— Часть первая. Ветер перемен
Я полусидела за стойкой, широко раскинув локти, положив подбородок на сложенные друг на друга ладони, и искоса разглядывала происходящее за стеклом. Там, снаружи, кипела жизнь. Туда-сюда суетливо проносились всевозможные экипажи, самоходные и гужевые, сновали люди — нормальное начало нормального рабочего дня.
Впрочем, нет, не нормальное. Работать категорически не хотелось, до той степени, что я уже почти собралась закрыть лавку и удалиться в глубину дома, заняться чем-нибудь полезным. Единственное, что меня останавливало от решительного шага, так это понимание: ни на что полезное я сейчас всё равно не способна. В кузницу идти лень, заниматься хозяйственными вопросами — лень вдвойне. Хотелось завалиться на часок в ванную с интересной книжкой, и чтобы никто не беспокоил.
Ну бывают такие дни, когда всё валится из рук, ничего не попишешь. Лучше и вправду побаловать себя немного, чем мучиться. По опыту знаю, если день начинается с такого настроения, ничего хорошего он не сулит.
Решимость устроить внеплановый выходной почти успела сформироваться, но тут же разбилась мелодичным "динь-дилинь" колокольчика, возвестившего о посетителе.
Вошедший мужчина с любопытством огляделся. Вытянутое помещение два на семь метров располагалось нехарактерно, уходило не в глубину здания, а тянулось вдоль фасада. Массивная стойка занимала один конец комнаты, всё остальное пространство заполнял товар — столы, стеллажи, все доступные стены. А доступных стен хватало, их кольцо нарушала лишь дверь во внутренние помещения в углу за моей спиной, да два окна-витрины, перемежённые входной дверью.
Пока визитёр озирался, я с не меньшим интересом разглядывала его самого. Не местный, наверняка столичный тип: светлая кожа и тёмные волосы сразу бросались в глаза. В наших краях даже дворянство щеголяет ровным загаром, а масть распространена более светлая, вроде моей русой косы. Одет с иголочки и явно у личного портного, то есть — не простой работяга, но назвать посетителя "столичным франтом" язык не поворачивался. Его выдавала спина. Военную выправку ничем не выбьешь, как и повадки; да и сюртук, видневшийся под распахнутым плащом, очень походил на форменный. Правда, я так и не смогла определить, кому принадлежит эта форма, поэтому склонялась к мысли, что сюртук сшит под заказ сообразно вкусам хозяина.
— Чем могу помочь, рен? — привлекла я его внимание, когда посетителя ощутимо повело в сторону от меня к стеллажам. Я философски хмыкнула. Мужчины!
Он вздрогнул и наконец соизволил обратить внимание на меня.
— Доброе утро, рена. Я бы хотел поговорить с мастером оружейником Л'Оттар, — сообщил он, снимая шляпу и приветствуя меня вежливым кивком.
— Вы с ним уже разговариваете, рен, — я сдержанно улыбнулась, пытаясь взять себя в руки.
Мужчину сложно в чём-то обвинять, вполне типичная реакция, но сейчас во мне говорило и без того дурное настроение. Я постаралась переключить внимание и занялась пристальным изучением лица гостя, благо, он подошёл довольно близко. Разглядывать мужчину из-за разницы в росте приходилось снизу вверх, да ещё его внешность... Посетителя этого можно было даже назвать красивым, не просто симпатичным. Породистый нос с лёгкой горбинкой и высокие скулы придавали узкому лицу волнующую хищность, а глубокие тёмные глаза зачаровывали и, кажется, заглядывали в самую суть. Надо ли говорить, что в нынешнем настроении это только дополнительно выводило из себя?
— Вы?! — с удивлением протянул он, разглядывая меня.
Долгих несколько секунд на лице боролись эмоции, но потом посетитель всё же одёрнул себя. Интересно, что послужило тому причиной? Разглядел цеховый медальон, вмешались внутренние принципы или он всё же заметил мстительно-ехидное выражение моего лица? На какое-нибудь неприятное замечание я готовилась и почти хотела ответить откровенной грубостью. Например, предложить поискать настоящего мастера под столом. Или сообщить, что я его убила и съела, а теперь вот маскируюсь, чтобы никто не заметил. В общем, глупость сморозить, как всегда...
