Вторым по значимости, что крутилось у меня в голове в эти сумасшедшие выходные и начало недели, шел разговор с Бариновым-Боком, фрекен Бок ему... В мыслях я прокручивал самые разные варианты, но никак не мог понять, как уговорить пилота остаться на нужном мне месте. И ключевое слово здесь именно "пилот", оставляя его в Москве по сути одного, я не мог обеспечить ему того, к чему он рвался изначально — неба. Но, как ни откладывай, а время для беседы пришло, решать — быть или не быть Московскому филиалу "Кистеня" требовалось быстро.
— Александр Владимирович, можете со мной поговорить? — в кои-то веки мы оба выспались: отдохнув, я ввел Шамана в строй, уж что-что, а сращивать кости я научился отменно.
— Догадываюсь, о чем именно.
— Александр Владимирович...
— Гор, переходи уже просто на имя, а? С Алексеем и Олегом ты же не церемонишься?
— Там немного ситуация другая, но я не против. Как предпочитаешь: Саша или Шура?
— Ради Бога, только не Шура! Так меня только бывшая звала, так что ассоциации не самые лучшие!
— Саша, так Саша, — соглашаюсь я, устраиваясь на диване в кабинете начальника. Бок, недолго думая, составляет мне компанию, пересев из своего рабочего кресла на мягкий стул напротив меня.
— Ну, уговаривай!
— А надо? — доброжелательно-ироничный настрой Баринова мне нравится, кажется, разговор выйдет не таким трудным, как я ожидал.
— Алексей уже успел со мной поговорить, так что я примерно представляю, но хотелось бы твою версию услышать?
— Моя версия такая: ты бухгалтерские книги "Кистеня" за второй квартал видел?
— Видел.
— Тогда порядок сумм, что здесь крутится представляешь. Мы сейчас на волне, Костин просто придурок, что в эти несчастные двадцать тысяч вцепился.
— Согласен.
— Тогда сам понимаешь, сворачиваться мне не хочется. Но и без толкового и верного руководителя оставлять это я не могу. А в Питер я, к сожалению, еду однозначно.
— Просто на понимание — зачем?
— Давай, я потом всем разом объясню, не хочется по десять раз пересказывать. Лучше скажи, на каких условиях ты согласишься здесь остаться?
Саша уже явно думал над ответом, но все-таки берет паузу, отвлекшись на разливание чая, принесенного Борисом.
Борька — молоток, сам вызвался помочь и теперь семимильными шагами проходил социальную адаптацию, замещая Бронислава, числящегося при "Кистене" секретарем. Всего за пару дней он разобрался почти со всеми бумагами, скопившимися на рабочем столе в нашей приемной, и удачно отшил пару мелких скандалистов, рвущихся с ходу к Самому Главному. Дискомфорт, испытываемый обычными людьми в присутствии гасителя, никуда не делся, так что запал у склочников как-то быстро затухал, а вопрос решался как бы сам собой. По мне — бесценный скилл для помощника руководителя.
— Про желание смены рода ты знаешь. Я немного тебя узнал, да еще видел твое отношение к Алексею и Олегу, так что не передумал, а, наоборот, хочу еще больше.
— А вдруг я чудить начну?
— А нахрена тебе это? Прости, конечно, но у меня сложилось впечатление, что тебе банально некогда чудить...
— Дурное дело нехитрое.
— Стать дурнее моего дядьки тебе при всем желании не удастся, так что не кокетничай!
— И в мыслях не было! Но, извини! Мне всего шестнадцать лет, у меня куча обязательств перед разными людьми и конторами! Я хочу понять, какого хрена ты в меня так веришь?!!
— Потому что мне тридцать восемь! И я об этом долбаном титуле с двадцати лет мечтаю! Ты у меня печатку видишь? — внешне спокойно, но с заметно слышимым надрывом отвечает Баринов.
— И что?
— И то! Тебе всего шестнадцать, а ты уже пробил титул своей тетке и себе, за последний год, если я не ошибаюсь!
— Ну!
— Скажи, чье дворянство будет следующим?
