Просто встать и рассказть?
Фарехо еще раз провел мокрой ладонью по бархатным вставкам камзола. Порядок. В мутноватом зеркале отражался худенький паренек в темно синей ученической форме. Пора? Нет, еще рано. Волнение, почти исчезнувшее, подступило вновь. Замаячили смутные тени переживаний встречи с "одноклассниками". Особенно Миктором и Илигором. В последние месяцы их обычное холодное презрение к "землеройке" сменилось каким-то бешеным третированием. Фарехо, иди сюда! Фарехо, сделай то! Фарехо, где ты был?! Словно "с ванта сорвались", как любил говаривать отец. Временами казалось, что и классный наставник... нет-нет не поддерживает все это, а... Фарехо задумался о формулировке. Закрывает глаза или ждет, когда он обратится за заступничеством напрямую? Не дождется! Хоть, по большей части, дурацкие поручения этой парочки стали отнимать добрую половину времени, А ведь Фарехо числится помощником всей группы учеников. За исключением девчонок, конечно.
У них есть Лисинда. Вечно улыбающаяся егоза с черными, как ягоды южной мезалии, глазами. Казалось, ничто на свете не могло ее расстроить, обидеть или напугать. Даже когда Астетта ле Файн запустила в нее чернильницей, испачкав новенький белый передник, Лисинда, молча, вытерла им капли чернил с пола и спокойно вышла из аудитории. А на следующее утро ее передник сиял ослепительной чистотой. Каким богам молились родители девочки, обычный рыбак и ткачиха, чтобы та попала в столичную школу — неизвестно, но она сюда попала (впрочем, и сам Фарехо, попал сюда практически чудом). Характер у Лисинды был просто золотым. Она нравилась всем... кроме Астетты и ее подруг, таких же напыщенных и самовлюбленных... Нет, дурочками их назвать было нельзя. Да и как могут быть дурочками дочери блистательных управителей, дипломатов, магов и военачальников.
И сыновья не могут быть дурачками! — Фарехо вернулся мыслями к своим "старшим товарищам". Ну, ничего, осталось потерпеть всего месяц... Сегодня — день "безумного мастера" Лавалинда, потом суета экзаменационных начертаний по всем предметам и отпуск. Не у него, разумеется. У всех остальных. Отец, вкалывая на строительстве очередного моста дни и ночи, так и не смог заработать сыну на дорогу домой. А так хотелось повидать маму, сестер. Фарехо тешил себя надеждой на успешную сдачу всех испытаний и перевод куда-нибудь на восток. Чем дальше — тем лучше. Всё ближе к дому. А, эти ле Файны, ле Преки и ле Гойны пусть остаются здесь, в столичных академиях и университетах... Часы на главном корпусе сыграли три первых такта "Будьте достойны славы отцов". Пора.
— О! Господа, смотрите, кто пожаловал! — Илигор первым заметил скромно остановившегося в сторонке Фарехо. — К нам присоединился славный потомок э-э-э копателей и забойщиков свай Фарехо ле... Кирка! Вас, милостивый государь, в этом костюме, не отличить от знатного вельможи. Остается только гадать, кем вы окажетесь в испытании... То ли мудрым Партолао, то ли самим...
— Уймись Илли. Думай, кем ты окажешься. А, ну как не Ллидусом?! Народу-то там за сотню! — Усмехнулся Бризис. Из стайки девчонок послышались смешки. Фарехо с благодарностью взглянул на сына легендарного командира полка "Морских драконов". Интересно, как у него получается, что все его советы, пожелания и замечания воспринимаются как приказ, кому бы они ни был высказаны. Вот и сейчас, Илигор ле Мехино, сын первого советника лорд-канцлера, скривился, но замолчал и поспешил спрятаться за спинами товарищей.
— Господа! Прошу всех в зал! — Профессор Азексис, в честь праздника начала испытаний вырядившийся в широкую алую мантию, занял возвышение в центре. — Приветствую вас, и поздравляю с успешным окончанием учебных программ. Сегодня важный день, который определит судьбу многих из вас. — Фарехо показалось, что взгляд профессора устремлен прямо на него, и он мысленно фыркнул. Судьбу! Да я и сейчас могу предсказать, что случиться с абсолютным большинством присутствующих в ближайшие годы.
Миктор ле Гойн, например, окончит академию технической магии и, пройдя все положенные ступени и должности, заменит главного мага-инженера Тетиса ле Гойна, своего отца, как тот сменил Одеро ле Гойна — соответственно своего отца и деда Миктора.
