переставать. Ни сейчас, ни тогда, ни потом, ни пять лет спустя, ни даже тогда, когда то, что копилось всё это время за океаном, в один день пригшло к нам и неожиданно решило остаться в наших жизнях ещё на пять лет. Тогда всё ещё было по-другому — Гладиатор, Светомастер, Майор Социалист, Полковник СССР, Нептунида... все они бегали, бегали, да и решили ринуться туда, дальше — вместе со всеми на фронт. И я была вместе с ними — но сколько же всего было тогда таких людей, не известно никому.
Даже мне.
И возвращаясь сейчас, я опять смотрю на эмблему со стрелочками, направленными в центр круга, с призывами Защитить и Сохранить, опять я иду на сговор с лунными базами Рейха и Новой Швабией, заточённой во льдах; я снова и снова иду по кругу, пересекая границу подводного Безумного Града, ощущая, что здесь, где Водный Бог спит, выжидая момента, я становлюсь чуть более свободной, а он — чуть более озадаченным, и вновь встречаю рассвет на холме напротив двух девушек, что так похожи своей судьбой, будучи различными когда-то став столь схожими и оказавшись вне рамок понимания людей; я снова и снова смотрю на повторение одних и тех же событий по всей временной линии во все стороны и по всему пространству вокруг — и понимаю, что дни похожи не только для меня, но и для простых людей.
И я немного жалею.
Человек, видевший Эпоху Героев, её начало — и одновременно конец... Он никогда не сможет испытывать эти странные чувства вроде надежды. Надежда на чудо... обычно это утверждение можно было бы высмеять — не бывает чудес, говорят они. События случаются просто потому, что они случаются — а происходит только то, что может произойти. Случайностей не бывает, всё закономерно. Вот только....
Эпоха Героев закономерной не была.
И я вновь смещаюсь вдоль временной оси, от конца к началу.
...надеюсь, что это не тот самый раз, когда я путаюсь...
* * *
— Как ты, — Рью косо смотрит на меня, — в порядке?
На это я лишь устало киваю и с лёгкой улыбкой смотрю, как Тенрьюджин спокойно выдаёт фразу, в устах любого другого выглядевшую бы неуместно пафосной.
— ...так что, ты, как мой друг, всегда можешь на меня положиться! — заканчивает он и выдаёт широчайшую, лучащуюся в сумерках улыбку.
Как же я его люблю. И ведь в искренности не приходится сомневаться по тем же причинам, по которым фраза целиком кажется от него вполне нормальной, пока о ней не начинаешь усердно думать.
Тяжело сомневаться в пафосном ёкае — общая крутость и крайняя близость души и тела, делающая их фактически взаимозаменяемыми для большей части всех существ, кого можно обозначить этим названием, в сочетании являются разящей просто наповал вещью.
Гарантирую cиё.
* * *
...я вновь и вновь смотрю на фотографию, с другой стороны которой я смотрю в объектив фотоаппарата.
С одной стороны, это должно было произойти — с другой в каждом мире это должно произойти по разному.
Я смотрю на фото и вижу себя в окружении тех, кого в сотнях миллиардов миров я могу назвать своими друзьями, несмотря на кажущиеся различия.
Эта версия — Берлин, 45-й год. Мы все здесь, напротив разрушенного Рейхстага, стоим и валяем дурака — советские солдаты, британские, американские, французкие. Вигиланты. Наёмники. Снайпмастер. Свордлорд. Дядя Сэм. Ёкудзеро. Нептунида. Майор и Полковник. Колумбия. Марк Властитель. Общество Выделяющихся Личностей — Граф, Фрэнк, Холмс, Джекилл-Хайд, Клеми-клу, Невидимка, Том и Гек, Дориан и вообще все, все в полном составе. Строят рожи, пьют, прямо над ухом над анекдотом хохочет в голос Толстый Чак, лирично бренчит на гитаре немец-коммунист Йохан Зорст, даже в уголке скромно примостился Ихвай, попивая вино и ухмыляясь, будто бы он и не Верховный Архимаг Земли, а лишь солдат — такой же, как и все остальные, в сути своей.
А я... а что — я? Все мои действия одни и те же, раз за разом — и, смотря на это фото, я всегда вспоминаю, как делала всё, что делала, с памятью о том, как я вспоминаю эти действия в будущем.