Над ответом я зависаю. В том, что пилоты рано или поздно от меня уйдут, я не сомневался никогда. Но наша зародившаяся дружба, я надеюсь, это переживет, да и опыт создания родового союза у меня теперь имеется. Плюс мои планы, которые я собираюсь озвучить всем на ближайшей встрече. Хотя бы просто для того, чтоб все были в курсе и знали, к чему мы стремимся.
— Земеля старше, плюс он мой наследник, как оказалось. Чисто случайно, но в род я его принял вперед всех, — пока у меня нет детей, в случае моей неожиданной кончины наследуют принятые в род в порядке очередности, — Но я ставлю на одновременность Земели и Шамана.
— И что поставишь?
— Коньяк?
— Ящик, не меньше! Иначе спорить не интересно.
— Да хоть и ящик!
— Принимается.
— Эй-эй! Бок! Фрекен Бок тебе в жены! Я чисто гипотетически! Хотя... Давай забъемся, согласен. Ящик коньяка! Только Шаману и Земеле ни слова!
— Идет! — скрепляем пари рукопожатием, — Кстати, давно хотел спросить: что за фрекен Бок ты все время упоминаешь?
— О! Легендарная дама! Домоправительница и домомучительница в одном флаконе! — поняв, что большего от меня не добиться, Баринов сдается:
— Ладно, не хочешь говорить — не говори! А что касается меня, так я хочу стать третьим в этом списке!
Какое-то время мы молча пьем чай, думая каждый о своем.
— Про род понял, это, в общем-то, ты с самого начала озвучивал, просто понять хотелось. Что еще?
— Еще?.. Если насчет первого возражений нет, то есть несколько условий чисто по работе: хочу набрать штат под себя, все равно все на все позиции искать людей придется.
— Принимается.
— Если что-то найдется интересное — вызываю вас, и наоборот, если что-то у вас — я присоединяюсь.
— Принимается без вопросов. Но про то, что без использования втемную, надеюсь, ты понимаешь?
— Ну, уж, за дурака-то ты меня не держи!
— Я и Костина за дурака не держал, а вон что вышло!
— С Приказом проблемы будут? — сочувственно интересуется мужчина.
Морщусь, разглаживая волосы над ухом, а когда ловлю себя на этом жесте, морщусь еще больше.
— Решаемые. Им кое-что от меня нужно было, так что обменял. Единственное — если б не эта подстава, мог бы и повыгоднее пристроить.
— Что-то ценное?
— Скажем так, родовое умение. В деньгах не оценивается, так что говорить бессмысленно.
— Знаешь, тогда не расстраивайся! Если техника была им нужна, и они про нее знали, то могли бы сами подставу, как ты изящно выразился, организовать, а там бы ты легко не отделался.
Зажевываю чай лимоном. Знаю, что не положено, но люблю так делать с детства, а сейчас и не с английской королевой чаёвничаю. Правда, Чёрный, как раз вошедший в этот момент с бумагами, корчит мне страшную угрожающую рожу. Он тут, помимо прочего, вызвался исправить огрехи в моем воспитании, и теперь одергивает, когда делаю что-то не то. Правильно, конечно, но иногда утомительно, к холодильнику теперь как вор пробираюсь, благо, китайцы прикрывают от бдительного Борькиного ока. А то если поймает, то сначала лекция, а потом трапеза за столом с полной сервировкой и переодеванием. Джинсу любимую вообще грозился выкинуть или сжечь, но тут уж я встал на дыбы, нечего на святое покушаться!
Моментально проглотив кислую дольку, смотрю на приятеля искренним невинным взглядом, но поздно, уже попался. Вечером по дороге домой нотация мне обеспечена. Ладно, переживу. Узнав гасителя получше, я понял, что зацикленность на некоторых правилах помогают ему держать себя в руках, так что не обижаюсь.
— Возможно, ты прав, не думал об этом с такой точки зрения, — отвечаю Боку, дождавшись ухода Чёрного, — Теперь в любом случае поздно говорить об этом.
— Что с Костиным делать будешь?
— Не знаю! Серьезно! Колеблюсь от "пропал без вести" до "уволен за несоответствие" и в ассоциацию настучать, чтоб дел с ним никто не имел, — весьма откровенно высказываю свои мысли насчет бывшего директора.
— Не советую ни того, ни другого.
— Насчет первого понимаю, а выгонять почему не советуешь?
— А зачем?
— ..? Не понимаю!
