1643 год. Лето. Сеул (Хансон). Письмо от бабочки Бредбери

Серия "Россия от полюса до полюса"

1643 год, 15 день 6 лунного месяца. Сеул (Хансон)

Письмо от бабочки Бредбери.

Восстановленный текст письма неизвестной наложницы, найденного при реставрации парковых сооружений Большого Королевского Дворца в Сеуле.

Место обнаружения — замурованная ниша в древней каменной стене 18-4/75NG, возле набережной Хангана.

Предположительный возраст документа — 350-370 лет.

Копия передана на ответственное хранение соискателю докторской степени по теме "Прикладная хронофизика Ангарского феномена" Игорю Матусевичу.

Владелец постоянно носил её с собой, в качестве "счастливого талисмана".

Я пишу это знаки в последние свои часы и плачу от радости. Мне есть, чем гордиться, даже перед вечным Небом. Господин счел мою услугу столь важной, что позволил мне самой сегодня прервать жизнь тогда и в том месте, кои сама сочту подобающими. Он лично выбрал для меня яд и обещал, что я даже не замечу разницы между сном и смертью. Сегодня самый счастливый мой день, ибо верно говорили мудрые люди: "Что бы жить вечно, достаточно правильно умереть". Падающая звезда озаряет мир, цветок особенно красив, когда сорван.

Господин сказал, что после нашего разговора более никто не должен услышать от меня ни одного слова. Я могу решить, как сделать это удобно для себя, но хорошо, если моё тело не будут искать слишком долго. Он хочет и в самый последний раз видеть меня красивой. Поэтому я вернулась туда, где провела самый главный свой день. В нашу беседку под ярко голубой черепицей. В первое строение, отмеченное этим знаком покровительства Неба, у моста через ручей Чон Ге, почти на самой набережной Хангана. Господин учил, что надо понимать не только сказанное явно, но так же сказанное молча. Если я всё поняла верно, то пустой лаковый футляр для шелковых свитков, который Господин изволил забыть в только нам двоим известной нише, за облицовкой старого каменного столба у моста — это знак. Мне позволено говорить, не раскрывая рта. Господин должен узнать то, что мудрый Сыма Цянь называл "мнением очевидца", а нам не дали побеседовать. Любимый, я постараюсь успеть!

Утреннюю зарю праздника Юду я встретила, ожидая прихода Господина, слушая пение птиц и журчание реки. Он не появился и к последней ночной страже. Можно было отдыхать, но словно знаки судьбы выманили меня из беседки. Почему бы и нет? Поклониться воде и омыть волосы, что бы смыть неудачу — это хорошее начало нового дня. Босая, тихо ступая по мокрым от росы камням дорожки, я прокралась к берегу, слушая, вдруг Господин окликнет меня? И замерла в изумлении. Розовая в лучах восхода, оставляя за собой широкий пенный след, к берегу, гудя, как пчела, шла лодка с воздушными веслами на корме, подобными двум ветряным мельницам. Низкая и закрытая, вся траурно-белая, без украшений и орнамента, как погребальный саван с серебряным шитьем. Мертво сверкали зеркальные грани колпака и окантовки бортов, непонятные красно-оранжевые символы пятнали тупой нос.

Кто посмел нарушить покой тайного сада Пивон? — подумала я. Мороки, или вестники? Надо сидеть тихо, но смотреть зорко. Утренняя стража ещё не скоро. Нет ли зла? Среди реки, в отдалении примерно одного ли, виднелась другая лодка, схожая с первой, как два куриных яйца. Первая уткнулась в набережную. Раздался хлопок, и небо над Ханганом озарил белый мерцающий свет, затмивший Солнце. Резкие черные тени протянулись от каждой ветки и травинки навстречу истинному светилу. В страхе я закрыла глаза, не смея дышать. А когда зрение вернулось, то сквозь радужные пятна я увидела двух великанов, уже стоящих на берегу. Один держал в руке догорающий искрами сигнальный факел. Блики огня плясали на серебре зеркальных шлемов, отражались в облитых металлом телах и в нечеловеческих зеркальных глазах. Чужие и грозные, как сказочные Лунные демоны, они молча ждали.