Его вечный спутник Илигор ле Мехино поступит служить в казначейство и, несомненно, вырастет до первого советника, а может быть и до самого лорд-канцлера. И уж точно с ним в торгово-финансовую академию не попадет потомок славных воинов Бризис ле Этио. Ему через десяток лет принимать командование над "Морскими драконами". Вспыльчивой Астетте, когда нибудь поставят памятник, как ее прабабке первой заклинательнице погоды... Но для меня — да. Это действительно определяющее судьбу испытание. Впрочем, надеяться на что-то выше инженерной школы не стоит. Или стоит?
— Не стоит, мне кажется, напоминать, что перед вами одно из великих творений художника Лавалинда, более известного как "безумный мастер" — Азексис встал вполоборота, чтобы тоже видеть картину у себя за спиной. Огромная, в массивной золоченой раме, она занимала почти всю торцевую стену зала. — Раз в год, в полдень, десятого дня месяца декабря — Торжественно провозгласил профессор, — пробуждаются неведомые силы заложенные "безумным мастером" и каждый прикоснувшийся к его шедевру, на краткий миг, станет участником тех давних событий запечатленных на полотне. — Он перевел дух и продолжил уже менее патетически. — Вы не в первый раз видите это произведение, знаете его историю, изучали легенду, послужившую основой сюжета. Не сомневаюсь, что каждый из вас слышал рассказы прошедших это испытание родственников, друзей или знакомых. Забудьте о них! Сейчас только важно только то, что вы увидите сами... Фарехо покосился на стоящих рядом учеников. Никто не слушал профессора. Остановившиеся взгляды, нервное покусывание губ. Они все были уже там. На каменистом плато у "Большого разлома"...
Война, длившаяся одиннадцать долгих лет, подходила к концу. Нескончаемая война севера с югом. Война льва, цвета огня и птицы, цвета моря. Не было ни победителей, ни проигравших. Воина просто выдыхалась. Генералы с обеих сторон еще планировали внезапные удары и прорывы, взятие господствующих высот и глубокие десанты на побережье врага, но и им было ясно, что громкой, ошеломляющей победы не будет. Война подходила к концу. Оставалось сделать шаг. Только один шаг навстречу, уже фактически, бывшим противникам. Но, перегоревшая ненависть, почти покинувшая их сердца, еще питала недоверие одних ко всему оранжевому, а других — к сине-зеленому.
Что чувствовала тогда волшебница Геосинта, не знал никто. И сейчас, по прошествии веков никто не знает. Но именно ее проклятие, разорвавшее наш остров, и стало тем шагом. Шагом севера навстречу югу. Или юга — навстречу северу. "Большой разлом" остановил войну и заставил, отбросив недоверие, просить волшебницу залечить бездонную язву в земле, тянущуюся на сотни миль. Просить вместе, суля ей, золото, власть, и все блага какие только можно было придумать...
Доподлинно неизвестно присутствовал ли "безумный мастер" на плато в тот день. Но, никто не оспаривает, что его картина передает легенду абсолютно точно. Вот Ллидус и два его помощника, рядом тяжелый сундук с золотом. Чуть поодаль — командующий войсками юга генерал Эспедос ле Пруз в окружении ординарцев. В шитой золотом мантии верховный маг севера Силкур, держит в руке хрустальный шар "Всевидящего ока". Мудрый Парталао — его коллега южанин в тяжелой белой чалме. И еще люди, и еще... По обе стороны бездонной пропасти. Но они только фон. Фон, который ярко подчеркивает центр картины. В центре три фигуры. Висящая над пропастью женщина в серебристой тоге, с развевающимися черными волосами — Геосинта. Волшебница протягивает руку к хрупкой старушке, обнявшей за плечи маленькую девочку. Интару. И яркая светящаяся искра в самом центре — слеза на щеке Интары.
Геосинта выслушала всех. И отказала всем подносителям даров, потребовав, отдать ей в вечные ученицы маленькую девочку. Но слеза ребенка растопила зло в сердце волшебницы... Пропасть закрылась через три дня сама собой. Геосинту впоследствии никто никогда не видел. А алмазы чистой воды, и на севере, и на юге, гранят в брильянты только в форме слезы. Слезы Интары-спасительницы...
— Господа, прошу! — Вернул Фарехо к действительности голос профессора. — Берегите полотно, достаточно просто прикоснуться кончиком пальца.
Тихонько пихаясь локтями, испытуемые устремились к стене. Несмотря на предупреждение каждый стремился оказаться как можно ближе к выбранному персонажу. Фарехо поймал взгляд задержавшейся Лисинды, подмигнул ей ободряюще, и стал высматривать прореху в спинах учеников. Надо верить Азексису — место не важно! — Убеждал себя парнишка, прикасаясь к изображению замшелого камня у самого провала...