— Прошу прощения, мастер, — мужчина коротко поклонился.
Точно, медальон разглядел, серебряный клинок на белом щите. Заменить щит на белый дозволялось только тому, чей род насчитывал двадцать поколений мастеров, а клинок служил признанием заслуг конкретного специалиста. Лучше моего только медный (странная градация, но так повелось издревле), а мастеров такого уровня в этом городе — пусть и довольно крупном, но Приграничье есть Приграничье — нет. Медных клинков вообще очень мало, меньше двух десятков на весь немаленький Туран, нашу страну.
Ну, и, само собой, чёрное серебро главы гильдии, но тот медальон уникален.
— Я не сумел представить вас... — он запнулся, но я уже оттаяла и взяла себя в руки. В человеке, привыкшем повелевать, способность признавать свои ошибки — большая редкость, и стоит проявить снисходительность хотя бы за одно это. Не говоря о том, что он вроде как клиент и с ним по определению желательно разговаривать вежливо. Да и лично мне он ничего плохого не сделал, просто попал под горячую руку плохого настроения.
— В кузне? — понимающе хмыкнула я. Он развёл руками. — Работа мастера заключается не в том, чтобы раздувать мехи и махать молотом, — я дружелюбно улыбнулась. Даже, кажется, получилось не очень вымученно. — Так чем я могу помочь? Желаете выбрать подарок? Или, быть может, боевое оружие? — предложила вкрадчиво. Тип явно при деньгах, почему бы не воспользоваться? — Могу предложить несколько чудесных клинков.
— Нет, благодарю, — он качнул головой и зачем-то полез в карман плаща. — Оружие я предпочитаю делать на заказ.
Я удовлетворённо кивнула. О моей работе не знает почти ничего, зато хоть в оружии понимает. Гроку ясно, что заказанное оружие, под свою руку и свою ауру, по всем параметрам превосходит даже очень хорошее, но — чужое.
— Мне нужна консультация по одному образцу. — Он, наконец, извлёк нечто, завёрнутое в белый платок, и развернул. Это оказался кинжал в ножнах.
Я не глядя протянула руку в стойку и выудила пару рабочих перчаток. Тонкие, они облегали руки как вторая кожа, металлически поблёскивая мелкими чешуйками.
— Позвольте? — Я протянула руку за клинком, второй нашарила выключатель, и над стойкой разлился идущий из ниоткуда холодный белый свет, при всей своей яркости совсем не слепящий глаза.
Я покрутила кинжал, не спеша освобождать его от ножен. Простая рукоять без украшений, точно такие же ножны, всё это достаточно потёртое, но — в хорошем состоянии.
— Как интересно, — мурлыкнула себе под нос и медленно, осторожно, как извлекающий из бомбы взрыватель сапёр, потянула кинжал за рукоять. В мёртвом бестеневом свете тускло блеснуло матово-серебристое лезвие. — Очень интересно, — повторила, внимательно разглядывая оружие.
— Что именно? — подал голос посетитель. Я мельком глянула на мужчину и растерянно качнула головой: он напоминал сейчас гончую, взявшую след.
— Позвольте уточнить, какого рода информация вас интересует?
— Вся, — коротко ответил посетитель. — Всё, что вы только можете сказать про этот кинжал.
— Нож высочайшего качества без Клейма.
— Да неужели? — насмешливо хмыкнул он. Я вздохнула и подняла взгляд на иронично улыбающегося мужчину, мельком отметив, что улыбка такая ему очень идёт, хотя и подчёркивает следы усталости на лице.
— Рен, вы просто убиваете меня собственной неосведомлённостью в вопросах работы оружейников, — я покачала головой. — Вы зашли ко мне за консультацией, даже примерно не представляя себе пределы моих возможностей. Учитывая, что на грока вы не похожи...
— Нож попал ко мне буквально только что, — поморщился мужчина. — А тут я как раз наткнулся на вашу вывеску. Прежде мне, увы, доводилось сталкиваться с результатами работы ваших коллег только в качестве потребителя. Или цели, — со смешком резюмировал он.
Я кивнула, принимая правдоподобное объяснение. Почему бы и нет? В конце концов, это всё равно не моё дело, он имел право вообще не отвечать.