Распорядитель утренних церемоний, оказавшийся тут в неурочный час, тоже как будто оцепенел. Воин, что пониже, не кланяясь, заговорил, странно коверкая слова — Великое дело! Срочное послание Вану Чосона от Князя Севера! Первому же, кто может говорить с Ваном, следует быстро и тайно передать то, что Ван должен получить немедленно, лично в руки.

Распорядитель, побагровел от гнева на непочтительность, а он, по слухам, был человек высокомерный и злопамятный. Однако, услышав его ответ, я и сама ощутила прилив крови к лицу — В этот час тут нет столь достойных людей — прошипел он — Разве что к вам подойдет женщина для удовольствий! Да как он смеет, старый евнух, за глаза, при чужих людях, звать низкой кличкой хозяйку задних покоев Господина, пусть ещё и не давшую ему наследника?

Гордо выпрямившись, я резким движением, так что разметались полы одежды, шагнула из-за кустов и строго спросила — Кто оскорбляет слух почтенного гонца искажением чужого титула? Прохвост сделал вид, что ничего не случилось, подчеркнуто вежливо поклонился и как бы только узнав меня, торопливо запричитал — О благородная госпожа! Вам, как первой фрейлине двора, не подобает находиться рядом с этими чужеземцами, тем более говорить с ними... И осекся, увидев широкую улыбку, озарившую лицо посланника при этих словах... Словно храмовый гонг ударил у меня в голове! Я забыла, что стою совсем одна, босая как деревенская девчонка, и, глядя прямо в зеркальное забрало, повелительно протянула руку. Оба серебряных воина вытянулись передо мною. Потом один хлопнул в ладоши — Ли, пакет!

Из-под зеркального колпака лодки вылез на палубу и спрыгнул на камень набережной самый обычный кореец с хитрой деревенской физиономией, зачем-то одетый в облегающее серо-зеленое платье, с плоским мешком за спиной. Из поясной сумки он выхватил большой бумажный сверток и молча подал его посланнику. Посланник ловко снял грубую обертку и бросил её под ноги, а затем, изящно упав на одно колено, почтительно протянул мне конверт из блестящей серебряной фольги с изображением распахнувшей крылья птицы, упакованный в пакет из тонкой прозрачной пленки, хрустящей от каждого прикосновения.

Удивляясь самой себе, я крепко взяла конверт обеими руками и милостиво кивнула. Посланник выпрямился, обернулся к ряженому корейцу и подчеркнуто громко произнес: — Это Великое дело! Охраняй письмо и госпожу! — затем чуть помедлил и добавил незнакомую фразу, интонацией схожую с речами учителя Куна, — Делай, что должно и пусть случится, что суждено! Желаю удачи! После чего совершенно дружески улыбнулся нам обоим и даже по-приятельски хлопнул корейца по плечу. Второй воин, так же молча улыбнулся и тоже хлопнул корейца по плечу. Не оборачиваясь, оба они поспешно забрались в лодку. Колпак закрылся, воздушные весла бешено завертелись, сливаясь в прозрачный круг... Лодка гудя попятилась задом, развернулась и, оставляя шлейф пены, помчалась прочь, легко, будто не заметив, проскочив между поплавками цепи ограждения дворцовой набережной. Следом устремилась вторая. Через пару минут обе они уже растаяли на горизонте...

Потрясенные, мы проводили чудо взглядами и переглянулись. Распорядитель утренних церемоний медленно, как бы про себя дважды повторил — Это Великое дело... — обернулся и вдруг, со словами — Госпожа, я знаю, кто лучше всего доставит это письмо, скорее, отдайте его мне! — потянулся к конверту. Стоять! Ни с места! Три шага назад! — прыгнул между нами странный кореец, почти оттолкнув сановника. Со злорадным удовольствием я наблюдала, как тот уже буквально посинел от злобы. А поделом! Нечего хватать вещи, предназначенные лично Господину! Прижав к себе ярко блестящий конверт, я резво отскочила и спряталась за серо-зеленым мешком. Сановник беспомощно оглянулся и заверещал: — Эй вы! Убейте его!