Холодно. Фарехо машинально попробовал плотнее запахнуть куцый тулупчик. Его взгляд упал на опушку рукава. Оранжевая! Так непривычно видеть его на себе. Нет, цвет не был запрещен, как можно, но на любую сотню вещей, всех других цветов, в империи приходилась только одна цвета огня. И одна цвета ультрамарина. Так уж давно повелось...
Спины стоящих впереди скрывали от Фарехо главное. Он дернулся было вперед, и был тут же остановлен злым шипением, — Что-то случилось, воин?! Держать строй! Противник рядом! — Кряжистый седоусый дядька со шрамом через все лицо еще несколько мгновений смотрел на него тяжелым взглядом и отвернулся, только убедившись, что Фарехо вернулся на место.
— Кем ты был и что видел? — Спросит профессор Азексис. Фарехо невесело усмехнулся, — Неизвестным воином, неизвестного легиона юга. А видел... Лицо, умершего века назад десятника...
— Старая карга давно выжила из ума. — Тихо сказал кто-то за спиной и Фарехо только сейчас услышал, что там, впереди громко спорят, почти кричат, несколько голосов. Мужские и один женский, неприятный, то и дело срывающийся на визг.
— Опомнись Геосинта! Все кончено. Никто не хочет продолжать это безумие...
— Вы все должны умереть! Да, да, умереть! Раз не хотите убивать друг друга — сгинете в бездне! Со своим золотом и самоцветами...
— Мы предлагали тебе не только их! Ты всегда мечтала получить "Око". Оно станет твоим если...
— Ха-ха-ха! Зачем мне это теперь?! Хотите сомкнуть края бездны?! Своими телами! И начнем с тебя, маленькая предательница! Астерро те дентум!
— К бою! — Выкрикнул кто-то впереди строя, и все пришло в движение. Стоящие перед Фарехо мгновенно рассыпались в поисках укрытия и он, наконец, увидел...
Там были все. Все, кого изобразил Лавалинд, но никого из них Фарехо не узнавал. Усталый старик, бессильно опустивший руки — Парталао? Где же е его белая чалма? А Силкур, со своим хрустальным шаром, вовсе не такой высокий... И Генерал Эспедос без своего алого плаща... А кто это?! Красивая молодая женщина, с глазами черными, как ягоды южной мезалии, в коротком полушубке с вышитой синей птицей на плече, сопротивляющаяся изо всех сил, чему-то тянущему ее к краю пропасти. Вот ты, какая, на самом деле, Интара?! И Геосинта... Стоящая на противоположном краю обрыва старуха в черном бесформенном балахоне. Седые космы, длинный заостренный нос, горящие яростью безумные глаза и воздетые вверх, худые руки со скрюченными пальцами... Ведьма! В ватной тишине только скрип мелких камешков под подошвами сапог женщины. Вдруг, почти одновременно, два тихих хлопка... Удивленное выражение правого глаза ведьмы. Вместо левого — сине-зеленое оперение арбалетного болта и второе, точно в сердце — оранжевое...
Ах! — Дружный выдох толпы и спокойный голос так и оставшегося неизвестным десятника, — Смотри-ка, на севере тоже остались отчаянные парни! И, что теперь?!
— А теперь, господа, прошу всех занять места вот здесь! — Профессор Азексис указал на появившиеся в зале две длинные скамьи, стоящие напротив такого же длинного стола. За столом заканчивали чинно рассаживаться несколько преподавателей и сам ректор. Но взгляды учеников были направлены не на них, а на пожилого мужчину, занявшего место посредине. Скромный костюм, никаких украшений. Но его лицо, было лицом человека, привыкшего принимать решения. И еще взгляд. Пронзительно умный и немного усталый. Фарехо видел одного из советников императора первый раз в жизни.
— Кхе-кхе. — Ректор школы привлек внимание учеников и посмотрел на советника. Тот кивнул головой, и ректор продолжил, — Поздравляю, господа! Испытание прошли все. Сейчас каждый из вас расскажет, что ему запомнилось из увиденного. — Он заглянул в лежавший перед ним лист, — Астетта ле Файн...
Наследница первой заклинательницы встала, расправила складки форменной юбки и с мечтательной улыбкой промурлыкала, — Мейен! Я была Мейен ле Тан! И я видела слезы Интары! И ее бабушка тоже заплакала. Когда Геосинта погладила ее внучку по голове...
— Спасибо Астетта. — Прервал ее ректор. — Бризис ле Этио...
— Коммодор Хинтус, я стоял рядом с самим Эспедосом. И да, я видел, как Геосинта улыбалась...