Впрочем, разве было хоть малейшее отличие в любом из миров, в котором существую Я?...
* * *
— Привет, сыщик! — люблю этот тихий, спокойный момент истории, когда мир ещё только начал восстанавливаться, не стремясь вваливаться в бездну новой череды войн, — как у тебя делишки?
А он всё такой же, не меняется в большей части миров с его существованием. Я даже завидую чем-то — иметь такую степень "стабильности" при обычной человеческой жизни... эх. Моя "стабильность" совсем другого рода — но эти мысли кружатся у меня каждый раз, когда я тут бываю, разве нет?
— Привет, Морковка, — тонкие губы уже давно разменявшего половину своего века жизни человека легко подарили мне улыбку, — должен ли я спросить о том же, или же ты опять начнёшь говорить...
— ...о неопределённости и предопределённости, ага? — заканчиваю я и давно известным мне способом закатываю глаза. Ходячий анахронизм, со словами, давно потерявшими свой смысл, имевшими другой или ещё его не обрётшими — это моя, хех, "фишка". Что, впрочем, легко понять, не так ли?
— Ну и ну, — он отложил газету, покрыв ей старую добрую "Осаду Китеж-града" от русского графа, и привычным жесток набил трубку табаком, зажигая его, — тогда давай поговорим о том, о чём сможем?
Шерлок Холмс, закурив, встал и двинулся туда, где обычно он держал чай. А почему бы, собственно и нет? Впрочем, почему бы и нет, когда и выбора-то, по сути, и нет, хехехехе...
* * *
Миллионы вариаций событий, миллионы действий, миллионы мелочей.
Встать вовремя и получить соус на юбку или просидеть чуть дольше и получить по голове.
Сделать комплимент, пробубнить что-то или промолчать.
Поссорится со странными ребятами в кафе и разойтись с ними? Или спровоцировать драку с метанием машин и раскалыванием земли? А может, всё таки, отшутится и разойтись мирно — или, даже, просто подружиться?
Никто не знает. Кроме меня.
Ведь я уже делала всё это.
Сделаю в будущем.
И делаю сейчас.
Одновременно.
Ведь для меня никогда не было никакой раз...
— — — — — — — — — — — — — — — — -
Тонкое лезвие прошило грудь девочки, идущей по ночному городу после тусовки с их новыми знакомыми, заставив случайных прохожих обернуться на шум и тут же кинуться на помощь, невзирая на опасность — но тот, кто это сделал, уже ушёл, а врачи ничего не смогли сделать.
На утренних похоронах, где собрались все её знакомые, сам фантом девочки, ощутившей гибель одной из частиц самой себя, сейчас ощущал необычайно странную пустоту внутри.
Ведь тут она должна была умереть "не так".
Что же произошло?
Тонкая усмешка странного паренька на другом конце мира могла бы стать ей ответом — и когда-то стала.
Но не сейчас.
Ведь сейчас она не видела себя.
................................................
* * *
— А почему именно такое имя?
— Ты же уже всё знаешь, не так ли?
— Я обязана спросить потому, что иначе Вы мне не объясните и я не буду этого знать...
— А ещё потому, что уже спрашивала? Что-то тебе это цитировать наши мысли не мешало — откуда бы у тебя о них знание, если ты их сама высказываешь?
— Потому что я умею читать мысли.
— ...мы назвали тебя так потому, что всем подобным людям в наше время нужны подобные имена.
— А ещё это отражает мои способности?
— ...а ещё это отражает твои способности.
* * *
— База, операция выполнена, приём.
— Молодец, QG. Теперь можно вздохнуть спокойно.
Голос перешёл на шёпот.
— А вообще, серьёзно, ты хорошо поработала. Иди отдыхай...
"Quantum-girl".
. . . . . . .
— Что, интересно?
— Жалко её, честно. Ты жестока, знаешь?
— У меня в голове было куда больше драмы, но я всё потеряла, кинувшись творить и забыв _запомнить_!
— Архилич?
— Архилич.
— Ну, ладно... знаешь, что? Мне интересно. Можешь попробовать вывести её из этого состояния?
— Уже. Тебе _точно_ будет любопытно, если ты сможешь это понять...
— Не тебе говорить о понимании, Мария. Я всё могу.
— Не сомневаюсь, Сансара. Ой, как не сомневаюсь...
...to be continued?...