— Так вот. Существует клеймо, являющееся своего рода подписью мастера, и Клеймо, — я интонацией выделила последнее слово, которое всегда писалось с заглавной буквы. — Часть силы мастера, особое магическое плетение, которым он скрепляет нити силы оружия. Без такого Клейма клинок годен разве что на кухню, какой бы замечательной ни была работа и сталь. Чего, однако, автору этого шедевра удалось избежать.
— О чём это говорит и как такое возможно?
Я задумчиво повела плечами, продолжая разглядывать нож.
— Говорит о том, что хороший мастер пожелал остаться неизвестным. Ещё для некоторых ритуалов весьма нежелательно присутствие сторонних сил вроде Клейма. Кроме того, возможности воздействия такого оружия на энергетические линии заклинаний довольно сложно спрогнозировать. Я поясню. Клеймо делает клинок энергетически замкнутым как обычное заклинание. Уровень магии, которой такое оружие может противостоять, зависит от плотности плетения и силы Клейма, то есть — вполне предсказуем. Клинок же без Клейма представляет собой ненасыщенную высоковалентную структуру и может частично поглощать магию. Идеальный случай, когда потенциал клинка после поглощения части заклинания скачкообразно возрастает до потенциала этого самого заклинания, и оное целиком разрушается. Ну, и клинок при этом не страдает, — как по учебнику заговорила я, не забывая поглядывать на посетителя. Тот слушал мои объяснения с неожиданным пониманием и интересом. Если он не оружейник, но в вопросе не слишком плавает... неужели, маг?
— Возвращаясь же к этому конкретному образцу, он не идеален, можно было сделать лучше, но вопрос — надо ли? Для каких-то целей хватило бы и этого, — резюмировала я короткую лекцию. — Насчёт сложности... хорошему мастеру не стоило бы особого труда воплотить подобное. Особенно, если он знаком и регулярно работал со структурами без Клейма. Скажем, я бы смогла сделать подобный без предварительной подготовки вовсе всего за несколько дней, — предположила я. — Так что личность оружейника вам вряд ли удастся установить. Далее. Клинку чуть больше трёхсот лет, плюс-минус лет десять. Подобного рода обработка стали использовалась как раз тогда и очень недолго, потом нашли более простой и эффективный способ. Что касается места возможного производства — гадать бесполезно, никаких характерных особенностей, так мог сделать мастер в любой из существовавших тогда стран. Рукоять заменена недавно, буквально несколько лет назад, и совершенно точно не профессионалом. Бездарнейшая работа. Предполагаю, замена произведена в связи с утратой оригинала. Таким ножам обычно делают деревянные, реже костяные рукояти, и они куда сильнее подвержены влиянию времени, чем насыщенный силовыми линиями клинок. Да и некоторые другие следы на материале позволяют предположить, что нож найден не так давно в месте, где условий для сохранения его в первозданном виде не было. Ножны явно составляют пару с рукоятью, такой же примитивный новодел. По части происхождения всё, теперь о его хозяевах. Предыдущий был варваром.
— В смысле? — растерянно уточнил клиент.
— В переносном, — я поморщилась, скрывая смущение. — Заточка, мягко говоря, не профессиональная, почти изуродовали хороший нож. Либо человек вообще не знаком с оружием, либо не знаком с такими вот ножами: углы совсем не подходящие для ножа, но так точат клинки некоторых мечей. И я бы поставила на второй вариант, потому что полный профан не сумел бы соорудить рукоять, а она хоть и оставляет желать лучшего, но функцию свою выполняет вполне. Что ещё... оружие это не лежало без дела. Во всяком случае, со смены рукояти точно.
— Поясните.
— Им убивали, — просто ответила я, пожав плечами. — Не пускали кровь, а именно убивали. Причём много. Я могу разглядеть что-то около десяти смертей.
— С момента находки? — напряжённо уточнил он.
— Увы, нет. За пару месяцев, — я развела руками. — Дальше нож уже не помнит — слишком много свежей крови. Так что, предположительно, нож этот принадлежал либо профессиональному и весьма успешному убийце, либо маньяку, либо... профессиональному маньяку-убийце, то есть — кому-то из Пограничных, — я хмыкнула. — И это кстати объясняет кривую заточку, потому что мечи у пограничных как раз нужного типа.
— Пограничной страже? — растерянно переспросил мужчина. — Но разве...
