Покровительство тьмы

Глава 1. Возвращение домой.

Любая дорога кажется короче, если она ведет к дому.

В самом сердце старого леса, скрытый от сторонних глаз, стоял замок. Построен он был так давно, что сейчас уже точно никто не знает когда и кто его построил в лесной глуши. В замке располагалась одна из школ волшебников. Было начало июня — время сессии, а значит, в округе царила тишина. На время экзаменов школа, казалось, вымерла: никто не бегал по коридорам, не шумел в классах, не купался в быстрой реке неподалеку, хотя стояла жара.

Вдруг раздался взрыв; земля содрогнулась, птицы с окрестных деревьев сбились в беспокойную стаю и полетели прочь. На миг воцарилась тишина, а затем, под треск ломающихся камней, рухнула надвратная башня. Через минуту двор был заполнен преподавателями и студентами. Спустя еще пятнадцать минут криков и беготни главные ворота распахнулись и случайному наблюдателю предстала бы такая картина: первым из ворот выбежал крупный дородный мужчина в темно-синей мантии. Его шляпа, расшитая звездами, сбилась на затылок и теперь держалась за лысину, не желая расставаться с хозяином. Звали его Сергей Дмитриевич Машкевич, известный так же среди студентов как Сема, хотя почему именно Сема, никто объяснить не мог. Он был профессором Зельеварения и, по совместительству, директором этого бедлама, известного в миру как Академия волшебства "Медвежий угол". Следом за ним на свежий воздух выскочил бодренький старичок в кислотно-зеленом тренировочном костюме с длиннющей седой бородой, которую он имел обыкновение заплетать в косичку и перекидывать через плечо. Это был Алексей Степаныч — преподаватель физподготовки — личность безусловно примечательная и загадочная: уже многие поколения студентов гадали, сколько же ему лет, но ответа не было. Доподлинно было известно только одно: когда родители нынешних выпускников только поступали в Академию, он уже был там и выглядел он ни днем моложе. Алексей Степаныч, будучи человеком энергичным, нарезал круги вокруг директора, как спутник вокруг планеты, и делал попытки напоить его валерианкой, одновременно пытаясь оттереть от Сергея Дмитриевича странную субстанцию темно-сливового цвета. Это вещество, однако, проявляло зачатки разума и расставаться с насиженным местом категорически отказывалось. Директор, и так выбитый из колеи разумным варевом, после нескольких прыжков Алексея Степаныча, во время которых стакан с валерианкой несколько раз врезался в директорский нос, занервничал еще больше.

Собственно, директор нервничал потому, что вел международный экзамен СОВы и был непосредственно в эпицентре взрыва. Виновник, а если быть точнее — виновница произошедшего стояла здесь же, прислонившись плечом к воротам, и усмехалась, глядя на это буйство жизни. Стоящие за ее спиной преподаватели то краснели, то бледнели, слушая эмоциональную речь директора, а наиболее сообразительные студенты вели конспект, так сказать, для будущих поколений. Ни студенты, ни преподаватели вмешиваться в данную ситуацию не собирались: преподавательский состав боялся гнева Сергея Дмитриевича, а студенты хорошо знали тяжелый характер виновницы.

Наконец, директор высказал все, что лежало на душе, и легким движением плеча отправил Алексея Степаныча в полет до единственной имеющейся в наличии лужи. Немного потрудившись, он отодрал-таки о себя приставучее варево, загнав его в свеженаколдованную колбу и запечатав. Недовольное таким поворотом событий, зелье обиженно всхлипнуло. Выпрямившись во весь свой немаленький рост, Сергей Дмитриевич сделал три шага к воротам (ближе подойти он не мог — студентку не будет видно из-за живота).

— Это уже чересчур! — Воскликнул он, глядя на виновницу.

— Господин директор? — Слегка склонив голову на бок, спросила Лилит Мстраде, а это была именно она.

— Шестой взрыв за последние четыре дня! Я, конечно, все могу понять, но на экзамене...

Лилит увлеченно разглядывала облака. Директор предпринял еще одну попытку.

— А дуэль на прошлой неделе с Александром Бойд? А четыре сорванных урока за месяц?

Теперь внимания Лилит удостоились останки надвратной башенки, живописно раскиданные по окрестностям. Видя полное отсутствие реакции, директор рассвирипел и начал приобретать приятный клубничный оттенок.

