Синее золото

Путь к Железному Талисману.

Всё могло быть так же, как здесь. Но в этом мире цепь отличий от нашего скрутилась в тугой клубок, в снежный ком, сорвавший лавину изменений. И масса обвала отклонила стрелку весов истории, сдвинула её на другое деление. Так же начавшись, так, да не так закончилась Вторая Мировая. И тут же ус— тупила место в памяти людей Первой Ядерной — войне, в которой ни одно госу— дарство не воевало с другим. Потому просто, что атомными ударами обменивались части расползавшихся и сраставшихся иначе империй. Гениальные узурпаторы, прославленные маршалы, и безвестные авантюристы, кроили новую карту мира в серии гражданских войн. Вто котел, в котором плавился Железный Талисман — пусть до него, до послед— ней машины, последней книги, последней религии человечества, оставалось еще добрых полсотни лет. И одним из отличий мира, в одной из войн, оказалась судьба Редъярда Киплин— га. Тяжело переболев в 1936 году, он прожил ещё тринадцать лет. Читал свои стихи по лондонскому радио под ракетным обстрелом. Когда Британия — одна из стран-победительниц — стала из политических соображений превращаться в Англо-германию от Дублина до Констанцы, уехал в свою любимую Индию. Как раз за два месяца до вторжения поддерживаемых Сталинским Союзом япон— цев. Сепаратный мир со Штатами, уже готовыми погрязнуть в гражданской войне Запада и Востока, и план 'Ледокол-2', направленный на взлом колониальной сис— темы, развязали Японии руки. Тридцатьчетвёрки со стилизованными сакурами и хризантемами на броне распороли по швам Юго-Восточную Азию... Там, в Англоиндии, с сорок седьмого по сорок девятый, и писал 'Железный Редъярд' свои последние строки. Какие-то из них пробились сюда без искажений. Какие-то, не обессудьте, пришлось домысливать и дописывать. Насколько точно — — смотрите сами.

=============================

Синее золото плавят горящие небеса,

Синее с желтым знамя в них подняла Хальса.

Снова на наши плечи примем, от пашни встав,

Священное Пятиречье, наш золотой Пенджаб.

Забыв о смертях и ранах, признав лишь один исход,

Пилоты в двухцветных тюрбанах режут винтами восход.

А по равнинам бурым идут в пыли и огне

Танки с именем Гуру на лобовой броне.

Hе зря сверкание стали — веры избранных знак,

Вышли на бой Акали — Хальсы железный кулак.

Свирепо снаряды воют, кровь запеклась в пыли —

Кровью ниханги омоют синь Золотой Земли.

Восток сошелся с Востоком, бой кровав и жесток —

Восток есть Восток — но только есть и Дальний Восток...

Синее небо хмуро от краснокругих стай,

Hо клич победный "Джай Гуру!" громче, чем крик "Банзай!".

Сошлись, винтовки отбросив — кровь бойцов горяча —

Кирпан и чакра против изогнутого меча...

Кровь перемешана с пылью, но плуг воитель возьмет,

И на крови обильной золото расцветет.

Всеволод Мартыненко. Стихи.

"Извилистый дымный след..."

Ночь тяжела и жестока, рассвет тяжел и багров,

— Смотри, восходит с востока множество алых кругов.

Пилоты в священном трансе, их крылья острей ножа,

И с ними Аматерасу, Небесная Госпожа.

Но против Царицы небесной, против её полков,

Те, кто не побоится даже Ветра Богов:

Всадники на турбинах, с пушками на крыле,

Новые паладины в стали и оргстекле.

Это не полубоги, не ангелы даже на треть,

Всё, что они умеют — летать, стрелять и гореть.

Последнее, впрочем, реже: Подписью их побед

Враг оставляет в небе извилистый дымный след.

Воют винты и турбины над мутной рекой Меконг,

Бьют снаряды и пули в синий небесный гонг,

Сплелись в ритуальном танце грохота и огней

Аматерасу-солнце с Властительницей Морей.

Но для Востока отныне лишен успеха поход,

Время настало богине скрыться в Небесный Грот,

Локаторы шарят в небе сотней невидимых рук,

К закату, на запад, прорвался единственный алый круг.

И это работа смертных, тех, кто горел на лету,

В вихре огненных клочьев рушился в пустоту,

Из тех, кто горел и падал, был сбит и врага сбивал,

Можно курган насыпать, чтоб выше Тибета встал.

Но если восстанут боги с громами наперевес,

Как пепел от сигареты, богов отряхнут с небес,

Пушки забьются в злобе, залают громам в ответ,

И в небе оставят боги извилистый дымный след!

1992 (1947)

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

"На площади в Кришнангаре..."

На площади в Кришнангаре, где душит жара патрули,

Как камень в пустынном загаре, в бурой дорожной пыли,

В выгоревшем мундире, дважды пробитом свинцом,

Забыв навсегда о мире, сидит Потерявший Лицо.

Проходят мимо солдаты, пытаясь, в который раз,

Понять, что за пламя мерцает в узких прорезях глаз,

Одна у них пыль на лицах и солнце над головой,

Но ниже смерти унижен, тем, что еще живой,

Японец не шелохнется, не бросит взгляда в ответ:

Солдат старше солдата всего на тысячу лет...