— Серые мало отличаются от людей. Гораздо меньше, чем некоторым хотелось бы, — с иронией пояснила я. — Во всяком случае, оружию до этой разницы нет никакого дела.
— "Некоторым" с какой стороны границы? — полюбопытствовал собеседник.
— Полагаю, с обеих, — серьёзно кивнула я.
— Есть что-нибудь ещё, что вы можете сказать про этот нож? — проницательно уточнил посетитель, видя, что я не спешу возвращать предмет обсуждения.
— Я не знаю, стоит ли, — честно призналась, пряча кинжал в ножны и аккуратно выкладывая его на поверхность стойки.
— То есть?
— Официальная наука отрицает даже саму возможность существования подобного, — продолжала сомневаться я, но, видя заинтересованность клиента, сдалась. Пусть лучше считает меня суеверной, зато совесть будет чиста. — Это нехороший нож, рен. Очень нехороший. Считается, что у вещей нет своей воли, и про остальные предметы я не скажу, но оружие, тем более — старое, да ещё попробовавшее крови... У него возникает нечто вроде примитивного интеллекта. Так вот, этот нож очень любит кровь, до фанатизма, и он не заразился этим от последнего владельца, могу вас уверить. Такое не происходит за пару лет. Нет, понятное дело, сам он на вас не бросится. Но принести несчастья может и наверняка это сделает. А если, не дай Кузнец, ещё попробует вашей крови, тогда не успокоится, пока не выпьет вашу жизнь. В это довольно сложно поверить, но... Вы же в курсе, что страстные, навязчивые желания имеют свойство осуществляться? Так вот, это будет именно такое желание. Пусть и принадлежащее всего лишь ножу, но тем хуже: оно будет слишком определённым, конкретным и чистым, и оттого — слышным богам. Он вас уже сейчас за что-то не любит. Можете считать это чистой воды суеверием, но я не советую вам лишний раз вынимать его из ножен, не надев перед этим специальных перчаток. — Я красноречиво кивнула на собственные, которые в этот момент как раз стягивала.
— Что ж, — задумчиво протянул мужчина. Видимо, мои слова оказались убедительными, потому что ножны он сразу накрыл платком и завернул в него, не прикасаясь голыми руками. — Спасибо за консультацию, мастер, — он коротко поклонился, я ответила тем же. — И отдельное спасибо за предупреждение. Я не считаю подобные вещи суеверием. Всего доброго, — попрощался он, улыбнувшись, и положил на стол серебряную монету в качестве платы за консультацию.
— И вам удачи. И да хранят вас боги, — напутствовала я. Надев шляпу, мужчина покинул мою лавку. Я полагала, что навсегда, но вернулся посетитель очень быстро.
Не успела закрыться дверь, как снаружи прогремел мощный взрыв. Я присела от неожиданности, закрывая голову руками, но окна выдержали (не зря деньги потратила!). Зато не выдержала дверь — она влетела внутрь вместе с только что покинувшим меня "счастливым" обладателем странного кинжала.
— Поднять щиты! — гаркнула я, перекрывая доносящийся с улицы шум — крики, стоны, плач, далёкий надсадный вой сирен. По уцелевшим окнам и опустевшему дверному проёму зазмеились льдисто-голубые плети защитного заклинания. — Ла-ар! — заорала, рискуя сорвать голос, выбираясь в это время из-за стойки и спеша к мужчине, не торопящемуся подавать признаки жизни.
— Да иду я, иду, — раздался со стороны внутренней двери ворчливый голос. На пороге стоял, будто раздвигая стены плечами, верзила с полуторным мечом и многозарядным пистолем наготове. — Что тут у тебя?
— Иди, глянь, ты в целительстве понимаешь, — попросила его.
Всё, на что меня хватило, это понять, что недавний посетитель всё ещё жив. Каким чудом его не прибило чем-то из моего же оружия, часть которого осыпалась со стены, а часть — с упавших стеллажей, неясно. Но мужчине и без того досталось: когда-то белая рубаха выглядывала в прорехи камзола багровыми клочьями. Плащ распахнулся и раскинулся по бокам от мужчины тёмными крыльями.