В саду Пивон не держат многочисленной охраны. Солдаты стерегут только внешние рубежи. Но, видимо привлеченные светом, поблизости успели сойтись несколько дворцовых мастеров меча, ибо сразу трое, обнажив оружие, бросились к нам из-за кустов. Испуганно ожидая крови и смерти, я зажмурилась и сразу же оглохла от частого грохота. Мерзкая вонь ударила в нос. Всё окутал сизый дым. Осторожно открыв глаза, я увидела как мой страж, целый и невредимый, осторожно пятится назад от простертых перед нами четырех трупов, сжимая в руке смешной короткий мушкет с маленьким барабанчиком и дымящимся стволом. У лежащего на спине сановника почти не было головы, остальные упали лицами вниз, в последнем прыжке, вытянув в нашу сторону клинки. Ужасные рваные раны покрывали их спины. Госпоже не стоит беспокоиться, — буднично произнес он. Затем добавил непонятное, — Пе-сец — он и в Африке Пес-ец... — со щелчком разломил свой мушкет пополам и вывернул из него на плиты набережной горсть пустых медных стаканчиков, со звоном раскатившихся в стороны... Сразу решительно затолкав на их место порцию новых...

Тысячу раз прав был мудрый учитель Кун, призывая своим примером побуждать людей к образцовому выполнению долга. За надежной спиной незнакомца, покачивающегося на полусогнутых ногах между мною и набежавшей толпой, я перевела дух. И даже мстительно заметила, как вслед за стволом маленького мушкета, который он держал уже двумя руками, слегка водя из стороны в сторону, по лицам отражением катится страх. Никто из придворных не рискнул даже близко подойти к лежащим телам. Во все глаза они смотрели только на нас.

Поистине, это были судьбоносные мгновения. Преодолев слабость, я высоко подняла сверкающий серебром конверт и в тишине, нарушаемой лишь журчанием воды, надменно произнесла: — Первая из Десяти Зол! Заговор против Самого Высочайшего! Негодяи напали, с умыслом захватить личное и тайное послание Господину. Какое счастье, что к письму был приставлен этот человек! Поистине, теперь я просто не знаю, кому можно доверять?

Сам спешно вызванный на место начальник караула приблизился ко мне и почтительно поклонился. Госпожа, какие будут приказания? Известить его Величество? Будет исполнено! Доставить охрану и проводить туда, где никто не побеспокоит? Слушаю и повинуюсь!

Славное вышло зрелище! Дюжина солдат, сверкая боевой сталью, окружила нас со всех сторон. Страж письма шагал рядом, не выпуская из рук своего мушкета, а я порхала, как на крыльях, не чувствуя босых ног, и крепко прижимала к себе драгоценный конверт. С какой завистью на меня все смотрели! Важно, в обход, мы двигались к беседке довольно долго...

У входа, плевком в спину, услышали тихий приказ: — Ближе 60 шагов не подходить... Не говорить... Кроме Высочайшего, никого к беседке не подпускать и от неё не отпускать... До появления Высочайшего, ждать его непререкаемого решения... смешок, — Высочайший-то ещё затемно убыл во дворец Кёнбоккун. Я полагаю, что он задержится на пару-тройку дней!

Что это означает, я поняла только войдя внутрь... Пока мы торжественно шествовали по центральным аллеям, в беседке успели побывать. Пропали лакомства и напитки, опустели даже сосуды для умывания. Все ценности на месте, но ни пищи, ни воды не осталось вовсе... Словно в насмешку, из футляра просыпались на стол бесполезные палочки для еды. Более не в силах сдерживаться, я горько разрыдалась. Заболели босые ноги, натруженные о камни. Горло саднило от непривычно громких разговоров. Моя одежда запылилась, а прическа растрепалась. Тело вспомнило, что не имело ни ужина, ни завтрака, да и время обеда давно миновало. Дорого же мне обошлись сладкие минуты славы и власти! А что ждать дальше?