Что ему пыль и солнце, что ему смерть и жизнь,

Что ему новомодный западный гуманизм!

Стершийся, как монета, патиной пыли зарос,

Он не служит ответом ни на один вопрос,

Застыл, как бронзовый Будда, горящий больным огнём,

Но для него нет чуда, и нет смирения в нём.

1992 (1947)

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Бригада имени Авраама Линкольна,

или

"Янки из Коннектикута на Волжском фронте"

Улыбка во все сорок восемь зубов, грубый, простой разговор,

— Американца портрет готов, знакомый с давнишних пор.

Но на любом оставляют след немецкий плен и Сибирь,

Где, колючей проволокой одет, небосвод раскинулся вширь.

От прежнего янки нет ничего — зубы в деснах наперечёт,

И к Европе с Азией у него появился собственный счёт:

Янки в драке не промах, не трусит в бою, и умеет в яблочко бить,

Если кровь проливать доведётся свою, почему бы её не пролить?

...Воет ветер в Поволжье, как раненый волк — не дожить ему до утра,

А на левом фланге — татарский полк, а на правом теперь дыра:

Там вчера упал самолет-снаряд, разметав облака и лёд,

И позёмка вторые сутки подряд ядовитую пыль несёт.

Янки в драке не промах, не трусит в бою, и умеет в яблочко бить,

Если кровь проливать доведется свою, значит, так уж тому и быть...

1993 (1949)

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Oerlicon-Elephants

Эрликон-Элефантс (слоны туземной зенитной артиллерии)

Вот в джунглях рёв прокатился, вот крики людей слышны,

Полог ветвей расступился, и вот — выходят слоны.

Бока их в белесых шрамах, уши — как решето,

Упряжь стара, и в заплатах, но с ней сплетены зато

Знаки доблести джунглей, трофеи битв высоты —

Хвосты растоптанных тигров, подбитых "Зеро" винты.

Слонов не сменили машины, которыми движет пар,

Слоны легко пережили бензиновый чад и угар,

Из века в век исполняя работу любой войны,

Лбами её толкали перед собой слоны.

В новой войне нет тыла — с воздуха каждый открыт,

Лязганье траков сменило топот конских копыт,

Но лошадь слаба для "пом-пома", а тракторов хватит не всем,

В джунглях железного лома довольно без этих проблем!

Вот тут-то и выручает с хоботом "вездеход":

Слону нипочём кустарник и топь бесконечных болот,

Несколько сотен фунтов — турель в четыре ствола,

И трубчатые опоры, по три на сторону седла...

Но только одну способность надо в виду иметь:

Слон не глупей человека, и знает, что значит смерть.

А стало быть, взявши стадо, надо отметить в нём

Тех, кто не побоится, не взбесится под огнём,

И выбрать из них такого, что в деле не подведёт,

Когда, раздирая небо, обрушится первый налёт,

Такого, что ныне и присно вынесет все труды:

Марш в раскалённой пустыне, где сутками нет воды,

Джунгли, болота, и горы, где холод кусает за нос,

И в небе, сжигающий нервы напев металлических ос...

Слонов не сменили машины, которыми движет пар,

Слоны легко пережили бензиновый чад и угар,

Из века в век исполняя работу любой войны,

Лбами её толкают перед собой слоны.

Четыре "хобота" в небо, пятый — в победный рёв,

Который порой заглушает визг турбин и винтов,

Прислуга в цветных тюрбанах, все бляхи огнём горят,

— Короля Георга Туземной Зенитной Службы отряд.

1995 (1947)

________________________________

* — "пом-пом" — характерное название однофунтовой (20мм) автоматической пушки.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Танкисты.

Тёплое море к югу, к северу — льдистый Тибет,

В небо алую вьюгу швыряет новый рассвет,

Рычат, просыпаясь, моторы, лязгают траки в пыли,

— Вот звуки, прекрасней которых нет в пределах Земли:

Ведь наша любовь — это танки, танки, сто тысяч чертей!

Они черепа, как поганки, давят без лишних затей,

Они раздирают пустыни трех континентов подряд,

Они на чужой равнине чадящим огнём горят...

Гусеницы проложат дорогу через огонь,

Через ряды "колючки", хватающей — только тронь,

Прислуга при металлоломе — так наших зовут ребят,

Но если нет хода для "томми" — вперёд, Железный Солдат!

Ведь наша любовь — это танки...

Новых "железнобоких" не остановит картечь,

И пулемёт запнётся, и оборвёт свою речь,

................

Ведь наша любовь — это танки...

Ловит в прицел умело наводчик, чей узок глаз,

Фаустник знает дело, и мажет не каждый раз,

И с "Кромвелем" или "Кометой" ведёт дуэль наравне

Японская "тридцатьчетвёрка" с сакурой на броне:

Ведь наша любовь — это танки, танки, сто тысяч чертей!

Мы их проклинаем по пьянке, и нянчим, как малых детей,

Мы с ними взорвали пустыни трех континентов подряд,

Мы в ад попадаем с ними, уж если они горят...

1995 (1947)

Источники:

http://lib.luksian.com/textsfnf/fanclub/072/

http://forum.igstab.org/viewtopic.php?t=408