— Оставь его мне. Понятно, что не руководителем, сделаем должность вроде консультанта, пусть свои косяки отрабатывает, — и тут же морщится, — Черт, словечки твои такие прилипчивые, сами на язык лезут. Фрекен Бок мне!.. — вместе смеемся над нелепым ругательством.
— Он и консультантом много наворотить сможет! — возвращаюсь к теме разговора, — И где гарантия, что он согласится? А согласившись, не будет мелко или крупно пакостить?
— При правильно составленном контракте? Сомневаюсь. Но вот обеспечить его лояльность тебе как-то придется!
Такой нетонкий намек на мои способности мне не нравится. Придется внести ясность в этот вопрос:
— Еще раз для понимания: мне шестнадцать лет! В тринадцать я сорвал источник и восстанавливался почти два года! Кроме базовых знаний — я самоучка. То, что ты видел с Локтевым, это практически все мои умения в этой части!
— Но при этом ты меняешь некое родовое умение на спецоперацию ПГБ! Ладно, будем считать, я поверил, — укоризненно качая головой, произносит мужчина, — Но я и не это имел в виду, надежность всех этих ментальных воздействий, на мой взгляд, сильно преувеличена.
— Тогда что?
— Шеф у нас ты, я лишь могу высказать пожелание, — умывает руки теперь уже действующий директор агентства. Приказ написать — дело пяти минут, а принципиальное согласие я, похоже, получил.
— Понял, подумаю. По маленькой? — следую я традиции обмывать назначения.
— А давай! — соглашается Саша и достает из бара бутылку с парой пузатых рюмочек.
— Мы тут, знаешь ли, пашем, а они пьют!!! — раздается от входа двойной негодующий вопль Шамана и Земели, вернувшихся с объектов.
— Вот это нюх! — переглядываемся мы с Бариновым, — Борьку там тоже позовите, пусть закроет кабинет на десять минут. Сока ему нальем.
— За что хоть пьем? — спрашивает Шаман, дождавшись конца коротких приготовлений.
— За Васина Александра — директора московского "Кистеня"! — провозглашаю я тост под одобрительные возгласы собравшихся.
А ночью у Костина случается обширный инфаркт, об этой новости мы узнаем от Мирославы, позвонившей в офис с утра пораньше. Скорая, ехавшая неподалеку с ложного вызова, успела вовремя, Ярослава откачали, но восстанавливаться ему теперь придется очень долго. На пристальный взгляд Баринова отвечаю своим спокойным.
— Все-таки уволен за несоответствие?
— Нет, не успел, но теперь точно придется увольнять по состоянию здоровья, и согласись, эта формулировка куда лучше.
— Не боишься?
— Чего?
— Не знаю, расследования, например...
— Саш, ты переработал! У Костина проблемы с сердцем уже десять лет, я в карте смотрел. А год у него тяжелый выдался: банкротство, сорванный заказ, последнее дело удачным тоже не назвать! Даже у здорового человека сердце могло надорваться.
— Что теперь делать будешь?
— Съезжу сейчас в больничку, челюсть и руку ему залечу, все врачам полегче будет.
— А инфаркт?
— Не мой профиль, там манипуляции гораздо тоньше нужны. Восстановится постепенно сам, методики реабилитации разработаны. Страховка на этот случай у него есть, сам документы всем работникам подписывал. Раз сразу не умер, значит, поживет еще.
Саша хочет еще что-то спросить, но прикусывает язык, умный поступок с его стороны. Все в той же больнице, куда он меня отвез на нашем джипе, нахожу Котенка и прошу провести меня в реанимацию. Караулящие в коридоре крупная дородная женщина и заплаканная Мирослава пытаются прокрасться следом, но дежурный врач захлопывает перед ними и Бариновым дверь в отделение.
— У вас есть медицинское образование? — интересуется дежурный в ответ на мою просьбу, подкрепленную заверениями хирурга.
— Только самое начальное. Ну и еще в травме стажировался у Константина Михайловича. Не волнуйтесь, в вашу область не полезу, только кости сращу.
— Он сможет? — спрашивает и Котенка кардиолог.
— Да, ты его не застал, но он тут чудеса у нас творил в свое время, — вступается за мой профессионализм Котенок, — Пределы своих сил он знает, так что не навредит.