Страж, однако, вовсе не выглядел обеспокоенным. Сбросил тяжело звякнувший мешок, тщательно оглядел помещение, с мушкетом в руке выскользнул наружу и обежал его вокруг. Снова вошел и удовлетворенно хмыкнул: — Госпоже совершенно нечего бояться. На моих глазах, только что, арестовали начальника караула. Нападение снаружи пока отменяется! И поклонился, с улыбочкой. Ну что за человек?! Оказывается, я произнесла это вслух... Новый поклон. Госпожа ошибается, я не человек, а давно труп... сегодня я умер в третий раз!

Эти мужчины положительно несносны! Особенно простолюдины... Хороша шуточка! Впрочем, судьба жестоко поиграла его жизнью... Девять лет назад бесследно сгинул сын мелкого чиновника из провинции, примкнувшего к Северной клике и сразу жестоко за это поплатившегося. Зато "родился крестьянин Ли", вместе с соседями обреченный глядеть, как специально привезенный из Хансона палач медленно замучил до смерти отца. Подросток сохранил жизнь, но не приобрел родни и очень скоро пятидворка, с облегчением, сдала его в рекруты. Симпатичный молодой солдат понравился дочери командира. И моментально убыл в самую дальнюю манчжурскую крепость, на северной границе Цинь. В коротком страшном бою войска Северного Князя целиком истребили гарнизон. Так "солдат Ли" навсегда пропал для имперской армии Восьми знамен. Часть пленных корейских стрелков присягнули новой власти. На последнем краю обитаемого мира. Дальше которого — лишь снега и вечные льды. Грамотный парень, с наивной деревенской внешностью, привлек внимание Тайной Службы. Колесо времен, волей Неба, завершило полный оборот, вернув корейца обратно домой...

Соскучившись по родной речи, страж письма болтал без умолку... и я даже на время забыла о своих бедах. Зато он о них не забыл! Сразу принялся деятельно хлопотать, при том, не закрывая рта... и вовлекая в разговор меня... положительно — общая беда сближает. Я думаю, госпожа, — продолжал он трещать языком, — вас хотят голодом и жаждой выманить за кольцо оцепления и вроде бы случайно завладеть письмом. Сразу видно дворцовых умников! Скажите-ка, в ручейке, что маленьким водопадом течет за беседкой, водятся раки? Конечно, но... фи! Мне очень плохо, но эту гадость, да ещё сырую, я есть не буду! Госпожа напрасно волнуется! Всем известно — раки живут только в чистой воде. И значит, мы сможем её пить! Последние слова уже на бегу, в дверях, одной рукой держа большой кувшин для умывания, а другой — странное складное ведро из полотна, с блестящей металлической ручкой.

Вскоре он вернулся, аккуратно поставил потяжелевший кувшин на привычное место и принялся наполнять водой из складного ведра все сосуды подряд, не пропустив даже вазу для цветов. Так просто? Снова вышел... Выстрел! Ещё выстрел! Быстрый топот ног. Страж вернулся без ведра, с оцарапанной щекой и почти привычно дымящимся мушкетом в руке... Кажется, госпожа, это будет наша последняя вода, — заявил он с порога, — на меня напали, в чашу у водопада брошен открытый флакон... Не думаю, что там яд, однако сонное снадобье или... он замялся... средство от запора, нам тоже совсем не к чему. Но я успел! И теперь, на радость ракам, там плавает один шустрый шпион... А внешний караул целиком заменили!

Нет, госпожа, эта вода может быть не совсем здоровой! Я над ней немного поработаю... Если хотите пить — вот моя... поклон... солдатская фляга. Солдатская?!! Плоский блестящий сосуд из незнакомого металла, с зажимом для трех стаканчиков в верхней части и винтовая (!) крышка на цепочке! Да таких фляжек тут нет даже у генералов! М-м-м! Вкусно! Это что, просто вода?! Не совсем госпожа, там растворено немного серебра... Очень жаль, но здесь у меня только походные хлор-ны-е пилюли... Ой, зачем я сунула туда любопытный нос? Фу-у! Чуть-чуть терпения, госпожа, запах развеется и зараза вместе с ним. Не сомневаюсь! Я почти вижу, как духи болезней в панике выпрыгивают из сосудов с пузырящейся жидкостью!