— Все, Мстраде! Ты меня достала! Ты пренебрегаешь правилами школы, срываешь уроки, не проявляешь элементарного уважения... Я исключаю тебя из "Медвежьего угла"!

По толпе пробежал недовольный ропот. Алексей Степаныч, наконец-то, выбрался из лужи, подошел к директору и потянул его за рукав.

— Сергей Дмитриевич, можно вас на минуточку?

Директор кивнул и величественно прошествовал в сторону небезызвестной нам лужи. Там Алексей Степаныч стал тихим шепотом разъяснять директору.

— Сергей Дмитриевич, вы погорячились!

— Но я...

— Не перебивайте, пожалуйста. Вы, конечно, правы: она виновата, но ее исключение не имеет смысла. Вы же сами знаете, она себе быстро другую школу найдет, зато мы потеряем финансирование.

Директор посмотрел на Лилит и вздохнул. Лилит усиленно разглядывала маникюр.

— Вы же знаете, ее отец в завещании прямо указал: школа получает деньги до тех пор, пока Лилит здесь обучается.

— Но ее поведение на уроках...

— Ей скучно. Вы же знали ее отца: он нашел для дочери лучших репетиторов — конечно, она знает материал.

— Я не вынесу еще два года. — Директор побеждено вздохнул.

— Ну, она же должна только числиться у нас.— Подмигнул профессор.— Но, конечно, седьмой курс потерпеть придется.

Директор прямо-таки просиял. Он повернулся и пошел к замку. Подойдя, он прокашлялся, привлекая внимание Лилит.

— Госпожа Мстраде, я слегка погорячился...— Со стороны студентов послышались приглушенные смешки.— Однако с учетом вашего поведения я вынужден отстранить вас от занятий на один год. Результаты СОВ вы получите в середине августа. Надеюсь увидеть вас первого сентября через год.— Сергей Дмитриевич нацепил одну из самых приторных своих улыбок.

— Это все? — Лилит, наконец, обратила свое внимание на директора.

— Да, эээ... — Улыбка съехала быстро.

— Вы знаете, куда отослать вещи.

С этими словами Лилит достала из складок мантии серебряную пластинку, сдвинула центральный диск и исчезла, оставив директора разбираться с остальными.

Появившись в огромном холле, отделанном мрамором, Лилит подошла к окну и, раздернув тяжелые бархатные портьеры бордового цвета, взглянула на открывшийся пейзаж. Солнце золотило верхушки деревьев, отражалось от глади воды во рве. Ветер играл травой и доносил до окна запах цветов. Вдохнув полной грудью, Лилит закрыла окно и развернулась. После яркого солнца холл казался темным.

— Ну, вот я и дома!

Домовой эльф поклонился, молча соглашаясь с хозяйкой.

* * *

Поезд подъехал к перрону. Гарри уже не мог дождаться того времени, когда встретится с Дурслями. Он сидел в купе между Роном и Невиллом; оба парня старались молча поддержать Гарри, за что он был им благодарен. Напротив, у двери, сидела Полумна и, казалось, ничто не могло оторвать ее от чтения "Придиры". О смерти Сириуса она говорила с Гарри один раз перед посадкой на поезд.

— Я тебя понимаю.

Всего три слова, но тяжесть потери как будто бы стала меньше.

Зато Джинни и Гермиона трещали без умолку, обсуждая поход в Министерство и, периодически, издавая сочувствующие звуки. Гермиона не преминула напомнить, что в Министерство они помчались из-за глупости Гарри и именно поэтому туда примчался Сириус, а остальные получили травмы. За это она заработала злой взгляд Невилла. Джинни же несколько раз порывалась усесться Гарри на колени и утешить его по-своему, пока Рон не пригрозил рассказать матери о ее школьных похождениях. Джинни, насупившись, села и демонстративно не замечала брата. Гарри же, казалось, ничего не замечал и был погружен в свои мысли. Он думал о разговоре с Дамблдором, о пророчестве, о Сириусе... Выйдя на платформу он тут же увидел Дурслей и его "группу поддержки" во главе с Аластором Хмури. Он повернулся к друзьям попрощаться. Гермиона уже исчезла, что было странным, Джинни стояла невдалеке рядом с матерью.