Ларшакэн, верный друг и помощник, доставшийся мне "по наследству" от отца, только кивнул и, отложив клинок, присел рядом с пострадавшим. Я же, вооружившись засеком и коротким прямым мечом, скользнула к входу, сквозь всполохи заклинания разглядывая улицу. Не вполне доверяя защите, выглядывала из-за стены.
— Ну, что там? — окликнул меня Лар.
— Тихо. Поблизости оказался пяток Пограничных, так что, считай, порядок наведён. Кажется, единичное воздействие.
— Больше тебе скажу, механическое взрывное устройство. Террористы какие-то, — брезгливо прокомментировал незаменимый мастер на все руки.
Я обернулась на тихое звяканье. Оказалось, пока я изучала происходящее за периметром, Лар уже начал операцию: освободил торс пациента от одежды и теперь вдумчиво выколупывал из пострадавшего какие-то металлические предметы.
— Ты справишься? Помощь нужна? — практично осведомилась я, складывая оружие на стойку и опускаясь на корточки с другой стороны от пациента.
— Лучше бы целителя, но, боюсь, у них и так сейчас дел невпроворот, на улице толпа народу была. Так что справлюсь. То ли рвануло далеко, то ли у него защита какая-то была: поражающих элементов немного. — Орудуя пинцетом и тонким стилетом, прокалёнными на зажигалке, он извлёк очередной кусок металла, в котором легко можно было опознать покорёженный шуруп. — Принеси спирта из кузницы и аптечку. И Кану попроси...
— Не надо Кану просить, Кана уже сама пришла, — от всё той же внутренней двери раздался голос упомянутой. Третья и последняя обитательница моего дома, следящая тут за порядком, за нами с Ларом и заодно помогающая в лавке. Тоже незаменимая; что бы я без них двоих делала — ума не приложу!
Кана — местная уроженка, крепкая рослая женщина с длинной пшеничного цвета косой — является вечным средоточием оптимизма и порядка. Даже угрюмый здоровяк Лар, бывший Пограничный с иссечённой шрамами мордой (мордой по собственному убеждению мужчины, и с очевидным трудно поспорить: при всём добродушии великана, его лицом можно пугать детей и слабонервных взрослых), прошедший все варианты Преисподней, робел перед этой симпатичной женщиной средних лет.
Вообще, глядя на них, я всё никак не могла понять, почему эти два одиноких человека, прожившие в доме бок о бок лет десять, понимающие друг друга с полуслова, до сих пор не поженились? Вот и сейчас: не успел он начать её искать, а Кана уже тут как тут с тазом тёплой воды, полотенцем и аптечкой.
Пока старшие оказывали помощь пострадавшему, я принялась за уборку, стараясь не мешаться под ногами. Правда, перед этим перенастроила свет, добавив яркости над "операционным столом". Лар проворчал нечто благодарное, не прерывая своего нужного дела. Минут через десять, когда я успела поднять один из стеллажей, немелодично брякнул звонок; не доходили руки исправить, при открытии двери он срабатывал нормально, а при звонке с улицы — мерзко дребезжал. Я обернулась. За пеленой защитного заклинания стоял, сложив за спиной руки (он видел, что его заметили, и не названивал), молодой законник в тёмно-сером следовательском мундире с лейтенантскими нашивками.
— Открыть дверь, — скомандовала я в потолок, и ленты чар послушно втянулись в недра дверной коробки. — Здравствуй, рен Ла'Ташшор, — поприветствовала я его улыбкой. Всех городских следователей я знала в лицо, им часто приходилось пересекаться со мной по рабочим вопросам. А этого — так особенно хорошо. — Как обстановка?
— Здравствуй, Нойшарэ, — слегка улыбнулся он в ответ. — Целители сбились с ног, но вроде бы никто пока не умер. Чудом, не иначе; бабахнуло знатно, на тротуаре, прямо под вашими окнами. А это кто? — мужчина кивнул на пациента.
— Посетитель, — не нашла я нужным что-то скрывать. — Приходил за профессиональной консультацией. Рвануло как раз, когда он выходил.
— Приезжий, — задумчиво протянул следователь.
Работники системы охраны правопорядка избегали куда более распространённого в этих местах слова "чужак". Точнее, им предписывалось его избегать: с обычных людей глупо за такое спрашивать, а вот от государственных служащих требовали корректности.