Какая бабушка?! Погладила по голове?! Улыбалась... Геосинта?! — Фарехо в смятении прислушивался к каждому последующему ученику, с готовностью вскакивающему с места и сообщавшему, что море было спокойным, трава зеленой, а слеза Интары — ярче солнца... Их короткие рассказы расходились, но только в незначительных мелочах. Кто с кем стоял рядом, в чем был одет, что говорил... Этого не может быть! Если они были там, то где были их глаза?!
— Лисинда Жетрао! — Назвал следующее имя ректор.
— Ну, Лиси, давай скажи им! — Мысленно вскричал Фарехо, подавшись вперед в напряженном ожидании. — Ведь Интара это же была...
— Там было холодно. — Тихо произнесла девочка. Советник о чем-то тихо беседовавший с ректором бросил на нее быстрый взгляд. — Там было холодно. — Повторила Лисинда, вздохнула и быстро закончила, — Я не знаю, кем была я, но я стояла рядом с Мейен ле Тан. Простите.
— Значит не ты. — Сжал губы Фарехо. И у Интары не голубые глаза.
— Миктор ле Гойн...
Как же так?! Ведь они не врут! Некоторые могли бы. Но не все! Значит, каждый говорит правду? Свою правду! Толчок локтем в бок прервал напряженные размышления мальчика.
— Фарехо Юлге. — Повторил ректор. — Это последний. — Он слегка поклонился советнику и уселся в кресло.
— Там было холодно. — Неуверенно начал Фарехо. Со скамеек послышались сдержанные смешки учеников. Преподаватели, уже почти в полный голос, о чем-то болтали меж собой. Советник задумался и сидел, глядя в стол, положив подбородок на скрещенные ладони. — Там было холодно! — Так громко повторил Фарехо, что шум в зале мгновенно оборвался. — А Геосинта была старой сумасшедшей ведьмой! Она отказала всем. И Ллидусу с его золотом и Силкуру... — Что он говорит?! Замолчи "землеройка"! Пусть он прекратит нести этот бред! — Возмутились наследники славных предков. Илигор, вскочил с места, собираясь сказать что-то, наверное, очень грозное, но Фарехо не дал ему это сделать, — Сядь Илигор! Вы все рассказали что видели. Дайте это сделать и мне! — Он перешагнул скамью и, выйдя в цент зала, повернулся к одноклассникам. Постоял, ожидая полной тишины. — Я был воином. Простым воином одного из легионов юга. Десятник сказал... Неважно! А Геосинта была ведьмой, ненавидевшей всех! Она назвала Интару предательницей. Эта женщина. Взрослая, красивая женщина была воином. Воином севера. И она не плакала, а боролась. Боролась, с заклятием, пока Геосинту...
— Достаточно Фарехо Юлге! — Раздался у него за спиной голос советника. — Испытание закончено. Все свободны. Молодой человек, подойдите ко мне, пожалуйста.
Мальчик, с красными от волнения щеками, еще не отошедший от переживаний, насупившись, встал перед ним. Помолчал, но, не выдержав, упрямо добавил, — Я думаю, ваша милость, Лавалинда на плато не было!
— Я тоже так думаю. — Кивнул советник. — Так что же сказал десятник?
— А... э-э-э... На севере тоже остались отчаянные парни...
Советник улыбнулся и, глядя в распахнутые от изумления глаза Фарехо, закончил, — И что теперь?!
Теперь тебе предстоит долгий путь, Фарехо. — Советник ласково потрепал мальчишку по макушке, и устало откинулся на мягкие подушки. — В конце этого пути ты станешь одним из нас. Советником императора. Все твои одноклассники вырастут достойными людьми. Бесстрашными воинами, могущественными магами, блестящими сановниками. Но, за прошедшие века, они, наследуя все от своих предков, стали видеть и прошлое, и будущее немного по-другому. Поэтому рядом с ними всегда будут такие как мы. Те, кто не только видит правду, но и может заставить ее принять. Это трудно.
Фарехо, последний час не отрывавший взгляд от проплывающих внизу облаков, отвернулся от окна воздушного корабля и пристально посмотрел на советника. — Лисинда, она была там, я знаю! Почему?!
— Поверь, она выбрала легкий путь. — Советник вздохнул. — Как и большинство таких как она, и как ты. Многие не видят, другие не решаются. Остается один из сотни. В вашем возрасте очень сложно заставить себя слышать, особенно в таком окружении... Когда у каждого из них своя правда...
— Отец говорит, когда у каждого своя правда, она у каждого на четверть — ложь!
— Да.