— Что бы не случилось, я всегда буду с тобой.— Невилл протянул Гарри руку. Тот пожал ее, отмечая, что поход в Министерство пошел Невиллу на пользу.

Рон просто сгреб Гарри в охапку и прошептал на ухо:

— Я постараюсь вытащить тебя как можно скорее. Этим летом ты от меня так просто не отвяжешься!

Кивнув, Гарри, наконец, подошел к Дурслям и услышал конец разговора.

— ... И мы будем присматривать за мальцом, так что не вздумайте даже подумать что-то не то. — Это Аластор проводил с ними крайне продуктивную воспитательную беседу.

Вернон выхватил из рук Гарри чемодан и поспешил на выход. За ним двинулась и тетя Петунья, подпихивая Гарри в спину и обнимая Дадли за плечи. Садясь в машину, тетя огляделась по сторонам и, заметив Тонкс, прошептала:

-Вернон, там уже стоит один. Давай быстрее.

Дядя буркнул что-то неразборчивое и, резко вывернув руль, скрылся в потоке машин. Пока ехали, Гарри обратил внимание, что Дурсли посматривают на него в зеркало заднего вида. Дядя остановил машину у торгового центра. Стоило Гарри отойти от машины на пару шагов, как Вернон одним прыжком оказался рядом с ним и буквально швырнул его за свою спину. Тетя и кузен встали по бокам. Гарри оставалось лишь гадать, что такого наговорил Хмури его родственникам, что его так охраняют. В торговом центре Гарри купили две пары джинсов, брюки и три рубашки. Молоденькой продавщице пришлось буквально с боем прорываться к примерочной кабинке, чтобы передать Гарри выбранные вещи под неодобрительным взглядом Петуньи. На обратном пути Гарри не выдержал:

— Дядя, тетя, что случилось?

— За нас не волнуйся! — Как-то невпопад ответила тетя.

— Потом, Поттер, Дадли тебе все расскажет.— Дядя недовольно засопел.

Гарри недоуменно посмотрел на кузена. Тот ободряюще улыбнулся и легонько сжал Гарри руку.

— Поговорим дома, там никого не будет.

Подъехав к дому, семейство обнаружило у своих дверей Хмури в компании нескольких Авроров.

Мы пришли осмотреть дом.— Заявил Хмури и, как только Вернон открыл дверь, поднялся на второй этаж.

Авроры разбрелись по дому. Тетя Петунья накрыла стол и вся семья села обедать, напряженно вслушиваясь в каждый шорох. Наконец Хмури и остальные спустились. Гарри нахмурился — они были наверху слишком долго.

— Альбус велел передать, что тебе придется провести все лето здесь.— Усмехнулся Аластор.— Но чтобы ты не скучал тебя будут навещать. Часто навещать. Не советую тебе выходить на улицу: они позаботятся об этом. — Кивок в сторону авроров.— И еще, Поттер. Постоянная бдительность!

Хмури ушел, а Гарри остался думать, что авроры могли делать наверху. От раздумий его оторвала тетя.

— Иди в свою комнату.

Гарри молча встал, захватил из прихожей чемодан и Буклю и поднялся на второй этаж. Заходя в свою комнату, он почувствовал легкое покалывание, предупреждающее о наличие Следящих чар.

"Если есть Следящие, значит, есть и Подслушивающие.— Здраво рассудил он.— Директор решил упрочнить в моей тюрьме решетки. Что он этим добивается?".

Но его мысли остались без ответа. Поставив чемодан у шкафа, а клетку на стол, Гарри не раздеваясь рухнул кровать и уставился в потолок.

— Вот я и дома!— Прошептал он.

Букля сонно ухнула в знак согласия.

Глава 2. Неприятности начинаются.

Неприятности не стоят в очереди — они входят все сразу.