Чтобы приезжему стать в Приграничье своим, нужно приехать, завести детей и умереть. И тогда внуки этого покойника при условии, что все три поколения хорошо себя зарекомендуют, перестанут считаться чужаками. Но окончательно своими станут поколений через пять-шесть, и это при хорошем раскладе. Исключения, конечно, случаются, но — именно исключения, очень редкие случаи.
Такой подход прост и логичен: когда живёшь в состоянии перманентного военного конфликта, волей-неволей начинаешь доверять только проверенным людям. Среди местных нет преступников крупнее уличных воришек, нет серьёзных размолвок. Потому что есть свои — люди, и чужие — Серые. Человек никогда не предаст человека, иначе здесь просто не выжить. Местные это знают, и поэтому недолюбливают приезжих, которые не усвоили пока этой простой истины. Но всё равно, когда доходит до серьёзного дела, понятие "чужие" имеет только одно значение, определяемое видовой принадлежностью.
— Похоже, из столицы, — согласилась я. Заметив, что я с пыхтением поднимаю стеллаж, лейтенант кинулся на помощь. Вдвоём мы управились одним рывком. — Уф, спасибо. Мне показалось, это офицер, может, бывший.
— Документов никаких нет, — отозвалась Кана. — Наверное, в какой-то гостинице остановился.
— Поспрашиваю, — кивнул Ла'Ташшор. — Вы его у себя подержите?
— Да, конечно, — махнула рукой я, раскладывая оружейные образцы на законные места. — Глупо его куда-то тащить, и так досталось бедолаге. А что по бомбе?
— Ищут, — поморщился лейтенант. — Белый знает, зачем и кому это понадобилось, но уши Серых вроде ниоткуда не торчат. Так что мне очень интересна личность вашего пациента, рен Ларшакэн.
— Ничего сказать не могу, — отмахнулся бывший Пограничный. — Но согласен с Ойшей, явно военный. Мускулатура развита, и развита очень знакомо, чувствуется хорошая военная школа. И хорошие целители.
— То есть?
— Есть пара старых шрамов, едва заметных, которые имели все шансы быть смертельными ранами, но он живой. Значит, хорошие, своевременно оказавшиеся рядом целители.
Лейтенант подошёл поближе к раненому, внимательно разглядывая и запоминая лицо. Потом кивнул в такт каким-то своим мыслям и двинулся к выходу.
— Ладно, не буду вам мешать. Пойду, ещё уйма работы.
— Удачи, Таймарен, — напутствовали мы законника и продолжили заниматься своими делами.
Где-то через час невезучий посетитель, замазанный терпко пахнущей зелёной дрянью из личной аптечки Ларшакэна, плотно перебинтованный, в одних штанах (почему-то основная часть повреждений пришлась на грудь — ни голова, ни ноги не пострадали) лежал поверх одеяла на единственном в этом доме диване, расположенном в столовой. Я к тому времени навела относительный порядок в лавке, при помощи Лара повесила дверь, и теперь ничто уже не напоминало о случившемся, если не считать нескольких разбитых стёкол в витражной двери и образовавшихся в досках пола выбоин от упавшего оружия. К счастью, сам товар не пострадал.
Время едва подбиралось к полудню. За окнами уже вновь сновали люди, торопящиеся по своим делам. Раненых увезли быстро, место происшествия осмотрели ещё быстрее, и город вернулся к привычному течению жизни. Как быстрая река, в которую бросили камень: звонкий "плюх" мгновенно оказался смыт набегающим потоком.
Обычное утро в Приграничье.
* * *
Рен и рена — вежливое обращение к людям своего круга, наиболее распространённое. К людям заведомо более старшего круга принято обращаться сар и сарта, низшего — ний и ния.
жвачное животное. При весе в полторы тонны имеют мозг чуть больше кошачьего, обладают флегматичным темпераментом и очень толстой шкурой, которую пробьёт далеко не каждый хищник, даже если очень постарается.
бог жизни, старший из богов пантеона
засек — сложной формы нож, часто применяется в паре с мечом. Представляет собой рукоять с двумя перпендикулярными ей лезвиями с одной стороны; одно, длинное и изогнутое, прикрывает локоть, второе, напоминающее несколько сросшихся языков пламени, используется для блокировки оружия противника. Держится обратным хватом.
бог смерти