— Костя, под твою ответственность! — предупреждает хозяин палат.
— Я за него ручаюсь! — подтверждает хирург.
— Хорошо, приступайте, но я буду за вами наблюдать.
Равнодушно пожимаю плечами в ответ, со стороны лечение никак не смотрится. Есть категория целителей, устраивающих из своей работы шоу, но остальное большинство предпочитает делать работу молча и без эффектов.
Бледный и местами желто-фиолетовый Костин вызывает жалость и шевеления совести, которые я тщательно задавливаю — этот человек мог отнять у меня парочку близких людей и навесить крупных проблем. Под бдительным присмотром двух врачей сначала накладываю целительный сон на замену бессознательному состоянию, а потом залечиваю переломы, попутно убирая синяки. Котенок сразу же ловко снимает шину с челюсти и гипс с руки. При манипуляциях область сердца старательно обхожу стороной, хотя все равно благодаря моим действиям приборы начинают пикать ровнее. Безымянный кардиолог равнодушно отмечает этот факт, делая отметку в карте. Заодно с лечением заряжаю несколько "лечилок", используемых в медицинских артефактах. Ушлый доктор подсовывает еще и парочку разряженных из своего стола, явно сожалея, что не хранил больше. Закончив, выходим все вместе из отделения в коридор. Женщины с тревогой бросаются к дежурному, но тот важно успокаивает их благоприятными прогнозами.
— И не надо больше тут караулить! Угрозы жизни сейчас нет, завтра-послезавтра в общую палату переведем, тогда и приходите! — закончив разговор, отправляет он женщин домой
Те послушно идут на выход, но направляются домой не сразу, а вначале этаж к Брониславу. В компании Баринова и Котенка иду за ними.
— Спасибо, Егор Николаевич! — здоровой рукой Слава вцепляется в мою.
— Не за что. Извини, но больше помочь твоему отцу не мог — не моя специализация, теперь только лекарства и покой. Но прогноз благоприятный, так что встанет на ноги.
С разрешения Константина Михайловича подлечиваю парню плечо, так что тот восхищенно цокает языком, тщательно рассматривая место состоявшейся операции:
— Везет тебе, парень! Не будь у вашей семьи Егора в знакомых, тебе бы инвалидность грозила, а теперь швы только снимем, и отправишься домой, как новенький! Еще и отца твоего подлечил, так что и там теперь все хорошо будет!
Новую волну восхищения и благодарности прерываю на корню, оправдываясь усталостью. Выставив ненадолго женщин из палаты, опрашиваю Костина-младшего:
— Какие теперь планы?
— Какие планы у безработного? Вы ж меня теперь уволите?
— С чего тебя-то увольнять? Отца твоего уволил бы, скорее всего, уж извини, но напрячься он меня капитально заставил. Для вашего прикрытия даже ПГБ задействовать пришлось. А ты... Выздоравливай! Не захочешь дальше у нас работать — напишешь заявление, нет — значит, долечишься и выйдешь. Остальные ведь все работают, как работали. Директором "Кистеня" теперь Александр Владимирович будет, ты его знаешь.
— Отцу это не понравится.
— Отцу твоему много чего не нравится, но его лечение вам в копеечку влетит, даже несмотря на страховку. Так что мой тебе совет — не майся и выходи на работу, как поправишься. Деньги вам теперь ой, как нужны будут!
— Спасибо, Егор Николаевич! Александр Владимирович! — отчаянно уверяет он Бока, так и стоящего безмолвной тенью за моей спиной, — Я обязательно скоро выйду!
Уже на обратном дороге Саша интересуется:
— А Бронислав-то мне зачем?
— У его отца связей много здесь, часть через Бронислава проходила. На первых порах тебе не лишним будет. А голова у парня светлая, да и Ярославовых закидонов еще нет. И еще не забывай, он теперь нам благодарен будет.
Часть пути проводим в тишине, радио Бок не включает, а рация, слава Богу, пока молчит.
— Напомни, сколько тебе лет? — неожиданно спрашивает Александр.
— Шестнадцать, — удивленно откликаюсь, уж в склерозе-то пилота подозревать явно преждевременно.
— Далеко пойдешь! Но я с тобой! — делает вывод мужчина, ставя точку в разговоре.