За окном который день шел дождь. Стена дождя была столь плотной, что рассмотреть что-либо дальше нескольких метров было сложно. Черноволосый подросток сидел на подоконнике и смотрел на дождь, столь соответствующий его настроению. С того момента, как он приехал к Дурслям, прошло уже две недели. Две недели, хуже которых в его жизни еще не было. Нет, Дурсли, конечно, изменили свое поведение, да и свое отношение, как подозревал Гарри, тоже. Тетя Петунья теперь будила Гарри только на завтрак, который готовила сама. Дядя Вернон кивал ему по утрам и сквозь зубы спрашивал, как ему спалось и даже сам мыл машину. Дадли общался с ним доброжелательно и несколько раз приглашал погулять со своей компанией. В общем, Дурсли стали хорошо его кормить, не нагружали работой и даже общались. Но спустя неделю Гарри понял, что ему абсолютно нечего делать кроме домашнего задания. Поэтому на следующий день он встал пораньше и порадовал Дурслей шикарным завтраком; от неожиданности дядя даже похвалил его. Сейчас, сидя на подоконнике, Гарри понял, что может назвать Дурслей своей семьей по-настоящему.

Нет, дело было в волшебниках. За эти две недели он уже передумал становиться аврором. А началось все стого, что на второй день каникул в дверь позвонили. Когда Гарри открыл дверь, его взору предстали два представителя этой милейшей профессии, держащие в руках основательно потрепанную и частично ощипанную Буклю. В ответ на вопрос, авроры сказали, что Букля пыталась пронести на территорию опасный и запрещенный объект, который при ближайшем рассмотрении оказался свежим выпуском "Ежедневного Пророка". Несмотря на охватившее его возмущение, Гарри отметил, что Букля не собиралась отдавать утреннюю почту хозяина каким-то там аврорам, а посему один щеголял шикарным фингалом под правым глазом, а второй приобрел глубокую кровоточащую царапину через весь лоб. На все свои претензии Гарри получил в ответ презрительный взгляд, сказанное сухим тоном "Полученные приказы мы не обсуждаем" и несчастную Буклю.

После этого случая в дом стали наведываться разные личности. Пару раз приходила Тонкс, но после двух разбитых китайских ваз, салатницы и журнального столика тетя Петунья устроила такую грандиозную истерику, что Нимфадора наотрез отказалась даже подходить к этому дому. Еще троих авроров, в том числе и Кингсли, отвадил от дома кратковременный приезд тетушки Мардж в компании троих бульдогов. Одного аврора, который решил навестить подопечного посреди ночи, она приняла за насильника-рецидивиста и, подкравшись сзади, огрела по голове бронзовой антикварной лампой. К счастью, аврор отделался всего лишь сотрясением мозга и огромной шишкой, однако выписываться из Св. Мунго отказался. На следующий день к нему присоединился его товарищ с многочисленными рваными ранами. У старины Злыдня со временем ухудшилось зрение, притупились слух и нюх, однако, когда на него, прилегшего после обеда отдохнуть под окно в гостиной, самым наглым образом наступили, он своего не упустил. Вовремя подоспевшая Мардж с трудом отняла то, что осталось от аврора у Злыдня. На их фоне Кингсли повезло: он пришел во время семейного ужина и имел неосторожность высказаться о количестве спиртного, потребляемого тетушкой Мардж. Мардж такие замечания никогда не нравились, поэтому она решила не впадать в полемику, а надавала Кингсли пощечин, наорала, облила виски и самолично выставила за дверь. После этого в Штабе Ордена Феникса было проведено экстренное собрание, в результате которого наблюдатели должны были заявляться в злополучный дом с двух до шести. После еще двух несчастных случаев, как то вышвыривание миссис Фигг и ее кота, причем посадка кота была намного мягче, и расцарапывания лица молодого аврора ногтями (нечего было критиковать блюда, приготовленные тетей Петуньей), дом стал посещать определенный контингент личностей. Ремус Люпин, Амадей Кэшил и Северус Снейп — смертники, как называли их другие. Присутствие Ремуса означало распитие холодного чая на кухне и неуютное молчание. Амадей Кэшил — молодой аврор, недавно вступивший в Орден, был хорошим собеседником и частенько рассказывал Гарри о том, что творится в мире. Профессор Снейп с первого же дня оккупировал любимое кресло дяди Вернона в гостиной. Он всегда приносил с собой несколько книг и справочников и что-то писал. Единственным его требованием было нахождение Гарри в гостиной. Во время последнего визита у них состоялся вполне цивилизованный разговор: Гарри взял в гостиную книгу по зельеделию и вздыхал. После десятого вздоха профессор не выдержал: